Накануне юбилея актера вышла книга режиссера Сергея Соловьева "Те, с которыми я... Александр Абдулов". С разрешения издательства "Белый город" публикуем фрагменты из нее.
Саша, который в жизни не боялся вообще ничего, ужасно боялся маму. Однажды мы с Сашей образовали большое сообщество - это были девушки, их было очень много, мы их усадили в машину "рафик" и по указанию Саши повезли на дачу.
Ехали мы туда весело хохоча, предполагая, как начнем жарить картошку, как будем запивать картошку красным вином. Вдруг Саша как-то затих, позвал меня в темный угол автобуса и сказал: "Мы сейчас приедем на дачу, а там наверняка мама еще не спит. И что бы я ей ни объяснял на тему, почему мы в два часа ночи привезли целый автобус девушек, - она мне не поверит. Поэтому к ней пойдешь ты и скажешь ей, что они все - артистки Бостонского академического театра драмы". Я говорю: "Саша, а почему Бостонского театра драмы?" Он говорит: "Ну, так гораздо непонятнее, и мама сразу подумает, что это что-то такое очень серьезное".
Я замолчал, потом говорю: "Саша, а ничего, если она услышит краем уха русскую речь, иногда перемежаемую ненормативной лексикой?" Саша задумался, говорит: "Действительно, давай ты тогда лучше скажи, что они музыкантки из Бостонского симфонического оркестра". Я говорю: "Саша, а где же их скрипки?" На что мне Саша сказал: "Прекрати! Мама до таких глупостей, как ты, не додумается". Так мы и поступили.
Мама действительно ничего не спросила про скрипки. Она только очень внимательно посмотрела в мои лживые глаза. "Ну что ж, симфоническая музыка - это очень красиво. Он очень любит симфоническую музыку", - сказала мама, и в это время раздался смех, та самая русская речь, с теми самыми ненормативными оборотами. Но маму это уже не интересовало. Мама усвоила информацию, что так ведет себя по ночам женская часть Бостонского симфонического оркестра.
Про Сашу ходило множество легенд. Ну, во-первых, то, что он чудовищный пьяница. Во-вторых, что он жуткий развратник. А в-третьих, что он страшно корыстный человек. И устраивает из своего существования в кинематографе такой недостойный, алчный заработок всего, что можно и чего нельзя заработать. Как и все легенды, эта такая легендарная чушь, в которую преображается реальная жизнь реального человека. В частности, о заработках.
Когда Саша очень уставал, он садился и говорил: "Боже мой, кто бы знал, как я ненавижу в жизни всего три вещи. Это кино, театр и телевидение!" Врал! Смешно и талантливо врал!
Та же самая история была с деньгами. Был он человеком доверчивым и очень хотел верить в то, что почти каждая работа, которую он начинает, закончится хорошо. Но в то же время он страшно и очень разочаровывался. Разочаровывался на третий, на четвертый или на пятый съемочный день. И тогда он становился невыносимым. Он запрашивал какие-то немыслимые, сумасшедшие гонорары в единственной надежде, чтобы его выгнали с картины. Но его никто с картины не выгонял, все говорили, что он просто ужасный человек, но что же делать, нужно ему платить. Но он эти деньги брал за бездарно проведенное время собственной жизни. И он был прав. Он был прав, это стоило того.
Марк Захаров был для Саши больше, чем главный режиссер театра, в котором он провел всю жизнь. Саша относился к Марку Анатольевичу как ко второму отцу. И вот мы как-то встретились с Марком Анатольевичем в самолете, и он мне сказал:
- Сережа, а ты вообще в курсе, что Саша очень болен? У него кровь со страшной склонностью к тромбообразованию, и в любой момент все может закончиться трагически, если Саша не прекратит вести себя так, как он себя ведет.
- Марк Анатольевич, а что можно сделать?
- Для начала посмотри, что у него делается с ногами.
И вот когда Саша остался у меня переночевать на одну или две ночи, я в течение семи месяцев имел возможность видеть эту картину своими глазами. У него обе ноги были как у Маресьева, темно-коричневые, почти черного цвета от пятки до голени. И он каждый день смазывал и завязывал бинтами, а я ему на этих бинтах вязал бантики.
Однажды он лег в кардиологический центр. Стали обследовать кровь и пришли к выводу, что нужна сложнейшая операция на главные артерии. В эти артерии нужно поставить по тромбоулавливающей сетке. Операция проходила, как ни странно, под местным наркозом. И во время этой операции произошла страшная вещь. Они коснулись какой-то артерии, из которой со страшной силой хлынула кровь, и эта кровь была даже на потолке.
Врач сказал: "Саша, мы не знаем, чем кончится операция. На всякий случай позвоните родственникам или нам скажите, что бы вы хотели... Эти минуты могут оказаться последними в вашей жизни". Саша сказал: "Честно? Мне бы очень хотелось стакан виски". И они принесли ему стакан виски. И кто-то промокал кровь на потолке, кто-то что-то продолжал вводить в вены, а Саня выпил стакан виски, и на душе ему стало исключительно хорошо. И у всех врачей исчез этот ужас возможного ухода человека, которого знает вся страна. После чего я дал себе зарок не делать ничего из того, что мне советовал Марк Анатольевич Захаров, любя Сашу как родного сына. Потому что я понимал, что все, что нужно сделать для собственной жизни и собственного счастья, Саша сам знает лучше всех.
Коллега по "Ленкому" рассказал "КП", какими были последние дни Александра Гаврииловича
- Он, наверное, до последнего не верил, что умирает?
- Да нет, он уже все понимал. Последний месяц он вообще без сил был. Каждый день к нему приезжали друзья во Внуково, застолья продолжались. Он сидел с нами какое-то время за столом, потом уходил к себе в комнату. Ему хотелось быть с друзьями, но уже было физически тяжело.
- Его пытались спасти лучшие врачи...
- Один раз у него было кратковременное улучшение после поездки на Алтай. Местный шаман наделал ему настоев из трав, и Саша там подлечился немного. В Москву шаман отправил Сашу под присмотром своего сына - тот следил, чтобы Абдулов не забывал в определенное время принимать настои, капли. Саша выглядел в тот период весьма прилично: румяный, подвижный. Ему там, на Алтае, даже сделали напиток легкоалкогольный, который он иногда выпивал во время наших посиделок.
Но улучшение продлилось недолго. Примерно месяц у Саши во Внукове жил этот лекарь. А потом болезнь вернулась. Лечение в Израиле тоже не помогло. Слишком поздно уже было. Болезнь у Саши нашли уже в запущенном виде. Когда его забрали с приступом язвы в больницу со съемок "Гиперболоида инженера Гарина", врач, оперировавший Абдулова, сказал: "Ребят, то, что у него язва желудка, - это мелочь. Там внутри все очень плохо и очень серьезно".
- Он не подозревал, не замечал болезнь?
- Он думал, что язва открылась, мучился, пил обезболивающие. Потом, уже после обследования в московской клинике, врачи вынесли окончательный вердикт: рак легких с метастазами во все органы.