Проект KRYLATI. Как Индира из Мариуполя и Наталия из Торецка разрушают стереотипы о востоке Украины
Родной Мариуполь Индира Урусова покинула после начала полномасштабного вторжения. Сегодня она и ее подруга Наталья Мирошниченко из Торецка организовывают встречи, ворк-шопы и другие ивенты, чтобы донести правду о переселенцах, разрушить расхожие стереотипы и построить диалог между жителями востока и запада Украины. Материалы для лекций девушки готовят в сотрудничестве с историками.
О том, как проект с открытками KRYLATI перерос в исторические лекции и встречи и какие мифы о востоке Украины особенно распространены, Индира рассказала Коротко про.
На первой открытке был пылающий дом, который поразил меня при отъезде из Мариуполя
Наталия Мирошниченко (слева) и Индира Урусова, создавшие проект KRYLATI. Фото: instagram.com/krylatiua
– Индира, наверняка вам больно это вспоминать, но как вам удалось выбраться из Мариуполя?
– Поначалу мы не собирались выезжать из Мариуполя. Когда война только началась, все надеялись на пресловутые 2-3 недели и скорое ее окончание, но уже 1 марта мы перебрались ближе к центру: на окраинах шли бои и там было небезопасно. 16 марта ВС РФ попали в военный госпиталь, авиабомбы падали куда попало - это подтолкнуло моих родителей выезжать. Не было никаких коридоров или мы о них не знали из-за отсутствия связи. 18 марта выезжали из города, двигались, когда стихали обстрелы.
Пройдя около 10 блокпостов, оказались в оккупированном Бердянске. Дальше через страну-агрессора выехали в Грузию, потом в Турцию, Грецию и осели на пять месяцев в Болгарии. Двигаться дальше не было сил: 11 дней в дороге, средства закончились. Решили немного подзаработать, а потом уже вернуться в Украину.
Именно в Болгарии, уже со второго месяца я начала активно заниматься развитием своего проекта: KRILATI зародились именно там.
Я очень переживала из-за того, что происходило в Мариуполе и на «Азовстали»: там оставалось много близких, друзей, хотелось поддержать их моральный дух, и свой в том числе. Как-то я просто нарисовала картинку в графическом дизайне, выставила ее в своих соцсетях, чтобы поделиться с людьми переживаниями. Это был пылающий дом – то, что мне особенно запомнилось, когда мы выезжали на большой скорости из Мариуполя.
Помню, в какой-то момент в машине стало очень жарко - я подняла глаза и увидела пылающий дом. Поняла, что недавно здесь был обстрел, возможно, в квартире остаются люди... Это воспоминание прочно засело в моем сознании - хотелось его запечатлеть. В итоге, на моей первой работе есть горящий дом и желто-голубое солнце как символ того, что мы выстоим, несмотря ни на что. Это был мой первый рисунок, дизайн был создан на интуитивных чувствах: ранее я не имела никакого отношения к рисованию.
Выставила работу в социальные сети, моя подруга Наталья Мирошниченко (которая сама уехала из Торецка) сказала: нужно, чтобы это увидели люди. Предложила мне сделать другие листовки. Моя задача была их рисовать, а ее - реализовывать их в Киеве, где она жила. Я сразу согласилась: хотелось быть полезной. Нарисовала еще 9 дизайнов, листовки продавали за донаты - так мы начали работать в дуэте. Все средства направляли на "Азов" и ничего себе не зарабатывали.
- Это из-за проекта вы вернулись в Украину? Не планировали остаться за границей подольше?
– В Болгарии мы были временно. Оставаться там надолго совсем не хотелось: когда я рассказывала о Мариуполе, находились люди, которые говорили, что я все придумала, смущало большое количество россиян. Морально было сложно: ты все время в стрессе, стараешься что-то кому-то доказать, люди тебя не слушают. Плюс ты не дома, утрачиваешь контекст происходящего в своей стране. Мы всей семьей хотели вернуться в Украину, отчим собирался пойти на фронт. Выбор города был очевидным: я как раз заканчивала бакалаврат в Киеве, поэтому мы остановились на столице.
Средства, собранные с продажи открыток, направляли на «Азов». Фото: instagram.com/krylatiua
“Часто приходится сталкиваться со стереотипами про прописку, язык и родственников”
- А как проект из открыток перерос в нечто большее? В информационную кампанию?
- После возвращения парней из плена переключились на другие проекты - делали новые иллюстрации, ходили к маркетам в Киеве, продавали листовки. Находили людей с оккупированных территорий, общались с ними, освещали их истории на своей страничке. Делали проекты ко Дню независимости, фотовоспоминания - с подругой делились своими снимками, чтобы рассказать о своих городах и послушать истории других людей.
В какой-то момент мы выросли из наших листовок, поэтому решили продумать новый формат. С марта 2023 года начали делали свои ивенты, проводили лекции, рассказывали о нашем регионе. Сначала у нас были исторические ивенты, потом мы ездили в Киев и Львов. Рассказывали о том, что у нас были зародыши проукраинского движения, про деятелей культуры родом с востока Украины, старались убедить других в том, что в нашем регионе далеко не все хотели в Россию.
– Вы говорите, что разрушаете мифы о востоке Украины, а что это за мифы? Какие самые распространенные и насколько часто сталкиваетесь с предубеждениями?
– Часто приходится сталкиваться со стереотипами про прописку, язык, родственников. Например, едешь в такси, таксист говорит о том, что у тебя классный украинский. Когда интересуются откуда, а ты отвечаешь - у людей случается шок. Спрашивают: вы что там, украинский учили? Для нас такие вопросы удивительны. Мы ведь все жили в Украине, учили в школе язык, сдавали ВНО, но такой вопрос все равно возникает.
Или еще был случай6 правоохранители проверяли документы. Когда видели мою прописку, спрашивали: давно ли вы в Украине, когда выехали, участвовали ли в референдуме (т.н. «Референдум по статусу Донецкой народной республики» в мае 2014 года. - Ред.)? Однако на момент проведения референдумов мне было только 12 лет. У многих возникают подобные предубеждения - если мы с востока, значит, только приехали, не выбирали Украину, не учили язык.
Иногда спрашивают, есть ли у меня родственники в России. Ну, конечно же, есть, мы очень близко к этому государству, чтобы совсем не иметь каких-либо связей.
Довольно частое предубеждение - в Донецкой области только шахтеры, там все работают на заводах, никто культурно не развивается.
Из-за обилия подобных мифов наши ивенты постепенно переформатировались в рассказы о востоке Украины в контексте трех исторических регионов - Слобожанщина, Донбасс, Приазовье. Мы понимаем, что люди отличаются даже внутри этой территории. Нам было важно показать, что у нас есть и культура, и промышленность, что мы - такие же, как вы. Хотели показать нашу схожесть и развеять стереотипы.
Открытка «У каждого свой фронт». Фото: instagram.com/krylatiua
“Когда на наши ивенты приходят жители востока и запада, мы стараемся их познакомить”
– Кто ваши слушатели? Вам действительно удается их в чем-то убедить? Какие отзывы они оставляют после лекций?
– Первые наши ивенты поддерживали больше друзья и выходцы с востока Украины, приходили те, кто нас знает и понимает. Но когда мы приехали во Львов, для нас стало неожиданным, что большинство пришедших оказались местными жителями: люди хотели узнать что-то новое. Когда мы спрашивали, что они знают о востоке Украины, нам говорили про заводы, шахтеров, уголь и терриконы. У людей больше не было никакого представления о нашем регионе, а мы понимали, что можем показать им другую Донетчину, которую они не знают.
Смогли ли мы кого-то в чем-то убедить? Сложно сказать. Однако все, кто был на нашем ивенте, благодарили, оставляли позитивные отзывы. Люди интересуются нашим проектом, приходят на мероприятия. Есть и такие, кто уже 10 раз у нас был и снова приходит, чтобы в очередной раз послушать лекцию и нас поддержать.
– Вы говорите, что между востоком и западом существует большая пропасть и нет диалога. В чем заключается эта пропасть и как, по вашему мнению, можно было бы построить диалог?
– Тут важно вспомнить предысторию. Я заканчивала бакалаврат, училась на ивент-менеджера, на последнем курсе мы придумали какое-то связанное с востоком событие. Тогда мне преподаватель сказал, что я пытаюсь построить диалог, который существует, с 2014 года этим занимается государство, зачем делать то, что уже и так есть. Я не соглашалась с этим.
Например, когда училась в магистратуре, довелось пообщаться с одной женщиной из Львова. Она говорила: из-за этих переселенцев мой ребенок не может поступить в университет, не хватает мест, чем ребенок из Луганской области лучше, чем мой? Я не ожидала такого услышать. Как будто переселенцы виноваты в том, что оставили свой дом, выбрали Украину, и теперь из-за нас кто-то не может поступить. Тогда я поняла, что диалога нет. Делаем вид, что он есть, но остается пропасть, люди не хотят узнавать что-то новое.
Это не значит, что на западе люди плохие, так же ведут себя и жители востока, которые не хотят ничего узнавать про запад и центр Украины. Мы замкнуты на себе, не можем открыться другим, чтобы начать диалог. Когда ты видишь перепалки на улицах - одни защищают свой дом, а другие говорят, мы и не хотели к вам приезжать, это расстраивает. Но пропасть заключается не только в том, что люди агрессивны, они даже не общаются между собою.
Поэтому, когда на наши ивенты приходят и жители востока, и жители запада, мы стараемся их познакомить, показать, что, по сути, мы все одинаковые, просто жили в разных контекстах и за тысячи километров друг от друга.
– Какие вопросы вам задают ваши слушатели, когда вы встречаетесь на ивентах?
– Много разных вопросов задают. Есть банальные: а что у вас было в Мариуполе? А правда, что там проводили какие-то культурные мероприятия? Если мы рассказываем о каких-то известных деятелях культуры из наших краев, современных и тех, кого уже с нами нет, для многих это тоже становится открытием. Люди недоумевают, почему в других источниках об этом не говорят.
Часто рассказываем об историях своей жизни, через них легче что-то понять, чем через цифры и статистику.
- А вот у самих жителей востока – нет ли стереотипов о тех, кто живет в других частях Украины?
- Да, и такие вопросы задают. Конечно же есть. Например, моей подруге родители рассказывали, что нельзя ехать во Львов, потому что тебя там за русский язык расстреляют, повесят и так далее. Но на самом деле ничего с нами не происходило. Мы ездили спокойно и развеивали подобные мифы хотя бы для самих себя.
У нас есть несколько форматов - есть более практические и более лекционные форматы. Есть просто лекции, есть нетворкинги, когда сначала мы что-то рассказываем, а потом люди рассказывают что-то свое и задают вопросы. Есть формат воркшопинга, когда мы приглашаем молодежь из деоккупированных городов. Мы взяли представителей трех регионов - Донецкая, Луганская область и Крым: они рассказывали о своей жизни, о том, что такое оккупация, в каком контексте люди там живут.
- Что в ближайших планах?
- В будущем мы хотим расширяться. Наша идея заключается в том, чтобы сделать две общественные организации - на западе и востоке страны. Потом привлекать туда молодежь, в дальнейшем делать обмены. Одни смогут поехать на восток, другие - на запад, чтобы прожить неделю-две в другом контексте и открыть для себя много нового.
Идем к своей цели маленькими шажками, через ивенты. В дальнейшем хотим сделать глобальный проект внутри страны. Под него уже будем искать грант, а пока у нас нет никакого финансирования. Средства, которые удается собрать, полностью идут на благотворительность.
Ивент во Львове. Фото: instagram.com/krylatiua
Кстати
- Разрушая предубеждения украинцев друг о друге, не пробовали ли вы наладить подобный диалог с российскими родственниками и друзьями. Удалось ли до них достучаться?
– Сейчас ни с кем не общаюсь. Родственники не верили в то, что у нас происходит. Это была ошибка, пытаться что-то им доказать. Говорили, что я многого не знаю, неправильно воспринимаю, не нужно верить украинско-американской пропаганде, скоро все будет хорошо и будем жить без границ. Наше общение закончилось на том, что я перестала пытаться что-то доказать.
Друзья, которые выехали в Россию и остались в Москве, тоже начали рассказывать, якобы я не так все поняла. Нас обстреливали украинские войска, а не российские и т.д. Поняла, что не имеет смысла что-то доказывать: люди живут в своем пузыре, и этого не изменить. Мне неприятно с ними общаться.
Когда выезжали из Мариуполя через Россию, думала, что мои старшие братья захотят со мной увидеться, чтобы узнать, что со мной все хорошо, но они не захотели. Для меня это был болезненных опыт, и общаться после этого уже не хотелось. Я утратила свой дом, мне некуда вернуться, но считаю, что мои принципы и ценности важнее.
