• Главная
• Онлайн-конференции

Фото: Фото БУНОВСКОГО Константина

  Аня: - Что позволяет Вам постоянно быть в тонусе и излучать какой-то внутренний свет?

 - Вы знаете, просто это такая профессия. Я был еще очень маленький и не думал, что я когда-нибудь стану артистом, и, тем более, что у меня будут брать интервью в то время я не думал. По телевизору показывали передачу про знаменитую актрису Верико Анджапаридзе. На тот момент она была одной из самых величайших советских актрис, легенд и т.д. У нее был какой-то юбилей. И ей задали вопрос: "А как Вы настраиваетесь на спектакль?". Она сказала очень интересную фразу: "Вы понимаете, это ремесло. Я могу сидеть, рассказывать вам анекдоты, и тут же пойти сыграть сцену смерти любимого сына. И зритель будет плакать. Я буду плакать, я буду все делать по роли. А потом я переступлю кулису и доскажу вам анекдот". Это, к сожалению, такая профессия, ты должен быть настроен для того, чтобы выйти на сцену. Для меня артисты, которые пребывают в каком-то спецтонусе, которые как-то себя настраивают, не являются интересными.   Мне, как человеку важнее, чтобы артист не путал свою профессию с самим собой. Дальше как это происходит, я не могу вам сказать. Это, наверно, сочетание каких-то способностей, и обучение, и какие-то человеческие качества и интеллектуальные. Мне кажется, что описывать это невозможно. Есть только одна вещь: либо вам интересен персонаж, либо он вам не интересен.

  "МЕНЯ ВОСХИЩАЮТ ЖЕНЩИНЫ, КОТОРЫЕ НЕ МЕЧТАЛИ СТАТЬ АКТРИСАМИ"

Сергей: - Вы все-таки отделяете работу от всего остального?

- Сильно отделяю. Вы знаете, мне как-то так повезло, а может быть, и не повезло. Меня не готовили в артисты с детства. Я недавно сказал такую фразу, что меня восхищают женщины, которые не мечтали стать актрисами. Когда я с кем-то знакомлюсь, и этот человек состоявшийся, и я понимаю, что этот человек никогда не хотел быть артистом. Моя мама не хотела никогда быть артисткой. И меня в детстве это очень удивляло. И мне казалось: как? Это же такая интересная профессия! А она хотела быть физиком. И меня не готовили. Меня мама настраивала на то, что надо хорошо закончить школу, надо учиться на пятерки, чтобы поступить в МГУ. Все это получилось, с одной стороны, случайно. Другое дело, что в этой случайности есть цепь закономерности, которая меня привела к этому. Но в какой-то момент, когда ты осознаешь, что это за мир, что это за профессия, ты должен понять, что это очень финальная вещь. Она имеет начало, она имеет конец, она имеет свое развитие. И чтобы не было очень больно в тот момент, когда – всё… А я таких судеб видел очень много, когда человек просто психически больной, когда сегодня он сидел в центре, а завтра его сюда не сажают. И я в какой-то момент, когда я был еще восходящим артистом, понял, что надо мне приготовиться так, чтобы у меня "крыша" не поехала. Это очень  сложно всю жизнь остаться с этой стороны. Даже если ты не будешь танцевать, ты должен быть просто интересным персонажем. Но у артистов балета век короток, потому надо приготовить себя, чтобы никому не завидовать и не сходить с ума.

Фото БУНОВСКОГО Константина

Лена: - Вы уже себя приготовили?

- Вы знаете, я давно себя приготовил. Просто я не знаю, что будет завтра. Я отношусь к тем людям, которые очень любят изречение: "Если вы хотите рассмешить Создателя, расскажите о своих планах". Я-то могу себе придумать чего угодно, но что будет завтра – неизвестно. Главное – не играть ни во что. Мне никогда не интересно врать самому себе. Мне не интересно это. Я не понимаю слово одиночество, потому что после того, как я познакомился с книгами, а тем более сейчас, когда есть телевизор и интернет, я не понимаю слово одиночество. Я никогда не бываю один, потому что мне всегда есть что прочесть и что посмотреть. Я не знаю, как у вас. Но у меня не хватает времени все узнать. Другое дело, что хочется всегда большего. Аппетит приходит во время еды. Это правда. Когда я готовил свой первый спектакль, это была такая мечта: обязательно "Щелкунчик", обязательно на сцене Большого театра. Потому что в моем сознании, в принципе и сейчас, не существует других театров, кроме трех в мире. Их не существует.  Я не могу в своем сознании понять, что я могу быть артистом других театров. Это Парижская опера, Большой театр и Мариинский театр. Для меня с детства было, что вот только здесь и нигде в другом месте я не хочу быть артистом балета. Только здесь. У меня была эта мечта – "Щелкунчик" в Большом театре. Когда я  пришел на спектакль, я своей партнерше (это была очень опытная артистка - Наталья Архипова. Причем так совпало, когда я впервые пришел в театр и увидел "Щелкунчик" – она танцевала. И она же почти через 10 лет меня вводила в спектакль) говорю: "Вот, Наташа, это была моя самая большая мечта. Исполнится – и все". Она так рассмеялась, ну она же была человеком взрослым, опытным, и мне говорит: "Колечка, аппетит приходит во время еды". Правда. Аппетит приходит во время еды. Я думаю, вы сами знаете. Вот вы только достигаете цели: вот квартиру…Квартиру купили, тут же хочется  что-то другое. И так далее.

Таня: - Если бы Вам пришлось назвать пять самых важных в Вашей жизни людей, кого бы Вы назвали?

- Моя няня – первый человек. Украинка, киевлянка с Подола. Ее звали Фаина Чередниченко. Потрясающий человек. Она пришла к нам в дом, когда мне было 13 дней, а ей было 70 лет. И пока она не скончалась, это был самый важный человек в жизни. У нее было много своих детей и внуков. Но все, кто ее знал, говорили, что самый любимый из них был я. Я оказался просто последним. Действительно, для меня это был самый важный человек. Конечно, потом мама, с которой я в младенчестве общался мало, потому что мама много работала. Она зарабатывала деньги на то, чтобы мы так счастливо жили. Детство у меня было очень безбедное. Многие вещи я просто не понимал, потому что я не знал, что они чего-то стоят. Конечно, дальше мой педагог школьный Петр Антонович Пестов, к сожалению, в этом году ушедший, который вырастил гигантскую плеяду звезд, танцующих по всему миру. Следующий человек – это Марина Тимофеевна Семенова, которая дала мне другую профессию уже в театре. Не только артиста, но и педагога. Она, в принципе, была моей второй мамой, она меня воспитывала. Ну, и под пятым человеком я бы оставил нескольких своих друзей, которые, слава Богу, живы-здоровы. Они для меня такой своеобразный высший суд. В том плане, что я иногда, когда хочу совершить какой-то поступок, я думаю: "А вот что они скажут?". И иногда не совершаю, потому что понимаю, что они не одобрят.

Фото БУНОВСКОГО Константина

Таня: - А назвать их нельзя?

- Вы знаете, я вообще не люблю вхождения за черту ту, что называется жизнь. Не потому, что я не хочу о них говорить, а потому что это та сфера, о которой я не люблю разговаривать.

Владимир: - Вас мечтают увидеть многие города и страны. А Вы приезжаете в Донецк. Чем Вам нравится Донецк?

- Я сюда приезжаю исключительно из-за Вадика, из-за дружбы с Вадиком и с Инной, его супругой. Мы очень много лет знакомы. Даже тогда, когда я еще не мечтал быть артистом балета, Вадик был уже звездой союзного масштаба. Потом, когда я уже стал и учиться, и артистом, мы подружились. И у нас своеобразное цеховое уважение друг к другу. Я очень много вещей совершаю не потому, что это выгодно. Есть просто человеческие взаимоотношения. Я не светский персонаж и не публичный человек. Я терпеть не могу презентации, открытия бутиков. Меня много раз в этом обвиняли, но я все время объясняю: "Господа, если я пришел, значит это связано конкретно с кем-то". Или это принадлежит людям, которых я очень люблю, или это шоу делал человек, с которым я общаюсь и т.д. Я очень люблю сидеть на диване, дома мне очень хорошо.  

Фото БУНОВСКОГО Константина

Елена: - Вы уже не первый раз принимаете участие в фестивале "Звезды мирового балета". Его организатор, народный артист Украины Вадим Писарев говорил, что главная цель этого балетного праздника - открытие новых имен. Есть ли выступления, которые на этом фестивале Вам запомнились, есть ли открытия?

- Вы знаете, я ничего не видел, и не могу судить. Просто то, что столько лет в Донецке, не столичном городе, это живет – это живет благодаря инициативе только одного человека. Это его силы, это его какая-то бесшабашная вера во что-то прекрасное, которая заставляет людей приносить деньги. Потому что это все очень недешево стоит.  Будоражить этот омут, заставлять людей ходить. Посмотрите, насколько изголодался Киев, ваш столичный город. Там, в принципе, 20 лет ничего не происходит. А в  Донецк 18 лет так или иначе приезжают звезды, действительно, первой величины, которые танцуют по всему миру в самых главных театрах. Это очень много. И, на самом деле, вы не найдете аналога балетного нигде. Допустим, Денис Мацуев это делает в Иркутске. И опять-таки, благодаря его имени и уважению к нему, приезжают люди в Иркутск. Там не 18 лет это существует, а гораздо меньше, но хотя бы в Иркутске могут послушать нормальные симфонические выступления. Вы с Киевом можете сравнить: там ничего не происходит. Денис Матвиенко и Леонид Сарафанов, киевляне, ну, они учились в Киеве, сделали гала-концерт, привезли новый балет. Для Киева это был нонсенс, что такая вещь приехала. Мало того, Леня, который выпустился в Киеве, не был там около 9 лет. Поэтому, тут только инициатива только одного человека. И опять-таки, я это говорю не потому, что я с ним дружу. Есть вещи, которые не уважать нельзя. Есть люди, которых я терпеть не могу в своей жизни, как людей. Но я не могу не уважать их профессиональные качества. Я всегда отмечу, что это очень хороший артист, но очень плохой человек. Это разные для меня категории.

Фото БУНОВСКОГО Константина

Влада: - Николай! Сколько раз Вы принимали участие в фестивале "Звезды мирового балета"? И что в этом году привезете на память домой из Донецка?

- Я приехал сюда, по-моему, в четвертый раз. А что привезу из Донецка – не знаю. Я, на самом деле, ни разу ничего не привозил. А, нет! У меня есть медаль. Когда я был первый раз, мне Вадик вручил такую памятную медаль за участие.

Бубу: - Николай, добрый день! Слышала, что Вы, приезжая в Донецк, каждый раз заглядываете в ювелирный магазин неподалеку от театра. Чем вас привлекают донецкие бриллианты?)

- Никогда в жизни не заглядывал. 

"ВЧЕРАШНИЙ МОДЕРН СЕГОДНЯ УЖЕ КЛАССИКА"

Евгения: - Как Вы относитесь к современному балету, в частности, к творчеству Раду Поклитару. Есть ли в Вашем репертуаре что-нибудь модерновое?

- Я станцевал в своей жизни очень много всего разного. Но в последнее время я запутался, что люди, которые пишут о балете, называют модерном? Если честно, я уже не понимаю, что они называют модерном. Потому что вчерашний модерн – это уже классика сегодня. Что касается Раду – очень одаренный человек. И мне очень нравились все его маленькие произведения. Я, к сожалению, больших много не видел, кроме "Ромео и Джульетты", который он поставил в Большом театре. С моей точки зрения такая небольшая неудача была. Не только у него, вообще у Большого театра. Но, это с моей точки зрения. А потом он там же поставил "Палату №6". Это было гораздо интереснее. Вот как-то маленькая форма у него всегда интересна. У нас одна очень неправильная вещь… Когда Ван Гог или Леонардо да Винчи учились создавать свои полотна, у них, конечно, сначала не очень хорошо получалось. Потом лучше. Есть знаменитое описание, как точно Микеланджело расписывал Сикстинскую капеллу. Сначала он допустил огромное количество ошибок, ему пришлось это переделать. Потому, каждый такой персонаж, как Раду, несмотря на то, что это уже известное имя, имеет право на неудачи и, естественно, у него будут и удачи. Просто это должен быть, действительно, поток: человек должен делать, делать, делать. И в этом появляется почерк. Так же, как у артиста. Если он будет только в репетиционном зале, он никогда не научится танцевать. Это большая проблема художественных руководителей, директоров компаний. К сожалению, в последнее время то, что я наблюдаю последние 10 лет, почти везде пришли люди достаточно глупые и искусство не просто буксует, оно не двигается никуда. Из-за этого нет хореографов.

Катя: - Для того, чтобы научиться так танцевать нужен не только талант, но и упорные тренировки. Сколько времени Вы проводите в репетиционном зале?

- Для того, чтобы танцевать, нужно две вещи: сочетание способностей и очень приличного педагога. Я пример приведу. Когда родился  Андрюша Писарев, я его видел только маленьким. И много лет я не видел его, я не знал, как он выглядит. Я приехал в Мариинский театр и танцевал там какие-то спектакли, там был фестиваль. Огромное количество иностранцев, приезжих людей занимается в классе. И я своему коллеге, который рядом со мной стоит, показываю на мальчика и говорю: "Это ученик Пестова". Он мне говорит: "Почему ты та думаешь?". Я говорю: "Это нога Пестова. Только он мог так выучить. Эта линия, что делает мальчик ногами, пестовская". Он мне на ухо говорит: "Это сын Вадика Писарева, Андрюша Писарев". Я говорю: "Это не Вадика заслуга. Вадик к этому не имеет никакого отношения. Эта нога выучена Пестовым". Мы поспорили с моим коллегой. Клянусь, я не видел Андрюшу с очень маленького возраста, а ему тогда уже было лет 17. Мы подходим к нему, он мне говорит: "Здрасьте, дядь Коль! Вы меня не узнаете?". Я ему говорю: "Я тебя не узнал, честно. Ну, а ты учился у Пестова?". Он мне говорит: "Да, я у Пестова учился". Ну, что я сказал! Это определенные вещи, которые выучиваются только хорошими педагогами. Вы можете убиваться с плохим педагогом в зале сутками, месяцами, и ничего не получится. Это случай вместе со способностями: вам должно повезти еще. Есть хороший анекдот, когда желают, надо желать не только здоровья, но и удачи. Потому что на "Титанике" все были здоровы, а с удачей как-то им не повезло.

Аля: - Расскажите, пожалуйста, о Вашей работе с великой Галиной Улановой? Кто для Вас еще является авторитетом в балете?

- Галина Сергеевна была не просто авторитетом. Мне просто очень повезло, что сначала из человека, который, допустим, был плакатом для меня, как для любого ребенка, выросшего в Советском Союзе, Уланова была, как Орден Ленина, превратилась в реального человека. И очень нежно со мной общалась, учила, разговаривала очень много со мной. Я был маленький, не все понимал, что она говорит. Когда ее не стало, и я стал взрослеть, я очень часто возвращался к ее каким-то словам. То, о чем она мне говорила, я пытался вспомнить и переосмыслить. Кто является авторитетом? Вы знаете, их очень мало авторитетов для меня, потому что когда вы все свое начало проводите с людьми экстра-класса в своей профессии, потом разговаривать с этажом ниже уже сложно. Мне так повезло, что с самого детства я общался только с самыми-самыми главными людьми в балете в Советском Союзе. А в Советском Союзе он был лучший. Поэтому сейчас мне очень сложно. Почти все эти люди умерли, и разговаривать с другими мне очень тесно мозгами. Я испытываю определенный голод. Но это уже мои проблемы. 

"Я МЕЧТАЮ КРАСИВО ЗАВЕРШИТЬ СВОЮ ТАНЦЕВАЛЬНУЮ КАРЬЕРУ"

Лиза: - С кем мечтаете исполнить балетную партию?

- Ни с кем уже не мечтаю. Я мечтаю красиво завершить свою танцевальную карьеру. Мне кажется, это очень сложно. Я попытаюсь. Надо красиво это сделать.

Фото БУНОВСКОГО Константина

Оля: - Здравствуйте, Николай. К сожалению, активная творческая деятельность артистов - балета коротка. После 40 лет они выходят на пенсию.

- Мне еще нет сорока.

Оля: Но Вы уже приближаетесь к этому рубежу. Вам не страшно? Вы уже задумывались над тем, чем будете заниматься, когда будете вынуждены уйти со сцены?

- Я уже ответил, что я могу задумываться о чем угодно. Неизвестно же, что завтра будет. Правда? Пример вам приведу. В прошлом году на  фестивале вышел министр культуры с женой президента и сказал, что Вадик переводится в Киев. Прошел год. Что, это так? Понимаете, есть наши желания, есть людские желания, а есть еще что-то свыше, что этому либо препятствует, либо сопутствует. Поэтому, я не знаю, что будет дальше. Есть какой-то момент, когда надо сказать: "Стоп". Это как ремонт, который нельзя закончить. Его можно только прекратить. Так и это. Нельзя заканчивать танцевальную карьеру, ее можно только прекратить. У меня вызывают уважение многие люди. Такие, как, допустим, Магомаев. Никто не видел, что он плохо пел на сцене. В какой-то момент он сам сказал: "Стоп". И ушел со сцены. Я не буду говорить, что я не буду выходить на сцену в каких-то там игровых ролях, или в другом амплуа. Но в качестве принца – уже надо сказать: "Все". И я знаю для себя, когда я это сделаю.

Лена: - Добрый день! Николай, какая из Ваших работ для Вас была самой сложной и почему?

- Все они были нелегкие. Просто сложность бывает разная. Где-то сложно технически, где-то сложно научиться передавать какие-то эмоции, где-то сложны какие-то партнерские дела. Я не могу выделить. Были вещи, которые мне очень не хотелось делать. Но по театральным политическим соображениям это надо было. Вот это было очень сложно – придумать самому себе историю, почему тебе это надо. Или почему тебе это нравится, когда тебе хочется подойти, взять стул и дать по морде руководителю за то, что он заставляет тебя терять время. Потому что, опять-таки, возвращаюсь к тому, что балетная жизнь очень короткая, очень маленькая, а потеряно времени много. В моем случае, хотя она одна из самых успешных карьер, которые есть за последние 20 лет, очень много. Только из-за глупости руководителя и из-за полной бездарности, нежелания сделать что-либо для искусства и для конкретного индивидуума.

Фото БУНОВСКОГО Константина

Лена: - С этим бороться как-то можно было?

- К сожалению, нет. И то, я громче всех боролся и получил самое большое количество синяков. У Булгакова, кажется, фраза: "Я лучше, чем моя репутация". Я иногда, когда о себе слушаю вот так, как вы мне сейчас о бриллиантах рассказывали, я никогда ничего не опровергаю, я просто смеюсь. Я удивляюсь, насколько людям гораздо легче представить что-то негативное, нежели хорошее. 

"СОВЕТСКИЙ СОЮЗ ПОДАРИЛ МИРУ АКТЕРСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ"

Валерий:  - Здравствуйте, Николай. Как Вы считаете, сохраняет ли русская школа балета свое первенство в мире? Какие танцевальные школы конкурируют в области классического балета с русской?

- Русская школа была, есть и будет самой лучшей. Просто у нас в последние годы, особенно последние 10 лет, после Советского Союза мы жили как-то по инерции. Последние 10 лет стали очень разваливаться. Это вещь, которая очень сложная. Если не чтить традиции, не оглядываться на сегодняшний день, не понимать, что актуально, но одновременно с этим не ломать, а только усовершенствовать. Это должны быть люди очень умные. И потом система государственная должна быть. А в последнее время все очень сложно. И с нами соревноваться не может никто в мире. Ни одна школа. Потому что нет более древней школы, нет более богатой школы. В том плане, что нигде не выделяются такие средства для обучения детей. Одновременно и в хореографическому искусству, и музыкальному, и общеобразовательному. Нигде в мире. Представьте себе, что кроме нас, следующая школа, после российской, самая крутая – это Парижская опера. Они учат 5 лет, а мы – 8. У них нет таких предметов, как актерское мастерство, фортепиано, характерный танец в том объеме, который есть у нас, исторический танец в том объеме, который есть у нас и разные другие дисциплины. И между 5 и 8 годами – большая разница. Но уровень образования очень сильно упал. Я считаю еще и потому, что, допустим, только в Москве 5 хореографических училищ стало. Для меня образование есть только одно: там, где мы все учились – Московская академия хореографии. Все остальное – это профанация. И те несчастные дети, которые по незнанию родителей попадают в эти школы, и потом, если не дай Бог попадают ко мне в руки, я в ужас прихожу. Я работаю с артистом в театре, как педагог. Его зовут Денис Родькин. Он закончил хореографическое училище при ансамбле "Гжель". Это катастрофа. Он учился там 8 лет. У него такой же диплом, как и у меня – красный. Но я учу с первого класса. Человек не знает ничего. Вплоть до того, что ребенок 8 лет учился в репетиционном зале, где не было зеркал. А работа с зеркалом для артиста балета – это очень важная вещь, потому что мы за счет зеркала исправляем всякие недостатки, корректируем и т.д. и т.п. Ему повезло, что его благодаря внешности и данным взяли в Большой театр и как-то все-таки у него жизнь сложится по-другому, а все, кто учился рядом с ним – это, к сожалению, загубленные люди. Ну, как с этим бороться? Пока не станет какого-то общего разума, как это было раньше, что от Министерства культуры диктовалась воля. Пожалуйста, частные делайте. Государственных не может быть больше. Государственная система должна быть очень четкая, железная, она должна быть контролируемая. И помните, как раньше в Советском Союзе был знак качества? И человек, который получил этот диплом – это должен быть своеобразный знак качества. И потом, в России есть только одно образование, точно так же, как и у вас в Украине, которое не требует подтверждения в мире – это актерское. Ваших артистов нигде не просят подтвердить диплом. А всех остальных заставляют учиться заново – докторов, юристов. То же самое и в России. Советский Союз подарил миру актерское образование, музыкальное. А все остальное, к сожалению, нам не доверяют. А здесь вынуждены признать, что мы лучшие. 

Фото БУНОВСКОГО Константина

Юля: - Чем Вы порадуете донецких зрителей на фестивале?

- Я не могу сказать, что это особая программа. Я не люблю концерты. Велись переговоры, чтобы хотя бы привести какой-то спектакль к вам, хоть одноактный из "Русских сезонов". Но не получилось. Я так понял, по финансовым и всяким другим соображениям. Мы будем с Илзе Лиепа танцевать дуэт из балета "Шахерезада". Вроде это очень красиво, но без декораций и окружения – это, конечно, не то. Это все равно, что вам показать часть картины "Даная" и сказать: "А остальное придумывайте сами". Но, по крайней мере, мы постараемся что-то сделать.

Фото БУНОВСКОГО Константина

Дина: - Николай, если можно, немного о "Русских сезонах" расскажите.

- Это фантастическое явление в искусстве, которое очень сильно всколыхнуло разные направления искусства на Западе. Оно достаточно долго было закрыто от нас, тех, кто жил за "железным занавесом" и только в конце ХХ века оно вернулось на Родину. Декорации, костюмы, музыка – все это стало возвращаться. Это красиво. Это часть истории нашей страны. Нельзя сказать, что это были только русские или украинцы. Там был Нежинский, а он поляк, Лифарь – украинец, хоть и был гражданином России. Слушайте, ну я тоже грузин, но я русский артист. Как и Лифарь был русский артист. Это прекрасно, что я грузин по национальности. Но  назвать меня грузинским артистом никак нельзя, хотя я все-таки грузин (смеется). И я очень горжусь тем, чтоя русский артист. Для меня нетзвания выше. 

"ЕЩЕ НЕМНОЖКО, И МИР УЗНАЕТ О ТОМ ВАНДАЛИЗМЕ, КОТОРЫЙ ПРОИЗОШЕЛ В ОДНОМ ИЗ ГЛАВНЫХ ТЕАТРОВ МИРА"

Валерий: - Вы уже опробовали новые подмостки Большого театра, как Вам театр после ремонта?

 - К сожалению, это очень больная тема, и я думаю, что все скандалы еще впереди. Сейчас потрачено колоссальное количество денег на пиар, что это все хорошо.  Но здание еще не сдано, Счетная палата туда не заходила, аудит там не проводился, а артистам запрещают говорить правду. Еще немножко, и мир узнает о томвандализме, который произошел в одном из главных театров мира. 

Олеся: - Скажите, как вы относитесь к эпатажным выходкам своей коллеги по цеху Анастасии Волочковой?

 - Очень просто. Настя – честный гражданин и честный налогоплательщик, так же как и я. Я хочу смотреть на это – я буду на это смотреть, я не хочу смотреть на это – я не буду на это смотреть. Я уже много раз это комментировал, и еще раз скажу: "Господа, для того, чтобы посмотреть на её голую фотосессию, вам нужно было потрудится и зайти на её личный журнал. Не она вам это принесла, а вы зашли к ней и посмотрели. Потому здесь ничего эпатажного нет, это то же самое, что и прочитать чужое письмо". Я это не хотел и не видел, а те, кто хотели, тот посмотрел. Когда мне это показали, я сказал – вам не нравится, не смотрите, зачем же вы это обсуждаете. Значит вы на это купились. 

Елена:- Николай, спасибо Вам большое за ваше творчество и талант, слежу за вашими выступлениями, читаю интервью, помимо всего Вы создаете впечатление очень начитанного и эрудированного человека, скажите, когда Вы успеваете читать книги и какие произведения Ваши любимые?

- Спасибо, что все-таки еще создаю такое впечатление… Понимаете, читать книги получается все меньше. Я настолько насытился какой-то художественной литературой, что я её очень избирательно читаю. Точно так же, как и с фильмом – ставишь фильм, а он не идет, и ты его выключаешь. Так же и с книгой: начинаешь читать – ну никак не идет. Я больше читаю познавательной литературы, или так – попалась какая-то информация о чем-то, я тут же открываю это в интернете и прочитываю от начала до конца. До того, как закончилшколу, я слишком много прочитал. А уже в школу пришел с огромным багажом знания, потому что, повторюсь, меня не готовили в артисты. Мама все что делала, она просто мне хотела показать мир, она меня водила в музеи и в театры с познавательной целью. Она не могла себе даже в страшном сне представить, что это мне так изменит жизнь. Мало того, она даже очень сильно протестовала. 

Таня: - Не хотели ли Вы принять участие в проекте "Лед и пламень" в качестве участника, а не члена жюри?Чьи выступления понравились Вам больше всего и умеете ли Вы кататься на коньках?

- Ни в коем случае!  Я не катаюсь на коньках. Коньки, лыжи и балет, в принципе, не совместимые вещи. Мне нравятся искренние выступления, в которых есть искра творчества. Если люди пришли на проект, чтобы попасть в телевизор и попиариться, то мне это неинтересно. А если артист что-то делает кроме пиара, то я на это смотрю с большим удовольствием. 

Злата: - Увидим ли мы Вас в ближайшее время на телеэкране? В каких проектах и на каких телеканалах? Какие телепрограммы Вы сами любите смотреть в свободное время?

- Я являюсь ведущим канала "Культура", поэтому любой показ балета без меня не проходит. Если будут снова "Танцы со звездами", то я вроде долженв них участвовать. А насчет программ… я очень люблю документальное кино. Разное. И в основном, все я смотрю в интернете, так как по времени с телевизором обычно не совпадаю. Иногда себе в телефон записываю названия каких-то передач, а потом нахожу и смотрю их спокойно сидя на диване и жуя булку. Когда надо – нажму на паузу, поговорю по телефону и досмотрю. По телевизору мне очень сложно все отслеживать, потому что я терпеть не могу рекламу.Я противник рекламы. 

Наталья: - Сейчас, если родители хотят отдать мальчика в балет, бывает, что ребенок протестует, опасаясь осмеяния его друзьями, одноклассниками. Не было ли в Вашем детстве насмешек со стороны сверстников?

- Знаете, ситуация была очень интересная, ведь мальчик, который пошел в балет в Грузии, это нонсенс! Это не приветствовалось. Во-первых, все родственники были против, а не только дети во дворе. Родственники высказывались очень некрасиво и были совсем не в восторге. Потом у меня мама из очень приличной семьи, где актерство в принципе не приветствовалось. Но мне настолько было безразлично чье-либо мнение, кроме своего! Я как-то очень нагло считал, что я уникальный и  что у меня все получится. И когда мама мне пыталась возразить, я ей показывал какие-то штуки и говорил: "Ты понимаешь, что я неординарный ребенок!" (Смеется). Это все индивидуально. Я человек от обратного всегда идущий. У меня это с самого детства. У меня, например, в детстве не было клички, потому что я никогда не откликался, покако мне не обращались по имени. Поэтому клички ко мне не приклеивались. У каждого ребенка своя психология. А может так дома настраивают. Считаю, что единственное, чему меня неправильно научили в детстве, это говорить правду. Надо было меня все-таки учить врать (смеется). Это бы мне очень облегчило жизнь. А так мне говорили: "Дал честное слово, держи".Эти вещи, конечно, мне очень испортили жизнь. 

Катя: - Расскажите, пожалуйста, о самой сложной своей роли и о самой любимой.

- Нет таких, ни сложных, ни любимых. Они все одинаковые, к сожалению, и все не простые. 

Владимир: - Как Вы отмечаете свой день рождения?

- Я всегда танцую балет "Щелкунчик". Стараюсь это делать на сцене Большого театра. В этом году он, к сожалению, будет последним для меня, потому что уже хватит. Почему "Щелкунчик"? Когда я был маленьким, для меня пойти на этот балет было очень большим подарком. И мама всегдастаралась купить билет на мой день рождения, а так как он 31 декабря, это всегда было нелегко. Когда я уже стал артистом, и сам стал танцевать в этом балете, это был своеобразный подарок для себя. Я терпеть не могу день рождения, потому что мне не нравится изменение цифры, я не люблю Новый Год как праздник, потому что он слишком быстро наступает в последнее время, поэтому я так отвлекаюсь. У меня спектакль, я должен быть сконцентрирован. Я не знаю, как я дальше буду без этого жить, ведь я привык 31 декабря выходить на сцену в качестве принца (смеется).Я привык к этому. 

Наташа: - Вы приезжаете на Родину, в Грузию?

- Я давно там не был.  Не знаю, как туда ехать. В том плане, что… Когда вы идете на кладбище, вы все равно подразумеваете, что вы идете к кому-то любимому. А когда вы приезжаете в город, в котором нетэтой части… Для меня Тбилиси – это город, где все мои близкие либо умерли, либо уехали. Мне очень сложно там находится – вроде бы все родное, но оно неживое,оно уже  с другой начинкой. Легче пойти на кладбище. Мне там неуютно. Все уже не мое. Хотя я Грузию обожаю, она мне часто снится, если по телевизору я попадаю на сюжеты о Грузии, я их с удовольствием смотрю. 

Оля: - Когда Ваша мама, которая всегда противилась Вашему стремлению, сказала вам: "Ты был прав"?

- Мама этого никогда не сказала, её просто мои педагоги в какой-то момент убедили, что у меня есть способности. Она хотела, чтобы у меня была жизнь интереснее, чем у неё, чтобы я часто выезжал за границу. Ведь раньше никто не могу подумать, что Союз рухнет и мы сможет выезжать, куда захотим. Хотела, чтобы я побывал и в Pradoи в Лувре, и в Metropolitanmuseum  и в TateGallery. Просто мама очень любила читать, ходить, смотреть сама. И когда она поняла, что при удачном стечении обстоятельств благодаря моей профессииу меня это все в жизни появится, она просто стала помогать. А насчет "был прав" она никогда этого не сказала, потому что прекрасно понимала, на что я себя обрек. Просто с самого начала в школе я столкнулся с таким количеством зависти, что мама не выдерживала этого. Она говорила, что мир науки, в котором жила она, гораздо честнее, чем мир искусства. Ей все это очень не нравилось. 

Оля: - А как Вы с этим боролись?

- Никак. Просто я вошел туда, понял все эти правила и стал жить по ним. К сожалению, если вы эти правила не соблюдаете, вы окажетесь трупом быстрее, чем вы подозреваете. У нас есть одна девушка, которая сначала работала пресс-секретарем в питерском театре, а потом пришла в Большой. Когда она уезжала из Питера, ей в театре сказали: "Придешьв Большой, чаще верти головой, чтобы в рот не нагадили". К сожалению, все правда. 

Фото БУНОВСКОГО Константина

Таня: - Позволяете ли Вы себе когда-нибудь нарушать дресс-код?

Ну,есть noblesse oblige, там, где вы обязаны появиться одетым по правилам. А если это не оговорено, да я в жизни этого не одену. Потому что мне надоели эти костюмы, галстуки… Я вырос в хорошей семье, где в театр без костюма и галстука не пускали. Сколько я себя помню, я шел в кукольный театр в костюме и галстуке и проклинал все на свете. И ждал, когда же наступит тот день, когда я смогу одеть джинсы и не одевать эту гадость. С детства я этого не любил, потому что меня окружали мужчины в костюмах и галстуках. Потому что у нас дома все прилично одевались. Мне это не нравилось. Я почему-то считал, что круто, это косухи. 

Рита: - Есть ли у вас бытовой райдер и насколько он сложный?

- Если бы он у меня был, у меня бы жизнь сложилась по-другому… Я, наверное, удивительный артист в том смысле, что у меня нет пресс-секретаря, директора и как-то вот сложилось. Я никогда не инициировал интерес к себе, он всегда был больше. Я сейчас нескромно скажу, но вы можете в любой части мира спросить о Большом театре, и вам скажут мое имя. Очень трудно произносимую фамилию, нерусскую. Я могу этим гордиться. Мне приятно. 

Таня: - Скажите, когда Вам грустно, читаете ли Вы себе какие-то стихи?

- Я поэзию не очень люблю,наверное,потому, что нас в школе заставляли слишком много её учить. Я много читал, много чего знаю, но я не из таких, кто сразу читает стихи. Помню разные отрывочки, всякие фразочки, но я не лирик. И потом, я более циничный человек и разумный, нежели романтичный. Очень легко начинаю мечтать и легко уношусь в мечтах, но потом очнусь и понимаю, что в действительности все не то, поэтому всегда себя останавливаю.  

"ИСКУССТВО НЕ ИМЕЕТ ПРАВА БЫТЬ ПОЛИТИЧЕСКИМ"

Владимир: - Вы не мечтаете о том, как использовать Ваш вес и потенциал для укрепления дружбы между Россией и Грузией?

- Нет. Я считаю, что артист должен быть аполитичен. Он не имеет права агитировать. Я очень горжусь, что я грузин на русской службе. И,кроме того, что моя бабушка была француженкой, сам я грузин и воспитан в Грузии. Я всю свою сознательную юность живу в Москве, воспитан няней-украинкой. Когда у меня спрашивают про родную кухню, я говорю, что это борщ с папмушками, сало и гречка. А ведь для грузинского мальчика это вещи нестандартные. Язык, на котором я заговорил, был украинским. Я до сих пор очень сильно "шокаю". Мама очень долго из меня выбивала все эти штучки, ведь няня со мной разговаривала на украинском. И все равно я считаю себя русским человеком. Менталитет у меня московский. И потом, что значит укрепление? Куда уже больше укреплять? Последние 20 лет один изсамых главныхартистов России грузин! Конечно,  мне неприятно слышать, что где-то летят бомбы, кто-то умирает… Когда была эта война, я звонил в Тбилиси и спрашивал: "У вас газ есть, свет есть, вам есть, что покушать?". И каждый человек рассуждает так же – если вы спокойно можете прийти на работу, домой, как-то нормально жить, то вам в принципе все равно, в каком строе живет ваше государство. Артисты в последнее время все чаще размахивают разными флагами, лично мне кажется, что это неправильно. Искусство не имеет права быть политическим. И поверьте мне, я никогда в жизни не позволю оскорблять мое государство, как бы я не относился к ситуации. А мое государство – это Россия. Я это сознательно выбрал, я маме в своем детстве сказал, что хочу жить в Москве, потому что Большой театр стоит в Москве и поэтому я вынужден любить это государство. Я действительно люблю русскую культуру, потому что она самая интересная для меня. 

Фото БУНОВСКОГО Константина

Аня: - Самое большое потрясение за последнее время?

- Когда я вошел в новый Большой театр и увидел весь ужас происходящего. Я знал, что это будет плохо, но я не ожидал размера. 

Юрий: - Ваше отношение к популярной современной музыке?

- Я с детства поклонник Пугачевой. Я могу сидеть и слушать оперу, но это не значит, что я её буду слушать завтра, потому что завтра у меня будет другое настроение. У меня есть категория друзей, которые когда приходят и слышат, что у меня играют "Звери" или Аллегрова, говорят мне: "Господи, какой у тебя омерзительный вкус!". Я очень неплохо знаю классическую музыку и оперу, но я не отрицаю все остальное вообще! Есть рок-исполнители, которые мне нравятся, но я не поклонник рока целиком. Так же и попса. Та же Долина и Гвердцители… вроде бы и попса, но по большому счету нет.  

"Я ЛЮБЛЮ ЖАРЕНУЮ КАРТОШКУ С ХЛЕБОМ, С МАСЛОМ И ПИВОМ"

Наталья: - Что Вы едите, а что не едите совсем?

- Знаете, я ем все, совсем все, но летом не ем практически ничего. Потому что пока я еще должен надеть на себя классический костюм, мне надо худеть. После 30, думаю, с этим сталкиваются практически все. До 30 я не знал, что это такое. Теперь каждое лето у меня омрачено. Это ужасно. Могу сказать точно, что с той секунды, когда я скажу себе: "Все", я больше не откажу себе ни в чем и никогда. Я люблю жареную картошку с хлебом, с маслом и пивом, представляете, какой удар по печени! 

Ира: - Есть еще роли, которые Вы мечтаете сыграть?

- Их очень много, но надо же отдавать себе отчет в том, что уже поезд ушел. Знаете, я себе никогда не позволил сделать что-то, что другие сделают лучше. Есть много балетов, которые я не позволил себе станцевать сам, потому что знаю, что, например, дядя Вася будет это делать лучше. 

Таня: - Вы сказали, что если в любой стране  назвать Большой театр и вам скажут – Цискаридзе. И Вы этим гордитесь.  А чем Вы еще гордитесь?

- Почему я сказал, что я этим горжусь, потому, что в свое время мне объясняли, что с этим именем нельзя идти в русский балет (смеется). Первым об этой ассоциации с Большим мне сказал Валерий Абисалович Гергиев. Когда я хотел уйти из Большого театра, я пришел к Гергиеву с заявлением о принятии в Мариинский театр. Он мне сказал: "Коля, ты и так танцуешь у нас все, и я с большим удовольствием позволю тебе и дальше, но взять тебя в коллектив неправильно, потому что когда произносишь твое имя, люди сразу видят 8 колонн и  квадригу Большого театра. Артистом Мариинки в сознании людей ты уже не станешь". С одной стороны мне было обидно, с другой приятно. И к моему счастью, и к сожалению моих коллег, я нигде никогда никому не платил, чтобы обо мне написали, или где-то показали. Другое дело, что мне очень сложно противостоять каким-то нападкам и "желтухе" и говорить, что я белый зайчик, а не серый волк. Но оправдываться я считаю неправильным. И я могу гордиться тем, что никогда ни против кого я не подписывал никаких документов (а против меня подписывали), я не делал никаких подлянок, за которые мне было бы стыдно. Я могу в лицо сказать, вспылить, поругаться (а язык у меня очень острый), но подлость я не совершал. Вот за это мне очень гордо. Потому что от этого удержаться очень сложно. 

Наталья: - Это в Вас говорят грузинские качества?

- Отчасти да, но больше домашние установки. Меня в детстве очень сильно наказывали, если я жаловался. Мама говорила: "Доносчику первый кнут" и даже если я был прав, то меня наказывали первым. А мой педагог, моя вторая мама Марина Семенова мне говорила: "Пока колонны стоят, мы работаем. Твой Бог – это Аполлон", имелся ввиду театр, конечно. То есть ты не конкретному дяде служишь, а ты театру служишь. И тебе должно быть все равно, что здесь происходит. Как бы руководители, которые чинили мне гадости, со мной не боролись, мое имя в истории мирового балета уже есть. А о них забудут сразу. 

Фото БУНОВСКОГО Константина

Владимир: - Как Вы считаете, может ли математика как-то повлиять на танцовщика, помочь ему?

- Я очень много спорил об этом с моей мамой, которая была физиком. Я говорил ей, что математику не нужно изучать. Я все закончил с "пятеркой" в школе, я хорошо учился, но если вы положите мне сейчас миллион евро, и спросите, что такое тангенс, я вам не отвечу. Я понимаю, что это что-то про углы. Я спорил со многими учеными, которые говорили "Математика – гимнастика для ума". Нет! Склоняйте глаголы, учите языки – вот гимнастика для ума! Мало того, это вам всегда пригодится. Математику нужно изучать до определенного предела, а потом – ну на фига мне этот квадратный трехчлен, зачем мне эти  уравнения? Я знаю, меня многие сейчас меня будут ругать, но я считаю, что лучше бы меня ТАК заставляли учить иностранный язык. До посинения. Чтобы я, выйдя из школы, не знал про тангенс, который мне уже никогда не пригодится, а точно и великолепно говорил на английском, французском, немецком и мог читать литературу в оригинале, это было бы правильно. Математику нужно учить первые три класса, а потом все  считают с калькулятором. Это потеря времени, но доказать невозможно никому. Другое дело, одаренных детей нужно посылать в специализированные школы, что бы они становились Ньютонами и Эйнштейнами, а обычных детей нужно учить говорить и читать! Я работал с одним артистом, который из Днепропетровска к нам попал. А в Большом театре у меня есть подруга Елена Андриенко, которая в 1986 году приехала из Киева. И когда я ругал парня за то, что он не читал Пушкина, он мне говорит: "Я учился в украинской школе, там только украинская литература". А Лена ему на чистом украинском языке говорит: "Расскажи мне что-нибудь на украинском, например, "Завещание Шевченко". А он не знает! Она встает и на чистом украинском языке наизусть рассказывает "Завещание Шевченко". Вот это меня восхищает. А то, что этот мальчик дебил, и его мучили математикой, а он не знал свою литературу, это катастрофа. Я все-таки считаю, что гуманитарное образование важнее, тем более для артиста.