Писательница Гузеева о своем отце – первом украинском дикторе: "Соседки приходили с транспарантом: "Толя, мы тебя любим!"
ЖИЛИ В ТЕСНОТЕ ДА НЕ ОБИДЕ
- Жаль, что мой папа, Анатолий Гузеев, не может сам рассказать о себе, - сожалеет Наталья. - Что знаю я о нем? О его работе диктором? И вообще о его жизни, которая начиналась за дверью квартиры, когда он уходил на работу, и оканчивалась поворотом ключа в двери с его приходом? Ровно столько, насколько он хотел посвятить меня в свои дела и проблемы, он старался изо всех сил оградить меня, маленькую, от трудностей быта и прихотей социалистического строя, и дать как можно больше любви и заботы. Ведь ему часто приходилось быть для меня и папой и мамой. Папе я благодарна за мое детство, и юность, и творческое становление. А когда я стала на ноги, он вдруг растворился в воздухе, будто решил, что теперь я должна сама пробивать лбом стенки, и мы виделись только пунктиром. А потом многие годы и пунктира не было, а был пробел. А теперь вообще – пустота… Но о папе вспоминать надо не грустно, а весело, потому что он был человек с тонким юмором и все, и даже самые драматические истории своей жизни, превращал в шутку. Наверное, у него были недруги, но я их не знаю. Я знаю тех, кто его любил. Он мог бы добиться большего, но не умел подлизываться, кривить душой, мстить. Он был человек глубокий и при этом наивный романтик, не очень приспособленный к материальному миру.
- Наталья, расскажите, как ваш отец попал на ТВ?
- Он мне рассказывал так: как-то друг зашел к нему одолжить пиджак для прослушивания в театральной студии. Папа из озорства пошел с ним, тоже сдал экзамен. И его приняли. Сначала подумал, что произошла ошибка. Чтобы развеять сомнения, пошел во все творческие студии Киева: в оперную, в танцевальную им. Вирского, в музкомедию и в театральный институт. И везде в нем увидели талант. Папа остановил свой выбор на первом варианте - театральной студии.
- И там он познакомился с вашей мамой? Она ведь тоже актриса.
- Да, она уже в студенчестве зарекомендовала себя яркими характерными ролями. После окончания студии родители поженились, родилась я, и они уехали из Киева. Сначала работали в Латвии, потом в Узбекистане. А когда подошло время мне идти в школу, вернулись в Киев. Жили вместе с бабушкой и прабабушкой по маминой линии.
- Жилищные условия, наверное, были непростые…
- Да. В одной небольшой комнате двухкомнатной коммуналки жило четыре поколения. Плюс мои куклы. В тесноте да не в обиде. Семейных ссор не было. С соседями отношения были почти родственные. Они были "зажиточные", потому что у них был телевизор. Моя же бабушка получала вдовью пенсию за погибшего на фронте мужа - 31 рубль. Родители спали за шкафом, перегораживавшим комнату, я - на диване, прабабушка - на единственной кровати, бабушка - на раскладушке. Тогда все было строго: если выписался, даже к матери прописаться обратно - невозможно. По ночам были милицейские рейды - паспортный контроль. Наша квартира была в бельэтаже, поэтому соседи снизу нас успевали предупредить. Меня отводили к соседке, а родители прокрадывались на улицу.
- Как получилось, что ваш отец оставил театр ради ТВ?
- Конечно, и мама, и папа очень хотели работать в театре. Но вакансий не было, а проблему с пропиской надо было решать, иначе могли посадить или выслать из города. Папа по конкурсу прошел в дикторы, а мама в "Укрконцерте" - в "чтицы"…
|
- Дикторов тогда знала вся страна, а получали они хорошо?
- Зарплата была крошечная - рублей 70. Отец искал подработки - читал на радио, снимался в массовках, в эпизодах на киностудии им. Довженко, озвучивал. Но все равно выходило меньше, чем у мамы, которая получала гастрольные надбавки.
- Отец рассказывал о работе?
- Многое осталось за кадром из-за моего возраста. Но, например, пожилые соседи сильно зауважали мою бабушку. Молодые соседки приходили под окно квартиры с транспарантом "Толя, мы тебя любим!". Меня везде представляли "Познакомьтесь, дочка диктора". Я же дулась на папу: "У всех профессии нормальные, а ты у меня - диктор". Этот титул я, комплексуя, носила всю жизнь, пока папа не перестал быть диктором.
- Но какие-то слабости у него были?
- Единственное - доставал "из-под полы" сборники поэзии – мама по этим книгам делала программы. Его же самого интересовали альбомы по живописи, пластинки с операми и марки, которые он с упоением коллекционировал. Спустя много лет я его спросила, почему он не пользовался всеми материальными благами. Он ответил: "Мне не дарили, а предлагали дефицит купить. Любая услуга имеет цену, а что я мог дать в ответ? Только свое присутствие - с людьми надо было часами выпивать". Такие развлечения его не интересовали, он был семейным человеком, слушал музыку, ходил в театры, столярничал, чтобы к маминому приезду построить какую-нибудь полочку или шкафчик. Моторную лодку, о которой мечтал, так и не купил - не собрал денег.
ОШИБСЯ И НАЗВАЛ ХРУЩЕВА "МОКИТА"
- Помните, когда впервые увидели отца по телевизору?
- Многие годы телевизор нам был не по карману. Папу видела только, когда соседи по коммуналке кричали "Тольку показывают!". Очень меня смущала его известность. Искренне переживала, глядя на руки отца - красивые, чистые, белые. Папа не вписывался в трафарет семьи того времени: "Он - рабочий, на худой конец - инженер, его жена - врач или учительница". Советская школа со своими учебниками для младших классов хорошо промывала мозги.
- С современными телеведущими работает целая группа стилистов. А как было в советское время?
- Разнообразного гардероба у папы не было. Столько всего на первых порах жизни в Киеве было нужно. Кроме того, родители исправно помогали родственникам. Костюмы? У нас даже шкаф был один на пятерых! Конечно, необходимый минимум был. 60-е - это время железного занавеса, нейлоновых рубашек и болоньевых плащей. Одежду шили у портных. Папа был неприхотлив. Он был так внешне хорош, что белая рубашка с запонками на манжетах, галстук и строгий костюм его вполне устраивали. Мама прививала ему вкус к хорошей одежде, привозила что-то новенькое из командировок.
- Но все равно эта профессия наверняка давала какие-то льготы…
- Через некоторое время папу стали узнавать, полюбили. Городские власти, казалось, просто мечтали ему помочь. Нас вскоре прописали. И даже дали квартиру. У него появились связи. В стране дефицитов иметь блат значило иметь все. Но "все" папе не надо было. Он был неприхотлив. Знал цену каждой копейке, заработанной большим трудом. Отказывался от поездок за рубеж на спортивные чемпионаты - это стоило бы ему 5 зарплат, зато с удовольствием ездил на "бесплатные" фестивали "Дружбы народов". Вместо предложенной трехкомнатной квартиры взял двухкомнатную. На базы импортных товаров ходил, только чтобы купить маме что-нибудь новое для сцены.
- В то время за любой огрех в эфире могли жестко наказать. У вашего отца какие-то ляпы случались?
- К работе он относился очень ответственно. Помню, как работал над текстом - в руках карандаш, рядом словарь, по которому проверял ударение. Папа вырос в русскоязычной семье, а на ТВ часто приходилось читать по-украински. За неправильно произнесенное слово мог вынести строгий выговор некий "ужасный" человек по фамилии Скачко - председатель Комитета по радиовещанию и телевидению УССР.
Один ляп помню хорошо. Папа пришел домой белый как лист бумаги. В эфире сказал вместо "Никита Хрущев" "Мокита". Думал, что уволят. Обошлось порицанием.
- А как складывались его отношения с коллегами?
- Диктором он проработал, если не ошибаюсь, лет 15. Его коллеги в нашем доме не бывали, зато приходили актеры эстрады и русской драмы, художники, поэты. Режиссер Варпаховский, Опалова, Александр и Леонид Каневские, Тарапунька и Штепсель - Тимошенко и Березин, Юрский, Окуджава, Гамзатов, Плисецкая – эти были не просто фамилии, которые звучали в доме. Это были люди, с которыми общалась и пересекалась по работе мама, а значит, и семья.
- Отец никогда не жалел, что отказался от актерской карьеры?
- Думаю, он страдал, что не реализовал свой творческий потенциал. Мама стала солисткой, собирала полные залы филармонии, и была для него как желтая майка лидера. С ее поддержкой он поступил в театральный на режиссерский факультет. Стал маминым режиссером, тренером, а защитой и опорой во всех сложных ситуациях он был всегда. Он еще работал диктором, но уже начал заниматься режиссурой. По этой причине отклонил предложение Ленинградского телевидения переехать в Россию, несмотря на мои уговоры.
|
ОБ ОТЦЕ СПЛЕТНИЧАЛИ, НО ОН БЫЛ СЕМЬЯНИНОМ
- Наверняка у отца было много поклонниц, которые хотели его выдернуть из семьи?
- Да, некоторые пытались. Ведь мама часто гастролировала. Но папа был человек семейный, порядочный. С мамой их связывала молодость, страсть, творчество, общие интересы и друзья. Ну и я, в конце концов. Недаром он меня назвал в честь своей мамы.
- Но неприятные инциденты были?
- Однажды на Крещатике, отталкивая маму, на шею бросилась незнакомка с воплями: "Толя, любимый, куда ты пропал?! У меня от тебя двое детей!"
Ходило много сплетен. Как-то в парикмахерской мама услышала разговор двух женщин: "У Анатолия Гузеева жена Ольга Даниленко". "Нет, - отвечала другая. - Таня Цымбал". А одна соседка умоляла "одолжить" папу на пару дней. Маме хватало юмора это выдерживать, но не думаю, что ей это нравилось.
- В конце концов ваши родители развелись…
- Им удалось прожить вместе 30 лет. Количество размолвок, ссор, обид с двух сторон накопилось. Мама была мудрецом в юбке, но сломалась. Здоровье подорвали гастроли. Что-то надломилось в ней, устала. И папа устал. Он очень изменился, когда пошел работать в институт культуры. Перед ним подхалимничали студенты-заочники. Его любили и уважали сотрудники, а дома - пусто. С разводом меня примирило только то, что в новой семье папе было хорошо.
|
-Когда вы были маленькой, отцу часто доводилось быть и за папу, и за маму, наверное - ведь она подолгу отсутствовала из-за гастролей?
- Да, перед сном он сочинял мне бесконечные сказки, пел песни, делился политическими новостями. Он научил меня играть в шахматы, кататься на лыжах, привел в секцию фигурного катания, а потом в секцию художественной гимнастики Альбины Дерюгиной. Отец записывал мои первые стихи, рассказывал мне о китайских и царских марках. Он ходил на родительские собрания, пробираясь в школу через кусты, чтобы не привлекать к себе внимания. Мне он казался идеальным. У него все получалось замечательно и между прочим. Кроме одного – так и не научился заплетать в косички мои непослушные и прямые как солома волосы. Как-то, нервничая, что опаздывает на телевидение, отвел меня к парикмахеру, и в отчаянии приказал обрить меня на лысо. В этот вечер в дворовом спектакле я вышла на сцену в панамке, которую долго еще не снимала. А в первый класс он гордо отвел меня, кучерявую (я всю ночь промучилась на бигуди разного диаметра). Его тут же вызвали в школу. Меня он называл как никто и никогда – Наталочка.
|
- Какой главный совет он дал вам?
- Научил меня трудиться. В тяжелую минуту жизни дал совет: "Работай в поте лица, это лечит. Шей, убирай, только не кисни!. И всегда, даже в письмах, особенно в годы моего вынужденного творческого простоя, подбадривал: "Пиши, пусть "в стол", но пиши". Очень тяжело переживал, что без моего ведома персонажи Капитошку и Пяточкина эксплуатируют предприниматели, называя этими именами товары, и режиссеры в спектаклях и новогодних елках. Но как помочь – не знал. Радовался, когда видел по телевизору мои фильмы. Гордился, когда ему о них говорили студенты.
- В своей творческой карьере вы тоже многого достигли. Отец, наверное, очень вами гордился…
- Когда у меня начались творческие успехи - а начались они с фильма "Капитошка", - наше общение уже было пунктирным. У него была другая семья. Но самое главное для меня он уже сделал - дал мне крылья, чтобы я полетела. Он только следил издали и писал в письмах "Дай бог, Наталочка, дочура моя любимая, радость моя единственная, чтобы у тебя все сложилось благополучно". И я очень стараюсь исполнить его мечту.
СПРАВКА "КП"
Анатолий Гузеев (1927 - 2003) - первый диктор-мужчина на Украинском ТВ, доцент университета культуры. Первая жена - Елена Гузеева (1924 - 1988), актриса, чтица, солистка Киевской филармонии. Дочь - писательница Наталья Гузеева (1952). В настоящий момент проживает в Германии.
