Убегающих детей фашисты забрасывали гранатами
Наш читатель Эдуард Аксельрод нашел дневник фронтовой медсестры, в котором описаны события военной поры
Сегодня - Международный день поддержки жертв преступлений. Наш давний читатель Эдуард Аксельрод недавно нашел фронтовой дневник нашей землячки Сарры Бро, которая прошла всю войну, встретив День Победы в звании капитана медицинской службы. Недавно, в возрасте 95 лет, она переехала на постоянное жительство в Израиль.
Фронтовой дневник медсестры сохранился чудом- Мы дружили семьями, поэтому Сарра Лазаревна попросила перед отъездом помочь ей в упаковке багажа, - рассказал Эдуард Львович. - Когда я перебирал книги, из одной из них выпали пожелтевшие, совсем ветхие листки. Хозяйка с удивлением взяла их в руки.
-Боже, кажется, это странички моего фронтового дневника, - сказала она. - Я думала, они давно утеряны. Возьмите их себе. Там, возможно, найдете что-либо интересное.
Историю из этой тетради Эдуард Львович принес «Комсомолке».
Бои под Юхновом были жестокими
В феврале 1942 года дивизия, в которой служила Сарра Бро, воевала на подступах к Юхнову. Медсанбат часто менял дислокацию. Привалы были короткими, ночевки тревожные. То там, то тут немецкие автоматчики перерезали пути, врывались в уцелевшие деревушки.
Однажды на ночлег остановились в деревне Мочалки. Утром связной принес тревожную весть. В деревню Огарыши, что в десяти километрах, ночью ворвалась немецкая диверсионная группа и уничтожила жителей. Спастись удалось немногим. Через восемь часов боя подразделения полка с большими потерями выбили немцев из деревни. Среди погибших в бою были два врача из полкового медсанбата и 30-летняя санинструктор Татьяна Знаменская из Москвы, любимица полка, погибшая от осколочного ранения в голову. Ее похоронили через четыре дня в оградке полуразрушенной церкви соседней деревушки.
На похороны поехали Сарра Бро и политрук медсанбата Петрова, которая знала Таню еще по предвоенным годам. Орден Красной Звезды, который Татьяна не успела получить при жизни, был прикреплен к новенькой гимнастерке. Гроб опустили в глубокую мерзлую яму. Прозвучали три винтовочных залпа, на миг оборвав траурную тишину.
Жителей деревушки сожгли в школе
Внезапно взоры всех устремились на дорогу. Там виднелась маленькая бегущая фигурка. Связной Миша на лошади поскакал навстречу и вскоре вернулся с женщиной, одетой в синее пальто.
- Не засыпайте могилу, - обратилась она к начштаба полка Александру Новикову. - Я везу дочь Люсю. Ее надо хоронить, а земля мерзлая. Сама не могу… Она у меня хорошая. Отличница.
Из ее сбивчивого рассказа прояснилась следующая картина.
Школьная учительница Марья Семеновна жила в деревне Андреевке. Ее и еще нескольких человек фашисты заперли в комендатуре в качестве заложников. Остальных жителей в последний день собрали в школе и сожгли. Там находилась и ее дочь, одиннадцатилетняя Люся. Ей и еще двум девочкам через слуховое чердачное окно удалось выбраться из горящего здания. Они бросились бежать к оврагу. Люся отставала от подруг, так как была самая маленькая. Ее белое платье привлекло внимание часового, и он бросил гранату, которая разорвалась возле девочки.
В картонный ящик сложили все, что осталось от ребенка
Мать прибежала к пожарищу, как только немцев выбили из деревни, и застала догорающий остов школы, а на садовой дорожке в снегу то, что было когда-то ее дочерью. В картонный ящик сложила всё, что смогла найти. Обезумев от горя, пыталась вырыть могилу, но сил не хватило. Слишком крепко сковал землю сорокаградусный мороз.
Узнав, что в оградке местной церкви кого-то хоронят, положила то, что осталось от дочери, на санки и повезла. А услышав залп, испугалась. Зароют могилу, и опять останется непогребенной ее девочка. Вот и бросилась бежать, оставив свой груз на санках в лесу.
- Какое счастье, что я не опоздала. Вы ведь не откажете ее похоронить здесь? Она легонькая. Я ведь не все нашла. Ножки левой нет. Прошу вас… - учительница металась от одного офицера к другому, содрогаясь от рыданий.
- Мы выроем для Люси другую могилу, - взял ее за руку Александр Новиков, пытаясь успокоить женщину.
- Что, опять не хоронить?! - голос ее стал резким. - Понимаете, я шесть дней по кусочкам собирала ее тело и сторожила останки. Я мать... У вас тоже, наверное, есть дети?
Боевой офицер, у которого, как и у всех, перехватило дыхание, вместо ответа судорожно махнул рукой. Связной Миша притащил детские санки, на которых еще несколько дней назад Люся каталась с горок. На них стоял деревянный ящик. Он был неумело сколочен, а сбоку красной краской было начертано: «Доченька Люся».
Ящик опустили в могилу на гроб Тани. Никто не скомандовал, но в воздухе снова прозвучали три залпа.
С похорон возвращались молча. Вошли в избу. В русской печи трещал огонь, и было тепло.
- Никто не уедет, пока не отогреемся и не закусим, - распорядился Александр Иванович.
С полковой кухни принесли горячие щи. На столе расставили миски, эмалированные кружки, фляжки со спиртом. Все выпили. Выпила и учительница, которую, бережно поддерживая под руку, привел Миша. И вдруг в наступившей тишине диссонансом прозвучал ее хриплый смех.
- Какой у меня сегодня счастливый день, - заговорила она, сжимая ладонями виски. - Утром хожу у школы на пожарище, ищу гвозди, чтоб забить ящик. И вдруг вижу в снегу синий чулочек. Это Люсина ножка! Шесть дней собирала по кусочкам. А тут раз… и нашла. Я, конечно, и ее положила в ящик… Нет только левой. Я ведь все собирала вот этими пальцами …- она протянула свои руки с окровавленными черными ногтями. - И потом к вам успела. Такой день счастливый…
Без пальто и платка, худенькая, в простеньком платьице учительница казалась совсем юной… В стоптанных валенках, стоя посредине комнаты, она раскачивалась, как маятник. Туда-сюда.
- Я всегда буду помнить день 24 февраля.
Плакали все. Кроме молоденькой Люсиной мамы. Она стояла посредине комнаты, покачивалась и смеялась.
Фото из архива «КП».
