У Министерства юстиции много функций, но сегодня внимание приковано к системе исполнения наказаний. Отдохнуть в камере СИЗО как в гостинице можно прямо сейчас, купить в свое распоряжение целую колонию - в ближайшем будущем, отбывать тюремный срок с комфортом – в отдаленной перспективе. С этого "КП" в Украине" и начала беседу с главой ведомства Денисом Малюськой.
А чтобы забота об осужденных не казалась чрезмерной, также коснулись защиты жертв преступлений и других актуальных вопросом, связанных с нашими с вами правами.
Останемся с тем, что построим
- Денис Леонтьевич, вы говорили, что хотите продать 100 тюрем в Украине.
- Да, около ста объектов. У нас приблизительно столько и функционирует.
- А с чем же тогда останемся?
- С новыми тюрьмами – теми, которые построим. Мы хотим все построить заново, но конечно не за один год, а лет за десять. Удастся или нет полностью заменить инфраструктуру исполнения наказаний, мы поймем после первых аукционов. Возможно, придется часть строить, а часть реконструировать. Все зависит от финансовых показателей, которые получим по результатам продаж.
- Вы продаете исправительные колонии в частные руки?
- В большинстве случаев да. В чем состоит идея: у нас сейчас есть два десятка замороженных объектов. Единственный от них "эффект" в том, что мы тратим деньги на охрану, обслуживание камер видеонаблюдения, коммунальные услуги. Да и само учреждение не ликвидировано, существует на бумаге, значит, заплату кто-то должен насчитывать, подавать отчетности. Каждый такой объект поглощает минимум 10 миллионов в год.
Когда мы их продадим, то уменьшим затраты на всю систему исполнения наказаний плюс получим деньги от сделок.
- В чем состоит интерес покупателей?
- Они получают место для строительства жилых комплексов, торгово-развлекательных центров или промышленных предприятий. Заметьте, это большие земельные участки с готовыми инженерными сетями. Чтобы их подвести при строительстве на пустом месте, нужны миллионы долларов, а тут уже все есть: вода, канализация, электроснабжение достаточной мощности. Плюс благоприятное окружение.
Если мы говорим о городе, то строительство нового жилого массива на месте зеленой зоны каждый раз вызывает протесты жителей. Если под высотные дома перестроят тюрьму, это вызовет у соседей только положительные эмоции. Все будут рады, когда появится что-то более приятное глазу, чем бетонные стены и колючая проволока.
|
В проекте по Лукьяновке изначально были ошибки
- Но ведь новые тюрьмы, о которых вы говорили, тоже придется где-то строить.
- Пока идет речь о строительстве новых следственных изоляторов. Тут у каждого города может быть своя история. Например, столичный СИЗО планируем переносить на место колонии, которая расположена на Бориспольской трасе. Это функционирующее учреждение, но оно не заполнено. Территорию спокойно можно освободить и начинать строительство.
Во Львове для нового СИЗО нам выделила участок местная власть. За пределами Одессы есть город-спутник, где также готовы дать землю под строительство СИЗО - бесплатно.
Продажа замороженных объектов даст возможность начать строительство нескольких новых СИЗО. Когда переселим туда заключенных, начнем вторую волну продаж – зданий освободившихся изоляторов в центре больших городов. Это тоже очень серьезные площади с готовыми коммуникациями и выгодным расположением.
- Прежнее руководство Минюста бодро заговаривало о продаже Лукьяновского СИЗО, но потом сникло: желающих нет.
- Как таковой продажи не было, была концепция с изначально заложенными просчетами. Ошибка первая: Лукьяновка не стоит столько, сколько строительство нового изолятора. Она стоит дешевле, соответственно вопрос – где взять дополнительные средства.
Вторая ошибка – это сам концепт. Нужен был инвестор, который согласится найти землю, сделать проектную документацию, построить с нуля и "под ключ" современный следственный изолятор. Заключенные должны переехать, и только после этого инвестор получал права на территорию СИЗО в центре Киева. Он должен все там снести, построить жилые дома, продать квартиры и только на этом этапе компенсировать затраты и получить выгоду. Проект минимум на 8 лет с огромными техническими и политическими рисками. Может поменяться власть, усилиться инфляция, упасть цены на недвижимость. Где такого инвестора найти?
- Так вот и не нашли.
- Кроме прочего, проект хотели представить как государственно-частное партнерство, но я не нашел, хоть внимательно изучал, закона, который позволил бы оформить такие отношения.
У нас подход простой и законный. Мы продаем объекты как государственную собственность на он-лайн аукционе Прозорро. Кто больше цену даст, тот и получит. Вырученные в пределах балансовой стоимости средства останутся у нас. Все, что свыше, пойдет в государственный бюджет.
Может хватить и двух тюрем на всю страну
- Вы приблизительно уже просчитывали выгоду?
- Сейчас ни у кого в стране нет четкого понимания, сколько может стоить тот или другой актив. Согласитесь, они достаточно специфичны и дело абсолютно новое. Тюрьма в глухой провинции может ничего не стоить. Но может найтись бизнесмен, который захочет построить там завод.
- Мы знаем, что под Ирпенский исправительный центр, который первым будет выставлен на продажу, есть потенциальный покупатель. Это поселок Коцюбинское под самым Киевом, где активно идут застройки. А Березанская колония, которая в лесу, кого может заинтересовать?
- У нее тоже неплохая история. Недалеко от Борисполя, хорошая трасса, большая территория. Под промышленный объект можно найти покупателя.
Кстати, в администрациях колоний, которые находятся далеко от областных центров, рассказывали, что к их объектам уже проявляют интерес. Есть даже желающие из числа иностранных инвесторов.
- Если ваш план воплотится в жизнь, сколько Украине нужно строить новых тюрем. Когда-то вы говорили, что хватит… двух.
- Говорил, я и сейчас думаю, что если речь идет о колониях, а не о СИЗО, то столько нам хватит, если мы правильно имплементируем северно-европейскую модель наказаний. Это случится не сейчас, но на каким-то историческом этапе.
Такая модель базируется на сугубо утилитарном подходе к исполнению наказаний: преступник должен перестать быть преступником. У нас тоже говорят об исправлении. Но с началом обретения Украиной независимости никто не объяснял обществу и даже не ставил такую цель, что для этого нужно делать, а что же делам мы. На самом деле ничего не делаем.
Наша цель - посадить за преступление. Сделал что-то противоправное, получи 3, 10 или 15 лет. Зачем?
- Скорее, не зачем, а за что: за кражу, разбой, за убийство…
- Вот видите, мы хотим наказать. А в Северной Европе другая задача: они хотят, чтобы убийца больше не убивал. Если преступление совершено на эмоциях, с человеком проводят курс по контролю агрессии. Ну и конечно какое-то время держат его в изоляции, чтобы он за совершенное немного пострадал. С преступником работают в зависимости от того, что толкнуло его на плохой путь.
А мы человека, который раньше жил обычной жизнью, общался с нормальными людьми, помещаем в полностью криминализированную среду с преступной иерархией. Украл – отсиди три года. Все это время он видит вокруг себя преступников, впитывает их манеру общения, субкультуру. А когда выходит на волю, фактически лишается шанса нормально трудоустроиться из-за своего прошлого. То есть, за три года мы не исправили человека, а сделали его еще опаснее, чем был.
И вот ради этого мы содержим полицию, прокуратуру, суды, огромную систему исполнения наказаний, платим колоссальные деньги за охрану тюрем, содержание заключенных и персонала.
Это эмоциональный путь. А если пойти по практическому, как это делают в Северной Европе, то да – нужны две тюрьмы, и мы живем в безопасном обществе.
|
30% рецидива – это очень много
- В Дании, где заключенные купаются в заботе и комфорте, периодически поднимают вопрос, что слишком хорошо - это тоже плохо. Люди перестали бояться тюрьмы.
- Тем временем в Дании один из самых низких уровней рецидива в мире. А что касается отношения к преступникам в общем, то эти настроения раскачиваются как маятник. В разных странах Европы разница только в амплитуде. Тут вопрос правильной коммуникации властей с обществом.
Наиболее сильные колебания начинаются, когда случается какое-то резонансное преступление. Особенно это заметно по подростковой преступности. Согласно статистике, раз в 7 – 8 лет в любой стране случается ужасное циничное убийство или несколько убийств с участием несовершеннолетних. Это факт, на который не влияют внешние обстоятельства. Из-за этого не нужно менять систему исполнения наказаний.
Но когда такие преступлении происходят, поднимается шум, идут публикации в медиа, власть считает, что она обязана реагировать и начинает закручивать гайки. Это путь в никуда. По нему пошла Британия и проиграла.
В большинстве стран мира, и у нас в том числе, система исполнения наказаний скорее отражает ожидания общества, чем холодный расчет на его безопасность.
- Изменить отношение людей к преступникам очень сложно. На это понадобится не 10 и даже не 30 лет. Помните, вы с долей симпатии написали о пожизненно заключенных. Получился очень неоднозначный резонанс.
- Я тоже наблюдаю за настроениями и поэтому уверен, что в ближайшие годы мы не сумеем построить северно-европейскую модель. Но сделать нынешнюю немного лучше сможем. И уже делаем, запуская службу пробации (система социально-воспитательных мероприятий, – Ред.) для работы в тюрьмах. Методик для преодоления рисков пока немного, но мы их расширяем.
Еще планируем на базе отдельного учреждения опробовать модель, приближенную к северно-европейской. Надеемся получить одобрение Верховной Рады на эксперимент. Потому что одно дело говорить абстрактно о чужом опыте, а другое - предъявить доказательства. Думаю, общество поверит, когда мы покажем, что при общем уровне рецидива преступности в 30%, "модельная" тюрьма дает всего 1%.
У нас уже имеются положительные результаты по подросткам. У несовершеннолетних, которые за последние два-три года прошли пробацию, рецидив даже меньше 1%. Так что есть фундамент, чтобы применять пробацию к взрослым.
Конечно, это не означает, что мы будем ущемлять права пострадавших, прощать и жалеть за тяжкие преступления. Виновный обязан нести наказание. Но из тюрьмы люди должны выходить такими, чтобы мы с вами не боялись отпускать своих детей на улицу. Нынешний уровень рецидива 30% это очень много. Это значит, что ежегодно из 1000 тех, кто выходит из тюрем, - 300 потенциальных грабителей и убийц.
- С кадрами для этой новой модели как? Старые, где правду деть, жестко коррумпированы, а творческая молодежь вряд ли устремиться в тюремную систему.
- Вернусь к тому, с чего начинали. С распродажей тюрем мы существенно уменьшим количество персонала. Скажу прямо – будем увольнять много людей, и это приведет к экономии фонда оплаты труда. Уже к нынешней осени планируем повышать зарплаты тем, кто останется работать в системе.
Шаги не очень популярные, но другого выхода нет. На младших офицерах, которые получают 8000 гривен, далеко не уедем. Отсюда в тюрьмах и наркотики, и алкоголь, и другие запрещенные вещи.
- А куда деваться уволенным?
- Сейчас достаточно вакансий в полиции, армии, охранных фирмах. Человек, который держался у нас на 8000 гривен, если он действительно хочет работать, сможет получать 10 000 – 11 000 гривен.
Ни один топ-чиновник и раньше в грибке не сидел
- За большой распродажей тюрем понаблюдаем, а вот платные камеры в СИЗО – это уже ваш хит. Как они, заполняются?
- Да и очень хорошо. Несколько свободных мест есть, но в основном все заполнены.
- А простой народ все равно ропщет. Дескать, чиновник воровал, роскошно жил, посадили в тюрьму - и тут ему комфортно. Хочется же, чтобы помучился, грибком и "парашей" подышал.
- Реальность отличается мифов. Ни один топ-чиновник или крупный бизнесмен и раньше в грибке не сидел. Имели условно комфортные, по сравнению с другими, камеры. Просто деньги, которые они за это платили, шли в карманы администрации как взятка.
Но еще раз хочу напомнить: СИЗО, это не наказание, это мера пресечения на время следствия. Многие, кто был под арестом, не выслушивают обвинительные приговоры. И получают компенсации за проведенное в тюрьме время. Европейский суд обязывает государство платить, в том числе, за плохие условия содержания в следственных изоляторах.
Из-за этих условий СИЗО некоторые государства даже не хотят выдавать нам преступников, которые находились в международном розыске. Комплекс проблем огромный. За счет средств, которые получаем от платных камеры, мы стараемся привести в более-менее приличный вид обычные.
Официальный платеж меньше, чем взятки
- А правда, что ВИП-камеры в Лукьяновском СИЗО существовали до вашей реформы? Суммы взяток равняются официальной стоимости?
- Официальной платеж меньше, чем взятки. Действительно, в Киеве были две камеры, иногда их называли "генеральские". Последнее время они не использовались, ждали особенных клиентов. Мы их даже не ремонтировали – просто запустили в работу вместе с теми двумя, который пришлось приводить в порядок.
- А сколько подарочных сертификатов на платные камеры продали?
- Неделю назад было 17, сейчас не знаю – не отслеживаю каждый день.
- От идеи создания частных СИЗО не отказались?
- Мы даже разработали пилотный проект. Идея остается, но при нынешнем законодательстве она немного лишена смысла - эксперименты на уровне постановлений Кабмина в нашей системе разрешается делать в течение двух лет. А за такое время СИЗО даже могут не успеть построить.
Есть инвесторы, которые готовы запускать проект, но нужна временная рамка хотя бы в 10 лет. Поэтому нужен специальный закон. Законопроект по реформам, на принятие которого мы рассчитываем, предусматривает, в частности, возможность создавать частные СИЗО. Думаю, они будут еще популярнее, чем платные камеры. Многие готовы платить больше, если окажутся не на территории общей тюрьмы, где нехорошая аура, контроль "смотрящих" и другие особенности, а в отдельном здании. До меня доходят слухи, что некоторые люди опасаются идти в платные камеры, чтобы не "засветить" деньги – криминалитет может устроить рэкет.
|
Частные тюрьмы – не наш метод
- В бюджетной сфере сегодня деньги ходят за пациентом, ходят за учеником. А может такое быть, чтобы деньги ходили за заключенным?
- В образовании и медицине это работает потому, что стимулирует ориентацию на клиента. Выигрывает тот, кто предоставляет наиболее качественные услуги. А заключенный не выбирает, где ему лучше. Едет туда, куда направили.
И не каждый осужденный будет заинтересован в том, чтобы пенитенциарная система занималась его ресоциализацией. Есть такие, которые хотят лежать, пялиться в потолок, уколоться, подраться… И чтобы никто не трогал. Если дать выбор, то многие заключенные будут выбирать "черную зону" (так называют колонии, где порядками заправляет криминалитет, а не администрация – Ред.). А это не наша цель.
- В мире существуют частные заведения для отбывания наказаний. Как вам такая практика?
- Да, в некоторых странах на Западе и в США есть частные тюрьмы, которые заключают контракты с государством на предоставление услуг. Работают разные модели и разное финансирование. Но там есть одна большая проблема, даже несколько. Главная – это точно не эффективная северно-европейская модель, поэтому она мне не нравится.
Вторая проблема: создается бизнес-лобби, которое заинтересовано в большом числе заключенных. Например, какой-то штат в Америке подписал с частной тюрьмой контракт на 1000 заключенных. А реальных сроков заслужили 100 человек. Как объяснить налогоплательщикам, что они платят в десять раз больше нужного? Поэтому система превращается в отбивание денег государства на определенный бизнес. В результате государство может устанавливать чрезмерно жесткие санкции просто чтобы заполнить тюрьму.
Третье – это злоупотребление. Частное всегда дешевле. Держать человека в тюрьме иногда становится слишком дешево и этим злоупотребляют.
Потребность в ручной дешевой работе давно отпала
- Вы говорили о том, что многие сидельцы хотят лежать на государственных харчах и ничего не делать. Вот из этих соображений не раз озвучивалась мысль, что нужно вернуть обязательный труд заключенных, как было при Союзе. И сейчас в ряде стран, в частности, в Японии, осужденные обязаны работать.
- В Украине такое тоже возможно, Конституция не запрещает. Прописать строку в законе не сложно, трудно будет реализовать. Возьмем хотя бы Бучанскую колонию под Киевом – 70% наркозависимых. Какую работу им можно поручить? Дадим что-то шить – больше брака получим, чем пользы. И еще кто-то должен это производство контролировать.
Если мы будем гарантировать обязательный труд заключенным, то обязаны создать им рабочие места, разработать механизм принуждения, обеспечить, чтобы это как-то окупалось. А у нас сегодня проблемы с занятостью для свободных людей.
Более правильный шаг – это создавать стимулы, чтобы человек хотел добровольно работать. Например, и это уже действует, трудоустроенные заключенные проживают в лучших корпусах, лучших комнатах, чем не работающие.
Опыт СССР нам не подходит еще и потому, что тогда был другой тип экономики. Требовалось много дешевой ручной работы. А сейчас запрос на автоматизацию и высокую квалификацию. Например, лет 50 назад колонии-поселения (сейчас исправительные центры – Ред.) в основном специализировались на агропромышленности. Осужденных сотнями выгоняли на поля собирать урожай. А сегодня для таких же объемов хватает одного комбайна "Джон Дир".
Преступники должны содержать фонд помощи жертвам
- От прав преступников логично перейти к правам их жертв. Как продвигается идея о создании фонда помощи пострадавшим от насильственных преступлений? Скептики говорят, что государство не сможет найти на это деньги.
- Скептики говорили, что нет денег на ремонт камер в СИЗО. Вот мы сделали платные – и находим средства…
Проблема пострадавших очень серьезная. Сейчас жертва поставлена в условия, когда все оплачивает сама – лечение, похороны, защиту. Ходит на тяжелые допросы, тратит время на суды, отбивает атаки адвокатов подсудимого, которые пытаются ее же обвинить, а потом вынуждена ждать от преступника компенсации по суду либо ей говорят: иди, сама попроси. Очевидно, что система должна работать иначе.
Мы считали: чтобы платить по минимальному размеру, который установлен законом, сумма будет около 1000 гривен. Но даже так лучше, чем совсем никак, когда нужно срочно заплатить за лекарства. Окончательные размеры установит Кабмин.
Объем фонда пока рассчитываем порядка 50 миллионов на год, это то, что реально найдем. Со временем планируем собирать больше денег, изменив подходы к системе исполнения наказаний. Фокус будет направлен на штрафы, исправительные, общественные работы. Чтобы не государство тратило деньги на преступников, а преступники содержали государство и платили в фонд помощи жертвам.
Такая задача, в частности, отражена в законопроектах, которые представлены в Кабмин и будут вынесены на Верховную Раду.
Также планируем, что каждый преступник, независимо от того, какой вид наказания ему назначили, был обязан уплатить специальный сбор. Сумма небольшая, но в целом составит хорошие поступления в фонд помощи.
Средства, которые государство выплатит жертве, оно потом сможет взимать с заработка преступника после назначения наказания. Но тут, конечно, все будет зависеть того, как мы сможем обеспечить осужденных работой.
Взимать долги запрещают десяток мораториев
- А не окажется, что штрафы, от которых ждем поступлений в фонд, будут такими же "смешными", как за превышение скорости? 250 гривен, если заплатил в течение 10 дней.
- На самом деле они кажутся смешными, пока не заработала эффективная система сбора штрафов. Количество нарушений так велико, что если собирать с каждого виновника, то суммы получаются очень весомые. В Днепре уже запущена система отлова автомобилей-нарушителей, вскоре заработает в Киеве и других областных центрах. Будет отлажена система электронных оповещений. И сами штрафы планируют увеличить.
- В Украине работает огромная Государственно-исполнительная служба. И в то же время множество исков, направленных в Европейский суд по правам человека, касается неисполнения судебных решений.
- Это не проблема сотрудников исполнительной службы. Практически все иски, направленные в ЕСПЧ связаны с нашим законодательством, которое не отвечает европейским стандартам. У нас есть десяток мораториев, которые запрещают взимать долги и этим нарушают европейскую конвенцию. Например, мораторий на взимания задолженностей с государственных предприятий, которые не подлежат приватизации. Любому не заплатили – долг висит. Кредитору прямая дорога в Евросуд. На кону миллиарды гривен.
Или социальные выплаты, где есть перерасчеты по однозначной судебной практике. А государство их не исполняет. По всем таким категориям дел вынесены решения Европейского суда, мы обязаны что-то с этим делать. Но это "что-то" стоит баснословных сумм.
Обсуждался даже инициатива, чтобы вместо денежных средств кредиторы получали что-то вроде облигаций государственного займа или векселей с погашением через пару лет. Политической воли на реализацию замысла раньше не хватило, но сейчас, возможно, его придется запустить.
Люстрация, стоящая миллионы
- Европейский суд сказал свое слово и о люстрации, вокруг которой кипят бешенные страсти. Как можно решить проблему людей, считающих себя несправедливо уволенными?
- Парламент должен решать. Законопроект, который полностью приводит люстрацию к европейским стандартам, есть, нужно чтобы его приняли. Средний размер компенсации, которую платит государство тем, кто возобновляется на работе по рушению суда, это полмиллиона гривен. В органах прокуратуры часто превышает миллион.
Проблема касается и нашего министерства. Вот мы наняли человека по его характеристикам, рассчитываем на отдачу, а тут на этой должности возобновляют незнакомца, которого уволили пять лет назад. И за счет своего фонда труда приходится заплатить ему кучу денег зарплаты за все время увольнения, экономя на работающих сотрудниках.
- И при этом люстрация продолжается. Недавно к нам обратился посол, которому вручали верительные грамоты уже при президентстве Порошенко. А когда дипломат вернулся в Украину из Африки, его уволили из-за строчки в биографии.
- Все, что от меня зависит, я сделал. Я агитировал и буду агитировать за принятие законопроекта, который мы согласовали с экспертами Совета Европы.
- Не боитесь, что у вас под министерство шины будут жечь? Народ хочет крови бывших чиновников.
- Кто-то хочет крови, кто-то требует люстрацию вообще отменить. Это одна из горячих тем, которая не стоит тех эмоций, которые накручиваются. Факт, что мы имеем огромные убытки, которые еще придется покрывать.
- Вопрос "черных" регистраторов и рейдерства, который поставил в начале своей каденции Владимир Зеленский, удалось решить?
- Эту проблему фактически устранили. Классического рейдерства – когда посторонний человек захватывает чужой бизнес, уже нет. Как нет и компаний, которые этим зарабатывали.
Сейчас рейдерством называют внутрикорпоративные споры. Например, старый и новый собственники выясняют между собой отношения. Или документы на предприятие были составлены с такими нарушениями, которые привели к конфликту. Но это уже проблема правовой культуры, с которым не все хорошо и в Европе.
Что касается абсолютно необоснованных и незаконных регистрационных действий, то сегодня их осуществляют не регистраторы, а хакеры. Несколько дней назад мы пресекли сразу шесть таких трансакций в Обуховском районе, реализованных хакерами. Все объекты вернули собственникам в тот же день, многие даже не узнали, что произошло.
- Отразились ли на вашей работе грядущие выборы?
- Практически никак. Единственное, что было – это перерегистрация ячеек и регистрация новых партий. Тут немножко напрягло, потому что заявители часто пакеты документов подавали как попало, данные указывали с многочисленными ошибками. Мы вынуждены были людям отказывать, а те кричали, что это политическое давление со стороны "слуг". Каждому приходилось объяснять: вот тут фамилию без ошибок нужно указать, вот тут дату поставить. Большинство успокаивались, исправляли. Но была такая партия, для которой легче оказалось 20 демонстраций устроить, чем нормальные документы сделать. Ладно, и тут разобрались.
Не было такого, чтобы Минюст кого-то заблокировал или не допустил к выборам.
Политика содержит в себе элемент шоу
- Денис Леонтьевич… Вот мы с вами беседуем в конце рабочего дня, и вы весь вечер очень серьезный. А в соцсетях совсем другой. Мы думали, что вы во всем такой веселый, как на фото в "Фейсбук"…
- А на самом деле я зануда и ботан (мимика прячет усмешку). Да, я такой и есть. Если коротко объяснить, почему такие фото, то информация, которая подается в неинтересной форме, не воспринимается широким кругом людей. Если бы все, о чем хотел сказать, я бы говорил официально – без шуток, без интересных историй, то никто бы не обратил внимания. По крайней мере, мне так кажется.
Второй момент: сейчас политика содержит в себе значительный элемент шоу. Да и не только политика. И бизнес, и любая другая активность будет работать эффективно только если будет включать в себя эффекты, которые притягивают внимание.
- Жена не обиделась, когда вы советовались с пользователями "Фейсбук", какой выбрать костюм?
- Большинство фотографий, которые я размещаю в соцсети, сделаны моей женой. Естественно, ей они нравятся. А видео снимает старшая дочь.
Мне нужен собственный канал коммуникации с обществом. Я не могу полностью полагаться на телевидение, потому что оно куплено олигархами. Любой месседж может быть искажен. Свой канал позволяет доносить информацию быстро, оперативно и так, как я считаю нужным. Тот эффект, который я вижу, убеждает, что я не ошибся.
|
Досье "КП" в Украине"
Денис Малюська магистр права, образование получал в Киевском национальном и в Лондонском университетах. Работал юристом, специализируясь на вопросах предпринимательской деятельности, финансовых споров и банкротства. В 2004 году основал компанию "Адвокатская фирма "Бизнес-право", занимался также издательской деятельностью.
В 2010 году стал консультантом по развитию частного сектора Группы Всемирного банка, впоследствии был избран заместителем председателя правления независимого экспертно-аналитического центра BRDO/World Bank Group. На парламентских выборах 2019 года прошел в Раду от "Слуги народа", но покинул депутатское кресло ради министерского.
Министром юстиции работает с 29 августа 2019 года. Стал знаменит не только рядом новаций, но и эпатажными фотографиями в "Фейсбук"
Женат, воспитывает трех дочек и сына.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ