• Главная
• Шоу-биз

Фото: личный архив Андрея Макарченко

8 декабря в 18:30 на телеканале 2+2 – премьера четырехсерийной военной драмы «Окуповані».

По сюжету, во время наступления русских войск главный герой Роман увозит бывшую любимую Юлю и ее сына за город к родителям. Однако уже через считанные часы поселок оказывается в окружении россиян. Местные фактически становятся заложниками оккупантов – без связи, еды, под постоянной угрозой отправиться на «подвал». Несмотря на опасность, неопределенность и страх, Роман вместе с группой смельчаков организуют партизанское движение.

Главаря оккупантов, российского капитана Горлова, сыграл в этой ленте Андрей Макарченко, с которым KP.UA и ведет сегодня разговор.

Зритель должен ненавидеть моего героя

– Андрей, в «Окупованих», у вас, наверное, эмоционально едва ли не самая сложная роль, ведь вы играете российского оккупанта. Понимаю, что это работа, но не могу представить себе, как оно?

– Плохие роли бывают только в плохой драматургии. Над сценарием работали сценарист Андрей Кокотюха и режиссер Павел Тупик, он очень мощный. Тема сложная, поэтому поначалу было страшно браться за материал. Но когда встретился с Пашей, понял, что это очень серьезная роль. И как роль – она неплохая.

В первую очередь, сложности касались русского языка. Мой Горлов не может говорить по-украински, у него даже украинизмов не может быть. А поскольку я общаюсь на украинском, все актеры и съемочная группа тоже разговаривали на украинском, то начал ловить себя на мысли, что у меня лезут украинизмы. Поэтому решил везде говорить по-русски.

Что касается эмоциональной составляющей… Горлов, конечно, подонок, захватчик, но у него тоже есть свои оправдания происходящего. Да и конфликт в кино происходит тогда, когда пересекаются пути положительных и отрицательных персонажей.

- Но оккупанты, наводчики, предатели – это худшие люди в сегодняшнем восприятии реальности.

- Худшие. Но ведь играют же таких подонков, как Гитлер, Муссолини. И их нужно играть. Зритель должен это видеть. Более того, играть их нужно очень правдиво, не фальшиво. Посмотрите, как Чарли Чаплин сыграл Гитлера в сатире «Великий диктатор»! Мы должны это делать. И зритель должен ненавидеть моего героя.

Кстати, у зрителя нередко возникают симпатии к негодяям. Бывает, говорят: «Вот он падла! Но ведь такой классный!». Поэтому боюсь, чтобы с Горловым такое не произошло.

- Люди еще часто говорят: вот подлец, наверное, и в жизни такой же! Конечно, это похвала актеру, что он так вжился в роль, но…

– Но, честно, я в жизни вообще не такой (смеется). Мне почему-то много приходится играть отрицательных ролей, не знаю почему. Ведь в жизни я филантроп, добрый, положительный, оптимистичный человек.

У любого человека есть какие-то отрицательные черты характера. Может, у меня их не так много, поэтому мне нравится играть плохих. И я, так сказать, восполняю этот пробел в своих ролях. Пусть зло будет в персонаже, а не в жизни (смеется). Весь негатив я загружаю в своего героя.

– Вы говорите, что сложности на площадке касались русского языка. Он вас коробит?

– Конечно, коробит, ты чувствуешь себя некомфортно. Я родился в Кривом Роге, а в те годы там не было украинского языка, к сожалению. Конечно, в школе преподавались украинский язык и литература, но в основном там была русскоязычная среда. Да и у нас в голове были футбол, велосипед и так далее. Поэтому украинский пришлось изучать впоследствии, благодаря моей жене. У Инны украинский язык – родной, он тоже актриса, мы с ней вместе работали в Мариупольском драмтеатре, и он меня подтянула с украинского. Если бы не она, пришлось бы испытывать определенные сложности.

На съемках сериала «Окуповані» с Романом Ясиновским. Фото: 2+2

Наводить пистолет на ребенка, даже когда это в кино, сложно

- Российские оккупанты – это верх жестокости. Ваш герой тоже такой, настоящее олицетворение зла?

– Конечно. Для него это просто работа. И он уверен в том, что делает доброе дело, что он пришел освобождать. Им же как-то эту идею вложили в голову, как-то они поверили в это?! И такие, как Горлов, верят, что они здесь кого-то освобождают, что у нас действительно есть какие-то фашисты, что есть русскоязычное население, россияне, которые страдают…

– Вам предложили эту роль или вы сами подались на кастинг?

– Мне эту роль прислала агент. Была небольшая сцена, я записал самопробы, а потом меня пригласили уже на «живые» пробы. Спойлерить не буду, но очень хотел, чтобы у моего героя был именно такой финал, как есть. Мне очень нравится финал с Горловым.

- Я почему еще об этом спросила, потому что вторая режиссер сериала Елена Партика рассказывала на съемках, что другие актеры, которые играют оккупантов, не хотели светить свои лица, поэтому все они в балаклавах.

– Было такое. Но орков Елена тактично называла «корги». Я еще думал, когда мы только начали снимать: «Что? Какие корги на площадку? (Смеется.) А потом понял, что она так деликатно обращается к актерам, потому что не хочет называть нормальных людей, прекрасных актеров, орками. Молодец! У нас вообще была отличная команда. Мне просто повезло с этим проектом, такое в современном сериальном производстве случается не очень часто.

– Что было самым сложным? Ибо, во-первых, сама тема сложная. К тому же, снимали в доме в Гостомеле, где жили россияне, и что они там после себя оставили, мы все можем представить, потому что видели видео. Актеры сериала «прятались» в подвале, который был реальным убежищем во время оккупации.

– Слава богу, у меня не было там съемочных сцен. Но наводить пистолет на ребенка, даже когда это в кино, было сложно, тяжело на душе. Меня даже немного типало. После каких-то сцен чувствовал себя даже мерзко. Но это работа, я должен был сыграть. Знаете, иногда смотрел на себя со стороны и думал: классный же эпизод, это именно то, что нужно рассказать.

На сцене Мариупольского драмтеатра (на фото справа). Фото: личный архив Андрея Макарченко

Жена со мной, сказала, что меня не оставит

- Вы уже упомянули о Мариупольском драмтеатре, и я читала ваши посты о нем. В какие годы вы там работали?

– Работал там с 1997-го по 2000 год. В Мариуполе родилась моя дочь в 2002 году. В том роддоме, который они разбомбили. Они разбомбили театр, в котором я работал, разбомбили роддом, в котором родилась моя дочь. Можете понять мои чувства к ним.

Общался с главным режиссером Анатолием Левченко, который сидел «на подвале», в тюрьме. Слава богу, он каким-то чудом вырвался оттуда. Анатолий всегда был патриотически настроенным человеком, никогда этого не скрывал, постановки у него были украинские. Сейчас он работает в театре в Кропивницком. Многое рассказывал. Мариуполь всегда в моей душе. Там было приятно работать, хотя за кулисами происходили разные процессы. Нам с Инной было сложно это терпеть, поэтому в 2000 году мы ушли из театра. Меня пригласили на радио, работал в Мариуполе почти на всех радиостанциях.

А потом мы переехали в Донецк, прожили там два года. Работал на радио «Юмор FM». Когда радиостанция закрылась, мы уехали. Но до 2014 года еще ездили туда с женой с ее моноспектаклями по произведениям Леси Украинки, Тараса Шевченко, Лины Костенко.

– Остались там близкие вам люди?

– Все, с кем мы общаемся, уехали, они там потеряли все. В Донецке остались родственники, они уже преклонных лет и стали заложниками этой ситуации. Я предлагал им уехать, они всегда были за Украину, но уже никуда не хотят уезжать и начинать жизнь заново. Это можно понять.

С родственниками в россии нет связи. Но был у меня телефонный звонок из россии, и человек, который мне звонил, – расплакался. Человек все адекватно понимал. Но подавляющее большинство моих родственников – абсолютная вата и совок. К сожалению.

Помню, как 22 февраля сказал жене, что будет война. Она, конечно, в это не верила. А я даже начал клеить скотчем окна. Люди тоже на меня странно смотрели. А потом сказал жене и дочери, что нужно ехать из Киева к маме под Кропивницкий. Мне казалось, там будет поспокойнее. Что интересно, мы выезжали из Киева на автобусе 23-го, и один рейс отменили, потому что пассажиров не было. Должны были ехать в 14:00, а уехали в 16:00.

- Ваши жена с дочерью сейчас с вами или за границей?

– У жены и дочери были запланированы поездки в Европу еще до войны. Поэтому некоторое время они были в Европе. Они отказались от статуса беженцев, побыли там и вернулись домой. Моя жена со мной, сказала, что меня не оставит. Дочь Мария сейчас в Брюсселе. У нее есть возможность путешествовать. Она очень хорошо знает английский, португальский, корейский. Даже изучает язык племени Лакота. На русском не говорит вообще. Общается на украинском и английском. Работает, сама на себя зарабатывает, дает уроки английского и украинского. Кстати, сейчас очень большой спрос на украинский язык. И это здорово.

- А как у вас с работой, тем более что вы с женой оба актеры?

- Сейчас стало немного легче, потому что съемочный процесс пошел. По образованию я режиссер, у меня два режиссерских образования, стараюсь снимать короткий метр, отправляю на фестивали. Сейчас, например, есть спрос на одноминутные фильмы. Это такое дело для души. Как-то выживаем.

С супругой Инной. Фото: Facebook.com/andriy.makarchenko/