Галина Волчек напутствовала Табакова: "Лелик, давай руби!"
У мальчика Лелика был огромный рыжий портфель, тонкая шея и детские глаза "цвета мартовского неба". Так написала о Табакове Галина Волчек. Про то, что "глаза цвета мартовского неба" навсегда закроются в марте, Волчек не знала. Она написала о Табакове давно. Тогда Табаков не был котом, а был худым, длинношеим мальчиком, которого называли просто Лелик, как звала его мама. Лелик начал сниматься в кино 20-летним, но и для друзей, и для зрителей он открылся как актер пять фильмов спустя. Когда сыграл в "Шумном дне" по пьесе Розова. Там в фильме Натансона и Эфроса светлый и добрый мальчишка Олег схватит со стены отцовскую саблю и изрубит дефицитную мебель, с таким трудом добытую семьей. Изрубит от отчаяния, изрубит, потому что не может вытерпеть несправедливости, мещанства, обиды...
"Лелик, давай, - напутствовала его Галина Волчек. - Руби пошлость, равнодушие и цинизм... Руби, Лелик".
Она назвала его Леликом. А ведь в то же самое время на Западе он уже гремел как Хлестаков, поехав с "Ревизором" на гастроли в Прагу и проснувшись наутро в статусе звезды...
Народ любил его всякого.
- Видимо, в Табакова поверило само время, - говорит критик Алексей Коленский. - Конечно, у времени были свои герои. Был и Ефремов, был и Ульянов, был и Тихонов. Но эти актеры существовали для небанальных ситуаций, для решения задач размером со страну. Табаков был другим. Созданным не для геройств и подвигов, а для того, чтобы выруливать из повседневных вещей.
Он любил подчеркивать свою народность. В среде культурологов говорят: любая цивилизация начинается с канализации. Табаков гордился своими пролетарскими корнями. "На плечах моего деда держалась вся ассенизационно-канализационная система Мирного переулка в городе Саратове!" - гордо повторял при каждом удобном случае.
Снявшись в фильме Михалкова "Несколько дней из жизни Обломова", утвердился для народа в качестве Ильи Ильича. Казалось, так и живет. Медленно, по-обломовски. Саблей не машет, да и в тонкости шею у Олега Павловича заподозрить было довольно трудно. Но еще жена Вознесенского писатель Зоя Богуславская недоумевала. Мол, как актерский шедевр припечатался к человеку, начисто лишенному обломовских черт.
Несмотря на сибаритствующий вид, он работал столько, что захватывало дух. Состоялся как актер (от невероятной загруженности в театре - инфаркт в 29 лет), как друг, как человек, как учитель. Выбивал бесконечные квартиры. Помогал бесконечным страждущим. А чего стоит реставрация в шехтелевском духе всей механики МХТ! И, по сути, возрождение Камергерского переулка к былому величию.
А еще утеплял собой любую роль, делая обаятельными даже плутов и подлецов. Показывал своему зрителю, как можно жить в любой ситуации. И выходить из них достойно и обаятельно.
По сути, он и был первым коучем советского человека. Было в нем что-то американское. И эта небоязнь успеха, и хорошее плутовство, и кошачья изворотливость, и умение избегать конфликтов. Табаков слыл удивительным дипломатом. Но когда его спрашивали, какое качество ценит в себе больше всего, говорил: умение не меняться.
- Нет, он не смирился и не сдался мещанству, - сказал "КП" Александр Митта. - Просто стал умнее и научился разруливать ситуации. Он прожил длинную жизнь. Но все мы - его друзья, коллеги и ученики, знали - Олег Табаков остается мальчиком с саблей.
|
