"Чонкин" по цене 20 килограммов Брежнева
Фото: Владимир Войнович издевался над советской номенклатурой с ленинской прямотой. Фото: ИТАР - ТАСС.
Ему шел семьдесят седьмой, когда он надписывал мне книжку с оптимистическим пожеланием, и даже в этом просвечивала жизненная сила - движитель неукротимого нрава. Он знал, чего желать. Жизненные радости, успехи, свободные перемещения по земному шару - всему ведал цену. Новая жена Светлана, новый загородный дом, новые путешествия по маршруту Москва - Мюнхен и др., новые занятия живописью, новая серия "Чонкина", премия "Триумф" и еще премии, и еще книги.
На него было любо-дорого смотреть. Я и смотрела во все глаза.
Наш диалог при знакомстве развивался стремительно.
- Поселок называется "Советский писатель", вас из советских писателей прогнали, а вы тут...
- Но меня же приняли обратно.
- Давно здесь живете?
- Недавно. Три года. Я в гражданском браке со Светланой, это ее дом.
- Ой, как вы хорошо жену взяли!
- Выгодно, да…
Человек - слабое существо. Но какое же оно сильное!
Четыре года назад, отмучившись онкологической мукой, умерла любимая жена Ира. Они были вместе почти сорок лет, и четыре года из них она умирала. Он впал в прострацию. Ему не то что стало плохо без нее, ему стало никак. На него накинулись болезни. Пройдет несколько метров - прыскает себе нитроглицерин. Сердце отказывало. Это не вызывало в нем страха. Полное безразличие. Вечерами сидел один. Иногда выпивал. Не помогало.
Я спрашивала, не помогало ли то, что есть Оля, дочь. Он отвечал, что помогало, но у Оли своя жизнь, слишком непохожая на его. Он в Москве, она в Мюнхене.
Оля была уже взрослой тридцатилетней женщиной. А у меня из головы не выходило то, что случилось с шестилетней девочкой, о чем рассказала мне Белла Ахмадулина. Это происходило в "Шереметьево". Белла и Борис Мессерер провожали Войновичей, уезжавших в эмиграцию. В те поры уезжали навсегда, без малейшего шанса вернуться.
Минута была тяжелая. И вдруг, когда уже прошли первый кордон, маленькая Оля вывернулась из рук старших и бросилась назад. Подбежав к Белле, она разразилась громким плачем: они отнимают у меня твой медальончик!!! Белла перед прощанием надела Оле на шею грузинский медальончик, нечто вроде талисманчика, а бдительный стражник, держа границу на замке, отбирал его как опасный или, быть может, драгоценный. Он и был таковым для рыдающего ребенка.
Белла подошла к таможеннику и неожиданно для себя самой гаркнула басом - она назвала его полковничьим, - чтобы ребенку немедленно вернули игрушку. И ведь вернули.
Не знаю, какой запечатлелась в душе шестилетней Оли родина, но то, как она отнимала у нее медальончик, запомнилось наверняка…
|
Войновича сделали эмигрантом насильно, он этого не хотел. Ему предъявили ультиматум: или уезжает, или с ним покончат. Власти достали его, потому что он достал их.
Я верю, друзья,
караваны ракет
помчат нас вперед
от звезды до звезды,
на пыльных тропинках
далеких планет
останутся наши следы.
Человек, сочинивший эти слова одной из самых популярных советских песен, часто шел против всех. Спрашивала, страшно ли так поступать? Отвечал, что поначалу страшно, но потом втягиваешься. Сравнивал мирную, в общем, ситуацию с военной: человек приходит на войну, свистят пули, он вдавливается в землю, не поднять головы, но вскоре привыкает, начинает ориентироваться, смотрит, какая пуля правильно свистит, какая неправильно, то есть можно не сильно беспокоиться или начинать беспокоиться сильно.
Первый раз пришлось беспокоиться, когда ему хитроумным способом был введен психотропный препарат, о чем он позднее написал книгу "Дело № 34840". Последний раз - когда к нему явился человек в штатском, уполномоченный сообщить, что терпение советской власти и советского народа истощилось и для него будет лучше, если он покинет отечество.
Через год Брежнев своим указом лишил Войновича советского гражданства. Войнович не задержался с публичным ответом.
"Господин Брежнев...
Я Вашего указа не признаю и считаю его не более чем филькиной грамотой. Юридически он противозаконен, а фактически я как был русским писателем и гражданином, так им и останусь до самой смерти и даже после нее.
Будучи умеренным оптимистом, я не сомневаюсь, что в недолгом времени все Ваши указы, лишающие нашу бедную родину ее культурного достояния, будут отменены. Моего оптимизма, однако, недостаточно для веры в столь же скорую ликвидацию бумажного дефицита. И моим читателям придется сдавать в макулатуру по двадцать килограммов Ваших сочинений, чтобы получить талон на одну книгу о солдате Чонкине".
…Он обращается ко мне в электронных письмах: ООК! То есть: о… Ольга Кучкина. А подписывается: ВВВВ. То есть: всегда Ваш Владимир Войнович.
Подписывайтесь на нас в соц. сетях
