• Главная
• Шоу-биз

27 октября в 18:30 телеканал 2+2 покажет четырехсерийную ленту «Одна родина. Весілля».

События сериала разворачиваются после 2014 года в деоккупированном шахтерском городке. Бывшие друзья, а сейчас заклятые враги Павел Доценко и Гриша Куликов становятся главными претендентами на должность мэра. Соревнуясь за голоса горожан, кандидаты с супругами попадают в сложные, запутанные, а иногда и забавные ситуации. Недоразумения между семьями не утихают даже после новости о помолвке их детей, роли которых сыграли Дарья Плендер и Евгений Ламах. Съемки проходили в Киеве и Ирпене в этом году.

Поэтому сегодня на разговор мы пригласили Евгения Ламаха.

В «Одній родині…» нет абсолютно положительных или отрицательных героев

– Женя, анонсируя выход сериала, вы писали, что мы и посмеемся, и поплачем вместе. Это трагикомедия?

– Я бы не ограничивался жанром. Это народная история, понятная каждому. Как и в обычной жизни, здесь есть драматические моменты – конфликт отцов и детей, невозможность услышать друг друга, недоразумение между любимыми. И, конечно, немного юмора. К примеру, как мы, украинцы, любим горячо доказывать свое мнение и спорить, даже когда на то нет причины.

- События сериала разворачиваются после 2014 года в деоккупированном шахтерском городке. В моей голове это условно Донбасс. Герои находятся на пороге полномасштабного вторжения со стороны рф. Что в этой картине на первом плане?

- На первом плане – люди и их истории, которые они переживают, как выживают в таких условиях и реалиях. Это правдивое кино.

Здесь нет абсолютно положительных или отрицательных героев. Каждый из них искренний в своих намерениях, у каждого своя правда, своя сюжетная линия. К примеру, мой герой Тарас хочет жениться на дочери главного конкурента его отца. Он не понимает, почему родители постоянно ссорятся и не могут согласиться с их выбором. Настоящая история Ромео и Джульетты. Все эти ссоры кажутся им величайшей проблемой, пока в последней серии не начинается полномасштабная война.

– А какие моменты любите вспоминать?

– Мне хорошо запомнилась сцена, где наши с Дашей герои убегают от родителей на карьер. Мы снимали на каньоне в Гостомеле. Там невероятные красоты – мы были как маленькие песчинки на фоне природы. Помню, как Тала Калатай на каблуках то и дело карабкалась по этому песку, какие у них были диалоги с Ларисой Трояновской, как они искусно импровизировали.

– Полный метр, в котором вы снимались, это все исторические ленты, ленты о войне: «Крути 1918», «Черкаси», «Іловайськ 2014. Батальйон Донбас», «Будинок «Слово», «Мирний-21»… Это у вас уже такое амплуа? Ведь это сложные темы.

- Когда я еще только учился, режиссер и фотограф Олеся Моргунец-Исаенко делала мне первые фотошоты. Тогда она мне сказала: «У тебя фактурное лицо, ты как буто из прошлого века». Поэтому как-то так повелось, что меня выбирают в проекты на историческую тематику или военную.

Вы правы, это очень сложно. Для меня это очень большая ответственность, потому что темы, которых касались эти ленты, во-первых, очень болезненные для нас, во-вторых, имеют очень важную историческую ценность не только сегодня, но и для будущего. Сложно еще и потому, что у меня нет боевого опыта.

Но герой – это всегда собирательный образ. До полномасштабного вторжения всегда у нас на съемочной площадке присутствовали военные, у которых был боевой опыт, я много наблюдал, как ребята себя ведут, как они общаются, какая у них мимика.

Сейчас многие актеры воюют в рядах ВСУ. Володя Ращук, Женя Авдеенко, Володя Канивец... Дима Сова сейчас на военных учениях. И когда ребята приезжают в отпуск, мы общаемся. Мой двоюродный брат служит в рядах ВСУ. Я знаю реальные истории. И хотя это сложно, это ничто по сравнению с тем, что делают пацаны.

- Проходили ли вы какие-то учения для себя?

- Проходил курсы домедицинской помощи от фонда «Будь свідомим – збережи життя». Но это курсы для гражданских, это не тактическая медицина. Боюсь даже представить, через что проходят наши боевые медики.

Каждый фильм – это мой опыт

– В «Будинку «Слово» вы играете Ивана Багряного. Еще в школе Багряный произвел на меня сильное впечатление своими «Тигроловами»…

– На меня тоже! Я тоже прочитал его в школьные годы. Слова главного героя Григория Многогрешного «ліпше вмерти, біжучи, ніж жити гниючи» с тех пор крепко запечатлелись в моей памяти.

– Как вы работали над этой личностью?

- Я знал о нем как об исторической фигуре, украинском культурном деятеле. Поэтому отталкивался от сценария и от партнеров на площадке. В фильме сыграли очень крутые профессиональные актеры. Слава Довженко, который играл Николая Хвылевого, помог. Мы с ним немного перевели какие-то моменты на знакомые мне обстоятельства, и вроде бы все удалось.

– Есть у вас любимая лента?

– Для меня каждый фильм имеет значение, потому что каждый фильм – это мой опыт. А опыт – это рост. Поэтому не могу выделить один и сказать, что он для меня лучше других.

– Мы с вами говорим в ваш обеденный перерыв, сейчас вы снимаетесь в роуд-муви «Друзі». Это тоже кино о войне. Это сложная история?

– Я бы сказал, это щемящая история. В работе над некоторыми сценами возникают какие-то непонятные эмоциональные качели, что хочется в моменте и плакать, и смеяться, и кричать.

– Художественное кино о войне, где есть какой-то художественный вымысел, обобщение истории, когда люди видели и видят, как есть, когда это все очень болит, не все могут принять. Вспомним ту же ситуацию с «Юриком». Как вы чувствуете, где сегодня нужно сниматься, а где не ко времени?

– Еще в начале полномасштабного вторжения сказал себе, что не буду играть украинских военных. Я не имею на это права. Я не на фронте то ли из-за страха, то ли из-за неумения воевать. Я не взял оружие в руки, а некоторые актеры взяли. И это их истории. Я триста раз подумаю, прежде чем выйти на площадку. Если, конечно, будет идти разговор, что нужен именно я, буду разговаривать, чтобы понять, почему именно я, а не Вова Ращук или Дима Сова. Если услышу в свою сторону какие-то аргументы, которые смогут меня убедить, только тогда могу об этом подумать. А так не буду хвататься за такие роли, потому что не имею на это никакого права.

«Друзі» – это немножко другая история. Это роуд-муви, когда гражданские ребята, которые знают о войне только с телевидения, в пути встречаются с реальностью.

– У вас обычно положительные персонажи. А плохого парня сыграть можете?

– Да. Сейчас, к примеру, идет подготовительная работа над фильмом «Конотопська відьма», и я записывал пробы на роль плохого парня, пи…ра, как называет их ближайшее окружение. Я нормально к этому отношусь, потому что эту тему нужно освещать и кто-то должен их играть. И их как раз должны играть не те ребята, которые на фронте. Для меня это и роль на сопротивление, и развитие, и мое участие в информационной войне.

– Так вы получили там роль?

- Все еще только на этапе подготовки, сняли только тизер. Я был на пробах. Буду я там играть или не буду, не знаю, но хочу, чтобы этот фильм получился.

Был период, когда у меня вообще не было денег

– Вы легко вернулись к работе? Недавно я разговаривала с Павлом Вишняковым, и он сказал, что отказывается от съемок, потому что в волонтерстве он полезнее, чем на съемочной площадке, что эта работа – это какая-то другая жизнь.

- У Паши, возможно, немного другая история. Все свои сбережения я сразу потратил на волонтерские нужды. Я активно волонтерил с марта по июль, мы постоянно были в разъездах. Потом сломался мой автомобиль, на котором мы ездили, закончились ресурсы, мы уже не могли продолжать активную деятельность, и я вернулся в Киев.

Был период, когда у меня вообще не было денег, я был просто на грани выживания. Помогали немного родители, и я хватался за любую возможность, чтобы заработать. Потому что я не могу не донатить, не могу не помогать, если обращаются военные. Сейчас брат с побратимами обратились с просьбой о помощи, и мы собираем им на авто.

Психологически мне не было сложно возвращаться к работе. Даже во время активных боевых действий в Киевской области были какие-то пробы, помню, даже записывал что-то. Не знаю, куда и что, потому что не говорилось. Я всегда откликался на все предложения. Мне хочется и дальше развиваться в профессии и рассказывать своей работой об Украине.

– Для многих работа стала еще и спасением, это возможность немного отвлекаться от новостей на другие дела.

– Это правда. Кстати, некоторые актеры приезжают с фронта, снимаются и снова уезжают. Яркий пример – Вова Ращук. Он приезжает, играет концерты, спектакли и снова едет на фронт.

Представить не могу, как это возможно, но преклоняю перед ним голову. Не знаю, выдержал бы я такую ​​историю, смог бы, как и он, разделять жизнь на здесь и там. Некоторые люди вообще выпадают из жизни, и когда приезжают сюда, хотят быстрее вернуться назад, потому что здесь себя не видят. Кто-то может, а кто-то - нет.

– А в вас война что изменила?

– Я понял, что люди – это просто песчинки в мире. Поэтому нужно ценить жизнь в каждый момент и постоянно быть благодарным за нее. Если раньше что-то случалось и это казалось тебе критическим – ты потерял какие-то деньги, что-то у тебя сломалось, куда-то не успел, то сейчас ты благодаришь Бога, наших воинов, что ты и твои близкие живы. Все остальное – просто мелочи.

– Запомнила вашу фразу, что самое важное в жизни – быть человеком. Мне кажется, вы еще и скромный человек. Звездная болезнь вас обошла?

– Честно говоря, не могу дать на это ответ. Я не вижу себя со стороны. Но слышал, что обо мне ходят какие-то слухи. Я всегда люблю отстаивать свою точку зрения. И делаю это настырно, некоторые даже говорят, что агрессивно. Но это происходит в моментах, когда переходят мои личные границы. Чаще это касается профессии. Когда вижу, что на съемочной площадке, на театральной сцене делают халтуру, то защищаю себя и в первую очередь свою профессию. Поэтому, возможно, кто-то и говорит, что я веду себя так, потому что считаю себя крутым актером. Лично такого не слышал, но предполагаю, что так могут говорить.

В последнее время много говорили об этом с родными, близкими. И мой агент мне сказала: «Можешь постараться быть в таких ситуациях попроще, если человек что-то не хорошее сделал, просто отпусти, отойди в сторону, пусть он идет своей дорогой». И теперь я так стал смотреть на такие ситуации. Кто-то хочет просто зарабатывать деньги – это его дело. Я так не хочу, я хочу что-то рассказывать своей работой. Я очень щепетильно отношусь к таким моментам.

– Это, как по мне, называется принципиальность. Потому что у нас так повелось, что правду сказать могут только за глаза. Я сейчас говорю об адекватной дискуссии, а не о комментариях в соцсетях наподобие «не видел, не слышал, но вставлю и свои пять копеек».

– Да. Я к конструктивной критике всегда открыт. Вот недавно подходит ко мне на съемочной площадке помощница режиссера и спрашивает: «Ты доволен собой? Тебе понравилось, как ты сыграл?». Говорю – на самом деле, не очень. И мы с ней начали разговаривать на эту тему, она дала свои советы, и я понял, что она права, где-то переиграл.

Если меня спрашивают о какой-то работе, всегда говорю, что реально думаю. Это может кому-то понравиться, кому-то - нет. Стараюсь быть открытым, так меня воспитали.

По-детски мечтаю, чтобы никто не погибал

– Что вас сейчас держит в тонусе? Какими мечтами живете?

- Конечно, самое первое и самое важное – победа. Хочу развала соседней недостраны. Хочу исторической справедливости. Это уже и сейчас происходит, мир открывает Украину. Мне кажется, время расставит все точки над «ї».

Хочется и дальше развиваться в своей профессии, хочется говорить о стране в международном пространстве. Как и каждому человеку, хочется личного семейного счастья. Хочу, чтобы как можно больше возвращались живыми наши парни и девушки. Каждый день думаю о брате, думаю – а как тем людям, которые потеряли родителей, мужей, жен, детей… Я понимаю, что это розовые очки, но как-то по-детски мечтаю, чтобы никто не погибал.

– Вы говорите, что хотите семейного счастья. Но, судя по общим фото с актрисой Полиной Нестеровой, вы уже по-семейному счастливый человек.

– Да (улыбается).

– Вы не из тех актеров-блоггеров, которые рассказывают много о своей жизни.

– Я так не могу. Это как-то неуместно. Мы с ребятами на днях выложили фото со съемок «Друзів», где у нас на лицах кровь. И режиссеру написали военные, назвали нас по фамилиям, сказали, что уже не могут видеть столько крови. Я понимаю их. Они там варятся, чтобы здесь этого не было. И, наверное, им это резонирует совсем по-другому.

Я и раньше не вел активно социальные сети, я более закрытый человек, а сейчас и тем более. Из-за ситуации с тем фото как-то стало не по себе.

Не хочется счастливых фоток, когда ребята на фронте. Думаю, наша работа тоже имеет свою ценность. Но мы не рискуем жизнью, как они. У нас есть возможность видеться и общаться с родными, семьями, а у них – нет. Да, здесь тоже может прилететь в любой момент. Но здесь меньше процент угрозы, чем там.

- По крайней мере, мы можем лечь в теплую кроватку, помыться, у нас есть определенный комфорт.

– Да. Сейчас мы с вами говорим, и я стою полностью в грязи. Но закончится смена, я приеду домой и приму душ. И лягу, как вы сказали, в теплую кроватку. А пацанам там невероятно тяжело.

- Еще одно из ваших желаний – развиваться в профессии. Наконец-то из нашего пространства отсеялись россияне, и наши актеры имеют больше возможностей. Вы верите, что мы больше не вернемся к прошлому?

– Я надеюсь и верю, что мы не вернемся к подобной ситуации. Я даже мысли такой не допускаю. Ну как? Я лично не буду работать в таких проектах, как это не делали с 2014 года Ирма Витовская, Ахтем Сеитаблаев, Римма Зюбина. Сейчас, мне кажется, каждый сознательный украинский актер будет так поступать. Не знаю, что должно случиться, чтобы сюда снова начали заезжать, не дай бог, какие-то культурные деятели. Потому что начнется снова та же пропаганда, что и была. Даже не хочу об этом думать, потому что это перечеркнет все. Это как наплевать самим на себя после всего, что они здесь творят. Такого быть не может.

– Я тоже в это хочу верить. Но недавно ехала в автобусе, и позади женщина на русском языке рассказывает, что она из Мариуполя, что и врагу не пожелает того, что пережила. Но все сводится потом к тому, что она привыкла говорить по-русски, ей так удобно, да и вообще, какая разница, на каком языке говорить, главное - чтобы человек был хороший. Этот стандартный нарратив.

– Пропаганда же велась еще задолго до аннексии Крыма. До этого свое дело сделал Советский Союз. Мы с Полиной говорим, что это метастазы.

Мои родители родились в СССР, в этой системе воспитывались, поэтому, конечно, методы воспитания идут с тех времен. Мне повезло, я учился в Киеве, видел разных людей, работал с разными людьми, ездил за границу, видел, как там живут люди, как они общаются, какая у них культура, ценности. А некоторые люди этого не видели, они не выезжали даже за пределы своего города или села. У меня и среди родных есть такие люди. И как им объяснить, что мир большой?

Я вижу по себе. Есть некоторые люди, с которыми я общаюсь на русском, хотя и не хочу. Это привычка, метастаз. Но когда в какой-то момент перехожу с ними на украинский, они тоже переходят на украинский. Мне кажется, если потихоньку с разных сторон поджимать, не резко, тогда мы увидим какой-то результат. Мой брат украиноязычный, но слышу, что с пацанами он может и по-русски заговорить.

Россияне эту политику укореняли как раз своими русскоязычными сериалами, шоу, концертами. Их деятели – это самое большое зло, русскоязычный продукт сыграл большое значение. Поэтому хорошо, что сейчас эфир заполняется украинским языком. Люди должны его слышать. И они поймут, что язык имеет значение. Я верю в это.