Андрей МАКАРЕВИЧ: «Кризис - не в экономике, он - в головах» ФОТО + ВИДЕО
Хотя в свое время в прессе не раз упрекали и «Машину времени» в депрессивности, в том, что неподобающе выглядит, поет слишком громко и «не те» песни... Но... в следующем году состоится празднование 40-летия группы, и это говорит само за себя. А сегодня Андрей Макаревич празднует свое 55-летие.
Кризис - в головах
- Как будете отмечать юбилей?
- В узком кругу. За столом, с друзьями. В ресторанчике.
- А Гребенщиков уезжал за границу...
- Он все время уезжает, у него это традиция. У меня в традиции близких друзей звать и отмечать этот день.
- В Интернете вижу предложения: узнайте свой реальный возраст. А вы на сколько себя сейчас ощущаете?
- Лет на триста. И это не имеет отношения к физическому состоянию. А к восприятию того, что происходит. Где-то к этому возрасту приходит ирония по отношению ко всему. А без нее невозможно. Иначе можно сойти с ума, глядя на то, что происходит. Потому что хаос вползает в нашу жизнь совершенно незаметно. И мы его не чуем. А хаос - это полная антитеза гармонии. Необъяснимая вещь. Вот, скажите мне, почему в каждом баре обязательно включен телевизор, работает музыкальный канал, но звук выключен? Играет музыка, но другая. Ни разу на это ответ не дали. Если у тебя идет музыкальный канал, ну пусть. Нет - они ставят на аудио такое же фуфло, но другое. Это проникновение хаоса в нашу жизнь. Успокаивает ведь лучше всего тишина!
|
- Это смотря какого человека...
- Нормального. Если мы все больны, то да, наверное, надо лечиться хаосом. Такая шоковая терапия для психопатов. Но я не считаю себя психопатом. И мне холодно жить в этом мире, мой друг. Песня такая есть.
- А в кризис вам еще похолодало?
- И с кризисом та же история. Кризис - не в экономике, он в головах. В том, что журналисты трындят об этом с утра до ночи. Пугают народ. Я не понимаю, почему нас глушат какими-то ужасами по телевизору. Плохо сделанными. Мне объясняют, что человеку хорошо, когда он видит, как кому-то плохо. А мне, например, хорошо, когда я вижу, как кому-то хорошо. Ей богу. Меня так воспитали. А если кому-то плохо, мне тоже становится плохо. И это, кажется, называется состраданием.
- Может, время сейчас какое-то несострадательное? Кому-то ведь это нужно...
- Да, это нужно, чтобы зарабатывать деньги. А вы можете мне объяснить... Например, каналы телевизионные воюют друг с другом, это понятно. Но почему они избирают такой метод войны: вот если по этому каналу хоккей, то по другому в это же время тоже будет хоккей? На Брайтоне раньше были два организатора концертов - Изя и Шлема. И, когда Изя приглашал артистов, Шлема ходил и срывал его афиши. А по логике, если выпускают пластинку группы «Битлз» и «Роллинг Стоунз», эти две компании договорятся: мы выпустим в апреле, и пусть сначала все купят нашу пластинку, а вы - в августе, тогда все купят вашу. Почему так не поступить двум телеканалам? Нет, они будут давить друг друга. Мне тошно от этого.
|
- Вы человек достаточно бескомпромиссный. Насколько вам сложно с таким характером работать?
- Очень легко. Недоброжелатели наверняка есть. Но я лишен несчастья с ними общаться. Поэтому если они говорят гадости, то не мне в лицо, а где-то далеко за спиной. Мне это неинтересно. Врагов у меня нет. Я очень строго отношусь к людям, с которыми я связан делом. Если человек предает это дело, как было с некоторыми музыкантами, они для меня просто перестают существовать.
Про кухню
- Хочу извиниться за давнюю статью «Рагу из Синей птицы»...
- Это надо Селезневу извиняться. Вместе с Кривомазовым, который, по-моему, до сих пор этим очень гордится, этой историей.
- В ваших кулинарных опытах не было ли блюда, которое бы так называлось?
- Нет. Я не называю блюда. Так себе вопросик, честно сказать. Мы его опустим.
- А почему вы не называете блюда?
- А зачем их называть? Я не знаю, как называть песни, картины. Еще и блюда называть - это глупо. Почему мы все время требуем каких-то лозунгов и флагов? Зачем? Назовите его сами. Попробуйте и назовите. У меня нет такой потребности.
|
- Вдохновение, которое вы испытываете, когда готовите, чем-то схоже с тем, когда вы творите?
- Нет. Готовка похожа на рыбалку. Когда у тебя абсолютно выключена голова и ты доверяешь только интуиции. Выключаешь все лишние чувства. Когда ты что-то пишешь, вот если такое состояние тебя посещает, это самое редкое и счастливое. Когда кто-то тебе сверху диктует начисто. А ты только успеваешь записывать. Иногда бывает, что не можешь найти одно слово, из-за этого песня лежит полгода. Ты точно знаешь, что слово это существует. И иногда изводишь себя до бешенства. Так что это совершенно разные роды деятельности.
«Первый акваланг для меня украли»
- Вопрос по поводу дайвинга. Расскажите о самой опасной ситуации во время дайвинга.
- Все опасные ситуации были на заре этого дела. Когда я вынужден был погружаться с советским аквалангом АВМ-1М образца 50-х годов, который не проходил необходимой проверки много лет. Для меня его украли спасатели. Там были нарушены все сроки годности. И вообще с ним мог погружаться только самоубийца. Но у меня не было выбора. Мне очень хотелось под воду. Пару раз он у меня отказывал на глубине метров пятнадцати. Как правило, это на выдохе происходит, что особенно противно. Но бог миловал.
- Самая большая глубина?
- Я не занимался рекордами. Я погружаюсь на ту глубину, которая мне нужна для работы.
|
О пессимизме
- В начале существования «Машины» вас часто в прессе упрекали за пессимизм текстов. Как вы сейчас смотрите на свое раннее творчество?
- Ну достаточно наивное, менее профессиональное. Надеюсь, что такое же искреннее и честное, как сегодня. Это очень смешно. У нас очень не любят - да это не только у нас, это во всем мире не любят - артистов, которые долго живут. Умирать надо молодым, на сцене. А если он всех переживает, становится противно. Во-первых, поборникам нового. Потому что они ждут какой-то новой волны. Появляется новая волна - через полгода появляется что-то хуже, чем то, что делают старики. Это раздражает. Нас периодически обвиняют то в пессимизме, то в отсутствии социальности, которой мы как бы были сильны в годы Советской власти. Мне и то, и другое смешно. Я сам хорошо знаю, что у нас получается, а что не очень. Во-вторых, никогда не затевался быть ни социальным работником, ни чистым лириком. Всегда писал про то, что мне интересно в данный момент. А в какую нишу это попадает, это дело десятое. И меня не колышущее.
- Странная тенденция наблюдается: один ушел в религию, другой - на баррикады, третий - в себя. Почему так?
- Спросите у них. А я не знаю. Честно говоря, мне это не очень интересно, потому что это их жизнь. Если бы я испытал сегодня потребность идти на баррикады и встретил там музыканта А, мне было бы интересно, что он там делает. Но он пошел туда, где мне сейчас неинтересно.
- У вас была бешеная популярность...
|
- Почему о нашей популярности всегда принято говорить в прошедшем времени? Вы считаете, ее уже не осталось?
- Просто она была немножечко другого толка, как мне кажется.
- Во-первых, было совсем другое время. Вообще во всем мире человек с электрической гитарой перестал быть мессией лет пятнадцать назад. Я по этому поводу совершенно не рыдаю. Это нормальный ход вещей. Бывает прилив, бывает отлив. Во-вторых, я понимаю, когда 18-летние девочки, которым свойственно сходить с ума, сходят с ума по Диме Билану. Это органично. А если бы они стали сходить с ума по 50-летним музыкантам «Машины времени», в этом было бы что-то даже патологоанатомическое. Нет?
- У вас же много молодых поклонников.
- Тем не менее это уже не те люди. Это люди, как я надеюсь, достаточно интеллектуально развитые для того, чтобы не быть фанатами. Фанатизм - это удел убогих. Слава богу, залы пустыми не бывают. Это для меня показатель, что мы кому-то интересны. А не то, сколько про нас пишут в газетах и показывают по телевизору...
- Мы о вас пишем с удовольствием! И поздравляем от имени читателей!
- Спасибо.
Внимание!
Обращение Макаревича к поклонникам группы с просьбой о помощи в создании архива и рассказ о лидере группы его друзей читайте в ежедневном номере «Комсомолки» за 11 декабря.
|
Смотрите фотогалерею: Андрею Макаревичу - 55!
Подписывайтесь на нас в соц. сетях
