Откуда в Европе нацистская грусть...
Маленький австрийский городок Крумпендорф в провинции Каринтия, лежащий на берегу альпийского озера Вертерзее, - излюбленное место отдыха обеспеченных европейских пенсионеров. Тихая, старомодно-чинная обстановка, богатые особняки и уютные пансионы, утопающие в цветах. Раз в году, осенью, в городок прибывает странная публика со всех концов Европы, отнюдь не похожая на туристов. Крепкие, накачанные, короткостриженые парни в черных высоких ботинках, черных рубашках и камуфляжных штанах и подчеркнуто сдержанные мужчины 30 - 35 лет в традиционных тирольских шортах и замшевых куртках. Молодые женщины, по-саксонски белокурые и розовые, по-баварски крепко сбитые, в пышных крестьянских сарафанах и кружевных белых блузках, которых легко можно принять за участниц фольклорного ансамбля. Если бы не одна деталь: из романтических кружев выходят мускулистые плечи, полностью покрытые татуировками.
На парковках - машины с итальянскими, немецкими и французскими номерами. В ресторанах играет народная немецкая музыка, официантки разносят полулитровые кружки с пивом и тяжеловесные, добросовестные блюда крестьянской кухни с порциями впору великанам.
Это жители Крумпендорфа гостеприимно встречают участников ежегодного чествования ветеранов вермахта и СС на горе Ульрихсберг. «Бал вампиров», «инкубатор молодых фашистов» и «карнавал неонаци» - так европейские журналисты окрестили ульрихсбергское сборище. Сами его участники скромно называют Ульрихсберг «ежегодной встречей европейских националистов».
Нынешняя юбилейная, 50-я годовщина началась со скандала. Под давлением политической элиты Евросоюза и либеральной прессы Ульрихсберг впервые официально отменили, что не помешало националистам всех кровей плюнуть на «трусливую политкорректность» австрийских властей и в полном составе явиться в Каринтию на свою альтернативную встречу. Кроме того, лидеры местной Партии свободы Харальд Янах и Франц Швагер заявили, что частным образом «с несколькими друзьями» поднимутся к мемориалу ветеранов Первой и Второй мировых войн на горе Ульрихсберг и возложат венки.
Каринтия - особая провинция Австрии, безупречно консервативная и ультраправая, крепко сцементированная традицией, с любовью к «доброму, старому времени». Все здесь хорошо взвешено, хорошо рассчитано. Богатые фермерские угодья, опрятные старинные городки, холеная, подстриженная, отмытая земля, где до сих пор в ходу старомодные высококачественные товары: закон и порядок, око за око, священная неприкосновенность частной собственности и уважение к семейному очагу, умеренная религиозность, мудрый и здоровый эгоизм, неприязнь к чужакам и нововведениям. Здесь до сих пор люди с гордостью говорят о себе: «Я крестьянин!»
Больше всего жители Каринтии хотят, чтобы их оставили в покое, чтобы жизнь текла по заведенному порядку. Они счастливо избежали арабской иммиграции, однако не смогли отделаться от «политических беженцев» - чеченцев, которых им навязала Вена. Чеченцы устраивают драки в ресторанах, задирают девушек, отказываются учить немецкий язык и высасывают деньги из местного бюджета. «Странные люди: они требуют без учтивости и принимают без благодарности, - удивлялся мой перевод-чик Йоханес. - Им кажется, что мы, жители Каринтии, все время им должны. И самое удивительное: чеченцы не хотят работать!» (Бедный Йоханес! Где тебе понять гордую чеченскую душу!)
Когда в 1989 году к власти в Каринтии пришел молодой харизматичный губернатор Йорг Хайдер, гей и ультранационалист, местные жители воспряли духом. Хайдер бросил клич «Берегитесь иностранцев!», призвав Австрию резко ограничить иммиграцию и предоставление политического убежища, в особенности чеченцам, которые «обладают повышенным потенциалом насилия». Через два года после скандально знаменитой фразы «В Третьем рейхе была правильная политика занятости» ему пришлось уйти в отставку. Однако он снова вернулся в 1999 году на волне небывалой популярности, когда возглавляемая им австрийская Партия свободы получила треть голосов на всеобщих выборах и сформировала коалиционное правительство. Евросоюз содрогнулся от возмущения и объявил немедленный бойкот австрийскому правительству, а Израиль разорвал с Австрией дипотношения. (Вот вам и демократия: австрийцы осмелились выбрать не того, кого нужно!) Оглушенная тумаками ЕС, Австрия пошла на попятный, и Хайдеру пришлось проститься с постом федерального министра. Однако вплоть до своей загадочной гибели в автокатастрофе в октябре прошлого года губернатор Каринтии оставался самым популярным австрийским политиком. После его такой своевременной смерти еврочиновники вздохнули с облегчением (Хайдер был убежденным противником ЕС). В их глазах Каринтия выглядит отсталым и упрямым ребенком, которого приходится волоком тащить по дороге глобализации и прогресса.
|
Именно Хайдер придал подлинный размах встречам ветеранов гитлеровской армии в Ульрихсберге. Его симпатии к нацистам вполне объяснимы: отец Хайдера - ветеран СС, мать - член НСДАП (Национал-социалистической рабочей партии Германии). Злые языки утверждали, что в детстве Хайдер, занимаясь фехтованием, отрабатывал свои удары на кукле по имени Симон Визенталь (известный еврейский охотник за нацистскими преступниками).
«На одной из встреч в Ульрихсберге Хайдер заявил: «История наших отцов и прадедов не может быть сведена к простому списку преступлений, а та значительная роль, которую они сыграли в истории, просто брошена им в лицо», - говорит мне член парламента от каринтийской Партии свободы Харальд Янах, молодой мужчина с пронзительными голубыми глазами. - Хайдер умер, и многие струсили. Я лично поднимусь на гору возложить цветы к монументу, чтобы почтить память тех, кто выполнил свой солдатский долг, и тех, кто сумел выжить, и вырастить наших отцов, и поднять страну из руин. Почему мы должны отказываться от своего прошлого? Мой дед тоже был ветераном.
|
АНАРХИСТЫ И НАЦИОНАЛИСТЫ: КТО КОГО?
«Цыгане! Вперед! Бум-бум! Калашников!» - субботним вечером респектабельный Крумпендорф содрогается от популярных балканских песенок, несущихся из динамиков. На лужайке перед зданием мэрии - очень горячие и взъерошенные мальчики и девочки лет 18 - 20 с зелеными, красными, фиолетовыми и синими волосами, одетые полностью в черное. Повсюду плакаты: зайчик с бомбой готовится взорвать Ульрихсберг и надписи «Нет сексизму, расизму и антисемитизму!». Две смазливые девицы, сидя на траве, демонстративно бреют подмышки и ноги. Местные жители, проходя мимо, презрительно поджимают губы. Мальчики и девочки открывают бутылки с игристым вином и кричат: «Победа! Ульрихсберг отменен!» Когда я пытаюсь их сфотографировать, ребята натягивают на лица воротники свитеров или надевают на головы черные капюшоны. «Ты не имеешь права нас фотографировать!» - кричат они мне. «Еще как имею! - возражаю я. - Это публичное событие. Если вы так сильно боитесь, зачем сюда пришли?»
С лидером антифашистов (как они себя называют) или анархистов (как их называют местные) я встретилась в кафе напротив мэрии. Некрасивая увядшая женщина лет пятидесяти, похожая на состарившегося подростка, внимательно, словно режиссер, наблюдала за брожением молодежи на лужайке. Сигарета в зубах, повадки старой девы. Рассматривая это бесполое существо, я настроилась на критический лад. «Йосепина Броз», - представилась она. «Чудное имя!» - удивилась я. «Это не имя, это псевдоним, - пояснила моя собеседница. - Все женщины в нашей организации называют себя так, а у мужчин партийная кличка - Иосип Броз». Щелчок в моей голове: «Вы взяли себе имя югославского президента Тито! Почему?» - «Мы восхищаемся его партизанским движением. Югославы храбро сражались с войсками Гитлера». - «Но почему вы не называете своего настоящего имени? Чего вы боитесь?» - «Мести нацистов. Они собирают материалы на нас и публикуют в Интернете наши фотографии, телефоны и адреса. Это их предупреждение». - «Но в таком случае поздно прятаться. На вас уже совершали нападение?» - «Пока нет». - «Что вы празднуете сегодня?» - «Официальную отмену Ульрихсберга. Армия и правительство в этом году побоялись выступить на стороне нацистов. Это наша победа. Мы захватили сегодня место перед мэрией, где традиционно выступал Хайдер, и никто нас отсюда не выгонит». - «Почему бы не позволить людям просто тихо, без шума возложить венки? Кому они мешают?» - «Это не просто день памяти. Ульрихсберг готовит почву для возрождения нацизма и воспитывает молодежь, туда приходят студенты и все, кто восхищается фашизмом». - «На одном из ваших плакатов надпись: «Немецкий дуб падет!» Вы выступаете против всего немецкого?» - «Мы выступаем против общества, ко-торое терпит у себя подобные сборища». - «Но Ульрихсберг завтра состоится, хотите вы того или нет. Город полон «чернорубашечников», загляните в любое кафе!» «Я буду там завтра инкогнито, - Йосепина поднимается, строгая и неподкупная. - Если увидите меня, не узнавайте и не подходите». «Будете шпионить?» - «Собирать информацию». Она уходит, соблюдая конспирацию. Не женщина, а воинствующая идея.
Компанию «чернорубашечников» я нашла в соседнем баре. Трое бритоголовых мужчин пили пиво и тихо разговаривали между собой по-французски. «Кто они? Националисты из партии Ле Пена? - думала я. - Вероятно». «Эй, ребята! Вы французы?» Они разом повернулись на оклик и смерили меня надменными взглядами. Потом самый старший из них, крепкий мужик лет 35, четко сказал по-английски: «Нет, мы не французы. Мы из Эльзаса». «О, черт! Какой прокол! - подумала я. - Это же этнические немцы, которые ратуют за возврат французского Эльзаса Германии. Назвать их французами - худшее оскорбление». Заметив мою растерянность, старший смягчился: «Ладно, каждый может ошибиться. Садись с нами. Меня зовут, допустим, Марк». - «Допустим?! Да что с вами со всеми, ребята? То антифашисты шифруются и называют себя Иосипами Тито, то националисты прячут головы, как страусы в песок». - «Это всеевропейская болезнь под названием «страх собственного мнения, - смеется «допустим, Марк». - Боязнь прослыть неполиткорректным. Значит, ты общалась с этими словенскими анархистами?» - «Почему словенскими? И даже если и так: что ты имеешь против словенцев?» - «Ничего. Словенцы - отличные ребята у себя в Словении, а здесь, в Австрии, они - меньшинство и пятая колонна. Все местные анархистские организации - сборище юных словенских дурачков, которыми руководят умные люди». - «Кто же эти умники?» - «Прислужники «совета трехсот». Триста - условная цифра, обозначающая владельцев транснациональных корпораций - мировую олигархию. Тех, кто решает, быть на земле миру или войне, голоду или изобилию, кризису или стабильности. А главный враг транснациональных корпораций - национальное государство, отстаивающее местных производителей и культуру. В идеальном «транснациональном» мире мы с тобой должны сидеть в «Макдоналдсе» и есть гамбургеры, запивая кока-колой, потом идти пить кофе в «Старбакс» или отправляться в шопинг-мол покупать китайские джинсы и голландские водянистые помидоры. Но сидим мы с тобой в Каринтии, едим сосиски с капустой и пьем пиво, а местный народ любит покупать помидоры у своих фермеров на рынке и носить национальные костюмы. Потому Каринтия всегда была бельмом на глазу у ЕС. Сам Евросоюз - гениальное изобретение международных компаний: полное отсутствие границ и таможен, контроль над национальными производителями из Брюсселя, где кучка зажравшихся евробюрократов решает, сколько твоя страна должна посадить оливковых деревьев и какое количество молока могут давать твои коровы, чтобы, не дай бог, не нарушить чью-нибудь молочную монополию. Европейское правительство - это половина мечты, главная мечта - мировое правительство. Нас к этому готовят идеологи «глобализации», «политкорректности» и «мультикультурности». Вот ты, к примеру, знаешь разницу между либерализмом и неолиберализмом?»
- Знаю. Либерализм отстаивает права большинства, а неолиберализм - права меньшинств и бичует большинство, не желающее считаться с меньшинством.
- Браво! Принесите еще кружку пива! Неолиберализм - изумительный рычаг расшатывания национальных государств. В каждой стране есть свое меньшинство, своя пятая колонна: в Австрии - словенцы, в Словении - боснийцы, в Сербии - албанцы, в Хорватии - сербы, цыгане в Румынии и, к примеру, чеченцы в России. Меньшинство всегда недовольно, и неолибералы умело разжигают это недовольство, спекулируя на «правах человека». Большинство пытается откупиться от меньшинства, а тому все мало, сколько ни давай. Меньшинство ненасытно, потому что хочет иметь права БОЛЬШИНСТВА. Но есть единственный способ разделаться с меньшинством: это заткнуть ему рот и сделать частью большинства, а несогласных уничтожить как
госизменников. Это главный принцип Великой французской революции. Когда в Каринтии словенцы потребовали, чтобы все надписи писались на двух языках - словенском и немецком, Хайдер лично пошел выкорчевывать надписи на словенском, четко сознавая: один язык - одно государство.
- Ты очень красиво и логично подводишь меня к идеологии национализма. Но вот беда: национализм всегда тесно соприкасается с нацизмом, хотя граница между ними, безусловно, есть. Важно ее не перейти. Завтра ты тоже вместе со всеми пойдешь на гору Ульрихсберг возлагать цветы ветеранам СС?
Мой собеседник вздыхает:
- Ничего ты не поняла. Не дели мир на черное и белое. Завтра немецкие мальчики и девочки понесут цветы не нацистам и эсэсовцам - они понесут цветы своим дедушкам и прадедушкам. Они устали испытывать стыд за свою кровь. Кем бы ни был твой дедушка - каторжником, висельником или убийцей, он вправе рассчитывать на твое прощение. Кто еще будет в истории его адвокатом? Узы крови - самые сильные на земле, как бы их ни пытались уничтожить глобалисты. Если ты не придешь на могилу твоего дедушки, твои внуки будут вправе плюнуть и на твою могилу.
Продолжение в завтрашнем номере.
