Правда о «Королевском батальоне»
Они считают делом своей чести рассказать правду о том, что случилось 30 апреля 1984 года. Тогда во время проведения боевой операции в ущелье Хазара (Панджшер) более шестидесяти военнослужащих вместе с комбатом, ротными и взводными погибли под пулями наемников, а остальные — ранены. Те, кто остался в живых, уверены — это был самый черный день афганской войны, так как за все ее годы не было столько потерь в одном бою. Недавно на одном из одесских телеканалов был показан фильм Николь Кустовой «Королевский батальон». Благодаря этому зрители смогли увидеть фотографии всех погибших офицеров и солдат 1-го мотострелкового батальона.
«Лев, мы проиграли»
Возможно, кто-то скажет, что ни к чему ворошить прошлое. Ведь об афганской войне написано немало книг, мемуаров и газетных статей. И значит, это время — перевернутая страница истории. Но мои собеседники не могут его не вспоминать, так как до сих пор у каждого перед глазами лица погибших друзей и командира. А генерал-лейтенант Лев Горелов не может забыть тот день, когда решался вопрос о вводе войск в Афганистан.
С 1975 по 1979 годы Лев Николаевич был главным военным советником в этой стране. Именно он готовил афганскую армию к боевым действиям с бандформированиями, дислоцирующимися в Пакистане. В октябре 1979 г. Горелова вызвали в Москву на заседание Политбюро. Леонид Брежнев потребовал доложить обстановку в Афганистане, что тот и сделал. Генеральный секретарь ЦК КПСС сообщил, что планируется введение советских войск на территорию ДРА. Лев Николаевич возразил: делать этого нельзя. И привел более чем вескую аргументацию.
— Я сказал Брежневу, что если мы сделаем такой шаг, то Америка предоставит большую помощь наемникам в Пакистане, то есть основательно оснастит и вооружит их. Пояснил: если введем войска, то советские солдаты будут воевать в первом эшелоне, а афганские — во втором. Это значит, что главный удар примут на себя наши солдаты и офицеры. И главное, наша армия не готова еще полнокровно воевать в горах. В этом я убедился, глядя на советников, которые прибывают для работы в Афганистан. У них нет подобного опыта боевых действий, а у солдат и подавно, — вспоминает Лев Николаевич.
После этой речи ему предложили попить чайку в соседней комнате, пока будет докладывать обстановку один из представителей
Ю. Андропова. Горелов пил чай, а примерно через час вышел начальник Генштаба Николай Васильевич Огарков.
— Он сказал: «Едем». А после того как мы сели в машину, добавил: «Лев, мы проиграли». И тогда я понял, нас не поддержали и война все-таки будет, — с горечью говорит Лев Горелов. Вскоре его отозвали из Афганистана как «несогласного с политикой партии» и отправили служить в Одесский военный округ.
Комбат-батяня
|
— Это был авторитет! Всегда подтянутый, серьезный и в то же время душевный. В нем чувствовалась такая уверенность, что хотелось быть ближе к нему. В свои 29 лет он относился к нам как отец родной. Мы не просто уважали комбата, мы были преданы ему, — рассказывает ветеран батальона одессит Александр Ружин.
Лейтенант Ружин был направлен в воинскую часть за восемь месяцев до того, как это подразделение вошло в Афганистан. Он вспоминает, что еще в Термезе, где дислоцировался батальон, солдаты часто думали о будущем. Они знали, что им предстоит воевать в Панджшерском ущелье, а поэтому готовились серьезно, хоть и относились к предстоящему с наивным воодушевлением. Слово «патриотизм» для них не было пустым звуком. Все они мечтали выполнить свой «интернациональный долг», как того требовала Родина. Но хотели воевать обязательно под командованием Александра Королева. Говорили о многом, но были уверены, что обязательно выживут и вернутся с войны.
Многие из них могли не рисковать, а служить в Термезе. Например, командир
2-й роты Сергей Курдюк (погиб в ущелье Панджшер) — сын полковника из штаба округа. У Сережи была возможность остаться в СССР, но он был патриотом своей страны и хотел разделить участь комбата и своих солдат. Командир взвода Рустем Аблаев и его жена считались показательной танцевальной парой, «изюминкой» художественной самодеятельности воинской части. Поэтому Рустема всячески пытались уговорить остаться в Союзе, но он сделал выбор в пользу Афганистана. Рядового Дмитрия Мавродия по состоянию здоровья не отпустили на войну врачи. Но когда 14 марта 1984 года батальон вошел в Афганистан, Дмитрию удалось самовольно перейти границу, чтобы быть вместе с ребятами. Он добрался до «Королевского батальона» и погиб 30 июня 1984 года во время проведения одной из боевых операций. Кстати, сам Рустем Аблаев вернулся домой инвалидом.
Приказ - в ущелье без прикрытия
Все, кто рассказывал мне о том, что случилось в ущелье Панджшер, были единодушны: 1-й батальон зарекомендовал себя в Афганистане как мощное, боевое, профессиональное воинское подразделение. На его счету десятки успешно проведенных боевых операций. Вследствие чего, по их мнению, противник охотился именно за этим батальоном. 30 апреля 1984 года солдаты уже знали, что предстоит неравный бой с наемниками на господствующих высотах. Но они приняли бой и выполнили ПРИКАЗ!
— 8 апреля во время очередной боевой операции мы не на шутку сцепились с бандой. В ходе перестрелки погиб взводный Рома Алябин, я получил тяжелое пулевое ранение в грудь. Когда выносили с поля боя, помню, сделали обезболивающий укол. Ко мне подошел комбат, и я дал ему слово, что обязательно вернусь. На что комбат ответил: «Саша, не повезло тебе, лучше оставайся в Союзе...» А в начале мая в госпиталь стали поступать раненые бойцы нашего батальона. Они-то и рассказали, что попали в настоящий ад и о том, что комбат Королев, как и многие из наших, погиб, — вспоминает Александр Ружин.
Он говорит, что психология интернатовца и суворовца сделала свое дело — лейтенант Ружин вернулся в Афганистан. В свою роту его не пустил генерал Ремез — начальник политотдела 40-й армии. Пришлось продолжить службу в других частях. Были потом и Кабул, Джелалабад и Кандагарская бригада, но в его сердце навсегда осталась гордость за принадлежность к 1-му «Королевскому батальону».
Сегодня Сергей Куницын — губернатор Севастополя. А в 1984 году в Афганистане был командиром отделения в 1-м мсб. Он рассказал, что в те дни проводилась большая военная операция. На кабульской трассе душманы подорвали два моста, и эту территорию взяли под охрану бойцы сводной роты, в составе которой и был сержант Куницын. По этой причине в ущелье Хазара сводная рота дошла только 1 мая, когда батальон был уже расстрелян.
— Вернувшись после окончания этой операции, я зашел в палатку, где мы жили. Увидел пустые кровати, на них — много писем. Это были весточки из Союза. Родные и близкие погибших еще не знали, что их детей и мужей уже нет в живых. Мой товарищ Рустем Ахметов, который сейчас живет в Крыму, был в шоке, когда рассказывал, как опознавал трупы. У всех нас тогда возникли вопросы: как это могло произойти? Почему ребята вошли в ущелье без прикрытия? Командование же пыталось найти виновных. Хотели было обвинить в этой трагедии самого Королева (дескать, чего с мертвого спросишь). Но мы подняли бунт, и тогда нашли крайнего — командира полка подполковника Петра Сумана. Хотя на самом деле жестокий приказ отдал командир дивизии Виктор Логвинов. Об этом нам стало известно от начальника связи полка Юрия Васюкова, — делится воспоминаниями Сергей Владимирович.
Под огнем снайперов
Это письмо прислал мне из Никополя бывший рядовой 1-го батальона Александр Поплетаный. Он был участником событий в ущелье Панджшер:
«Утром 30.04.1984 года командир батальона Королев поставил нам боевую задачу. При этом объяснил, что прикрытия с гор не будет. Мы должны были следовать по ущелью. Знали, что комбат не хотел идти без прикрытия, но командование приказало идти, пообещав, что нас поддержат вертолеты с воздуха. Королев предупредил, чтобы шли очень осторожно, так как в ущелье замечено передвижение большого количества людей. Батальон был разделен на две группы. Королев пошел с левой стороны, а вторая рота — с правой. Ближе к обеду мы попали под мощный перекрестный огонь стрелкового оружия: это оказалась засада. Мы находились вместе с командиром роты Сергеем Курдюком, который своим личным примером вдохновлял и успокаивал нас.
Через два часа прилетели вертолеты. Они вели огонь по душманам, но те находились так близко, что высеченные осколки камней летели в нас. Наемники ударили по вертолетам из крупнокалиберных пулеметов, и поэтому те улетели. После обеда поступило сообщение, что ранен Королев. Тем не менее он все равно продолжал руководить боем. По нашим ребятам умело стреляли снайперы. А к наступлению ночи душманы и еще какие-то люди европейской национальности, одетые в спортивные костюмы, спустились к нам и стали закидывать гранатами. Они собирали оружие, добивали раненых. Я был ранен в левую ногу, но меня они не заметили — ушли в горы…».
Кто виноват?
В книге генерал-полковника В. Меримского «В погоне за «Львом Панджшера» есть ссылка на гибель 1-го мотострелкового батальона 682-го полка и дается оценка действиям тех, кто якобы виноват в этом: «Подполковник П. В. Суман зачастую забывал, что только он лично несет персональную ответственность за целесообразность принятого решения на бой, правильность и обоснованность решений, принимаемых в ходе боя, за наиболее эффективное использование сил и средств в бою, за выполнение боевых задач и, конечно, за жизнь подчиненных. Только этим можно было объяснить, что в ходе боев в ущелье Панджшер подполковник П. В. Суман изменил свое, утвержденное командиром дивизии решение, которое не было вызвано условиями обстановки, и не доложил ему об этом. Он приказал капитану Королеву наступать вдоль ущелья без предварительного овладения господствующими высотами, прилегающими к нему. Командир батальона, получив такой приказ, сам никаких мер не принял…»
Как говорится, что написано пером, того не вырубишь топором. Но есть живой свидетель, опровергающий эту точку зрения. Юрий Васюков был в то время начальником связи 682-го мсп и обеспечивал переговоры между командирами дивизии, полка и батальона.
— Накануне афганские осведомители дали сведения (как потом оказалось, ложные), что на одной из гор есть вражеские склады с оружием. В связи с этим надо было, говоря языком военных, «реализовать разведданные», то есть проверить информацию. Направили 2-й батальон 682-го мсп. Чуть позже пришло еще одно срочное сообщение, тоже, как впоследствии выяснилось, ложное, — о том, что надо проверить ущелье Хазара. Туда и отправился 1-й батальон. Как только батальон вошел в ущелье, командир полка Петр Суман приказал Александру Королеву остановиться, обеспечить всех пищей, а затем занять высоты. Но командир дивизии Виктор Логвинов потребовал, чтобы батальон, не занимая высот, двигался дальше по ущелью. Королев отказывался, Суман его полностью поддержал. Но командир дивизии «влез в сеть» и заявил комбату, что отстраняет Сумана от руководства батальоном, и приказал идти дальше не занимая высот. Королев отказывался это делать, но Логвинов пригрозил ему трибуналом, пообещав, что вышлет для прикрытия пару звеньев вертолетов, — рассказывает Юрий Михайлович.
По его словам, на следующее утро после того как батальон Королева попал в засаду и ребята, выполняя приказ, погибли, представители военной разведки изъяли карты боевых действий и аппаратные журналы полка. А потом был суд над подполковником Суманом в Ташкенте. Юрий Васюков давал показания на следствии, находился в зале суда и видел своими глазами оправдательный вердикт — командир полка и командир батальона действовали согласно уставу. Чуть позже командира 108-й мотострелковой дивизии Логвинова отстранили от занимаемой должности.
— Когда по рации передали, что 1-й батальон зажали наемники в горах, мы бросились в горы выручать ребят. Но расстояние было приличное — не успели. Было очень обидно и больно за пацанов, — вспоминает бывший командир отделения 2-го батальона, житель Ильичевска Александр Кошевой.
«В Афганистане, в черном тюльпане»
По словам Сергея Куницына, условия жизни в Афганистане его однополчан были совсем непростыми. Полк располагался в поселке Руха Панджшерского ущелья, «столице» самого могучего полевого командира моджахедов Амад Шаха Масуда. Он говорит, что это было страшное место дислокации. Почти 40% личного состава страдали дистрофией, многие болели малярией, тифом, желтухой, дизентерией.
— Все письма, которые отправляли солдаты домой, проверялись. Нам было запрещено писать правду об афганской войне. А если кто-то и пытался откровенничать с родными, письма «терялись» или приходили адресату в поврежденном виде, — рассказывает Сергей Владимирович.
Но не только это запрещалось. Помните, в песне Александра Розенбаума есть такие слова: «В черном тюльпане те, кто с заданья едут на родину милую, в землю залечь. В отпуск бессрочный, рваные в клочья…». Так вот, родным погибших воинов «Королевского батальона», как рассказал Александр Ружин, позволили предать земле тела своих детей и мужей лишь после праздника 9 Мая. И только рядового Мурзали Нурматова похоронили в тот же день, когда гроб с его телом привезли на Родину, — 5 мая.
На похоронах родные и близкие тоже не остались без особого «внимания». В Чернигове хоронили солдата 1-го батальона Олега Шаповала. Его мать Светлана Леонтьевна вспоминает:
— Перед глазами до сих пор живой коридор, в который выстроились учащиеся школы №27, провожая в последний путь моего сына. Позже завуч по воспитательной работе Валентина Коваленко мне рассказала, что после похорон к ней подошли представители органов госбезопасности. Эти люди упрекали ее в том, что она привлекла к церемонии школьников. А еще прямо на похоронах подошли к моему брату и сказали: успокойте маму, она плохо говорит о правительстве.
Из письма родного брата Мурзали Нурматова:
«…Люди из военкомата в похоронах не участвовали. Выгрузив гроб, они сразу же уехали, правда, привезли потом 50 кг риса и 25 кг мяса. Но это обернулось унижением. Не прошло и месяца после похорон, как приехал заведующий складом горторга и потребовал внести деньги за рис и мясо. Отец обратился к военкому города, на что он ответил: твой сын, ты и плати. И отец заплатил…».
Первый мотострелковый жив!
23 года прошло с того дня, как погибло более шестидесяти военнослужащих 1-го мотострелкового батальона, в том числе 18 офицеров и прапорщиков. Тогда, 30 апреля 1984 года, любой из тех, кто остался в живых, мог находиться рядом с комбатом. Но у каждого своя судьба.
30 апреля этого года все, кто остался в живых, намерены собраться в городе Балабаново Калужской области на могиле своего комбата Александра Королева. Инициаторами этого стали ветераны батальона. Один из них, Александр Ружин, в течение последнего года разыскивал сослуживцев, а также родных и близких погибших. Предполагал, что сложно будет отыскать людей на бывшем постсоветском пространстве. Но получилось иначе. Сначала нашел адреса по Книге памяти, написал письма в администрации по месту захоронений боевых товарищей — и сразу возникла цепная реакция. Как он говорит, все очень быстро «нашлись». Завязалась переписка с родителями, вдовами и детьми боевых товарищей. К сожалению, многие «королевцы» умерли уже после войны.
— Я собираю материал для книги о нашем батальоне. Хочу, чтобы дети моих боевых друзей (практически у всех погибших ребят — сыновья) знали правду о своих отцах. Сейчас могу сказать наверняка — первый мотострелковый жив! И мы будем поддерживать его славные боевые традиции. Будем чтить память наших ребят, защищать интересы их семей. В январе этого года ко мне в гости приезжал сын комбата Дмитрий Королев. Мы много общались. Внешне он — вылитый отец, и в жизни хочет быть достойным его — нашего командира. Уверен, что у Димы это получится.
— Общие потери и перенесенные трудности сплачивают людей. Мы всегда стремились объединиться. Делать это в 80-е годы помогал комсомол. Тогдашние руководители Сергей Гриневецкий и Владимир Левчук никогда не оставляли нас без внимания и заботы о семьях погибших. Это большое дело. Но нам бы хотелось, чтобы те горькие уроки, которые дала всем жителям бывшего СССР афганская война, не прошли даром для политиков, которые находятся сегодня у власти в Украине, России, Белоруссии и в других странах СНГ. Человеческая жизнь — слишком большая цена за опрометчиво принятые решения, — отметил напоследок Александр Вячеславович.
Фото из архива
Александра РУЖИНА.
Подписывайтесь на нас в соц. сетях
