Родион Щедрин: "Тень Бетховена меня не преследует…"
Тень Бетховена…
- Родион Константинович, с удивлением обнаружил, что вы родились в один день с Бетховеном.
- Это совершеннейшая правда…
- Вы просто не могли не стать композитором…
- Ну, я знаю множество людей, которые тоже родились 16 декабря, но композиторов среди них что-то не припомню!
|
- А тень великого Бетховена не преследовала?
- Разве что недавно в Мюнхене, на концерте. Исполняли "Торжественную мессу" Бетховена: выдающийся дирижёр Лорин Маазель, огромный хор (136 человек, как посчитала Майя Михайловна). Очень трудное сочинение, не так часто играется. И это – одна из самых моих любимых партитур Бетховена, которая меня так захватывает.
...и Лили Брик
- Вашу музыку тоже играли и сегодня играют самые знаменитые музыканты, выступления в лучших залах мира, награды, титулы... А Вы как раб рояля – ни года без премьеры. Хотя давно могли бы почивать на лаврах.
- А как почитают на лаврах? Я не очень знаю. Лежать на печи, чай с медом пить или валяться на пляже на Мальдивах?
Я получаю большое удовольствие, когда сижу за роялем или за письменным столом – сочиняю-то я как раз за столом больше. Утором после того, как выпью кофе, прямо-таки с предвкушением жду, когда сяду за письменный стол. Вот так, я думаю, и надо почивать на лаврах – занимаясь любимым делом.
- Стричь дивиденды, похоже, вы так и не научились. У вас с Плисецкой ни вилл, ни коллекций живописи и антиквариата, и в Мюнхене вы живете на съемной квартире...
- Правда. А счастье – это не вещи. Это быть 24 часа рядом с близким человеком, быть погруженным в радость труда, который тебе доставляет наслаждение – даже не удовольствие, а именно наслаждение.
- То есть у вас, если так можно выразиться, два счастья. Одно – когда вы по утрам встаете и садитесь за рабочий стол или рояль. И второе – каждый день с вами Майя Михайловна?
- Это точно определено. Она обычно позже встает. И я за работой одним ухом всегда прислушиваюсь – вот уже опустила ногу с постели, одевает тапочки. Это знакомый, родной звук.
- Несмотря на то, что Вы – Стрелец, а Майя Михайловна – Скорпион, вы столько лет вместе: это нужно уметь уживаться…
- Умение тут не нужно. Если себя к этому дисциплинарно призываешь, то бесполезно: рано или поздно произойдет короткое или уже длинное замыкание. Нет, просто мы хорошо подошли друг другу.
- А, может быть, знаменитая Лиля Брик, которая и познакомила вас с Майей Михайловной, как колдунья, заговорила вашу любовь?
- Весьма вероятно. Она симпатизировала и Майе, и мне, в её доме мы встретились впервые. А потом волею судеб мы поселились в разных подъездах одного дома – на Кутузовском проспекте, 12. Они были полуночниками, поэтому лет пять мы заходили к ним почти каждый вечер. Может быть, в Лиле и было что-то такое колдовское – не случайно Маяковский говорил про нее: "Лилечка всегда права"…
|
Как Бернстайн едва меня не утопил
- Майя Михайловна просто бредила Кармен – и вы не могли не написать Кармен-сюиту?
- Было так: Майя показала Шостаковичу свое либретто по "Кармен", но он после раздумий, похвалив либретто, ответил, что нет, не возьмусь.
- Он вроде бы сказал, что боится Бизе?
- Он имел в виду – если, купив билеты на балет "Кармен", зритель придет в зал и не услышит "Хабанеры" или куплетов Тореадора, он, мягко говоря, будет сильно разочарован. И тем самым Шостакович натолкнул меня на достаточно забытый жанр транскрипций классической музыки. Композиторы прошлого часто делали транскрипции произведений друг друга. Например, еще Бах – концертов Вивальди, Чайковский написал "Моцертиану", я уж не говорю про транскрипции Листа всех шубертовских вокальных сочинений. Так что эта реплика Шостаковича меня подзадорила и направила.
- Вас обвиняли, что вы чуть ли не надругались над шедевром, примазались к чужой славе.
- Все это было – и, может быть, даже большего градуса! И резкое отношение к самой постановке, к тому, что делала Майя, – ведь московский зритель в основном не принял спектакля. Весь этот хореографический язык, музыка – это было слишком непривычно для сцены Большого театра. Как все-таки прекрасно, что мы дожили до того времени, когда на телеканале "Культура" идёт конкурс "Большой балет": какие невероятные современные постановки! И воспоминаем…
- …как вам приходилось прорываться?
- Да. И так было не только с "Кармен". С Анатолием Эфросом Майя сделала телефильм по тургеневским "Вешним водам": это была очень интересная, удачная работа и Майи, и Эфроса, и актёров – Иннокентия Смоктуновского, Андрея Попова, балетного партнера Майи Анатолия Бердышева, прекрасного хореографа Валентина Елизарьева.
Что было после показа! На телевидение обрушились потоки писем, просто в первый же день – две тысячи отрицательных писем. И Сергей Лапин, глава телевидения – образованнейший, кстати, человек, коллекционер поэзии 20-х годов, который рискнул показать этот спектакль по телевидению, – когда такой водопад негодования обрушился, немножко дрогнул. Издал брошюрку для служебного пользования, где были напечатаны эти письма: получалось так, что хороших было всего несколько, а отрицательных – много. И в первом же письме была дивная фраза, которую Майя с удовольствием повторяла, когда сейчас смотрела балетный конкурс на "Культуре": "Что же вы творите, ведь у телевизора дети!"
|
- А правда, что однажды великий Бернстайн заявил вам: мне нравится вся ваша музыка, которую знаю, кроме вашей "Кармен-сюиты"...
- Он признался в очень необычной обстановке – плавая в бассейне…
- ?!
- Это было в отеле, мы плавали. И когда Бернстайн, который играл мировые премьеры двух моих сочинений, это сказал, я глотнул хлорированной воды.
- От неожиданности?
- Ну да, но эта его реплика, которая меня чуть не утопила, не сделала мое почитание, восхищение и уважение к нему ни на йоту меньше. У нас в Мюнхене никаких фотографий "стоящих" нет, кроме одной – где мы сидим с Бернстайном. И конечно несколько Майиных балетных. У каждого есть право на свою точку зрения. А он был великий музыкант.
|
Русская душа
- Родион Константинович, считают, что ваша музыка так популярна на Западе потому, что раскрывает "загадочную русскую душу", о которой любят поговорить иностранцы… Вы вводите в свои сочинения озорные частушки и даже молитвы с колокольным звоном, свирели, музыку русских провинциальных цирков..
- В Германии, где мы живём последние годы, действительно есть необъяснимая тяга к России. Каждый третий обязательно скажет, даже если ты с ним встречаешься первый раз, как мечтает на поезде проехать от Москвы до Владивостока. И некоторые едут. Один из редакторов мюнхенского радио, уже достаточно пожилой немец, сказал мне: "Это незабываемо, это чудо". Я его спрашиваю, а в каком месяце ездили? – В октябре. – В вагонах не холодно было? – Ужасно холодно, туалеты грязные (а я специально задавал провокационные вопросы). Но в восторге говорит, что его опять все равно тянет в Россию.
- Может, они просто придумывают эту тягу?
- Они все читают Достоевского: по-моему, он у них на втором месте после Библии. Чехов – обязательно. Вот эту тайну тяги к России, я ее ощущаю просто физически. Поэтому, наверное, и в моей музыке они слышат какой-то душевный отзвук России. Хотя это же не намеренно – это мой код генетический, код той культуры, в которой я вырос. Их легко увлечь на российский замысел.
- То есть?
- Нью-Йоркская филармония заказала мне сочинение для хора, солистов, оркестра – на весь вечер. Я предложил тему "Очарованного странника". Но когда дирижер Лорин Маазель прочел английский перевод великой лесковской книги, то отказался! Я закусил удила, помчался в самый крупный в Мюнхене книжный магазин и нашел цюрихское издание "Очарованного странника" – на немецком. Дал ему его прочесть… Он в ответ: правда замечательно! Жена Маазеля, известная драматическая актриса, потом мне сказала, что теперь томик Лескова у него все время лежит на спальном столике.
"Посошок" для Ростроповича
- Иностранцы по-прежнему поражаются, как в России много пьют. Но еще Гоголь подметил: "говорит, что в детстве мамка его ушибла, и с тех пор от него отдает немного водкою"…
- Шолохов так ответил Сталину на вопрос "Говорят, что вы много пьете?" – "От такой жизни запьешь!". Но, кстати, не только русские хорошо закладывают. Литовцы в деревнях здорово поддают. И финны не брезгуют. Климат, что ли?
- Кстати, я нашел у вас сочинение в тему, с народным застольным заголовком – "На посошок".
- Памяти Славы Ростроповича сочинение. У меня много написано для него. Мы были очень дружны. Я восхищался им не только как гениальным музыкантом, но и как человеком необыкновенного обаяния, участливости, верности в отношениях. Под Франкфуртом есть очень красивый городок Кронберг: как считают музыканты, столица виолончелистов. Там Слава создал свой фестиваль. И когда он ушел из жизни, руководитель этого фестиваля заказал мне своего рода "поминовение" Ростроповичу. А Слава ведь очень любил дружеские посиделки.
- Мне однажды повезло оказаться в его компании – это был просто фейерверк остроумия, он официозный фуршет превратил в теплое застолье…
- А что касается этого опуса, то известное международное издательство "Шотт", у меня эксклюзивный контракт и с которым работаю много лет, выпуская мои сочинения, никак не могло подобрать к слову "посошок" синоним на немецком языке. А вот по-английски нашли – "Оne for the road" - то есть "одна перед дорогой".
|
"Какой надо иметь талантиЩЕ, чтобы из нашего дерьма и ужаса создать сокровиЩЕ."
- Не держать зла в душе – не самое распространенное явление в отношениях композитора и дирижера, музыканта, написали Вы в своей книге. Вам же грех жаловаться – с Ростроповичем дружили, с Гергиевым дружите, Новый год по-семейному встречаете, и вообще – проще сказать, какие дирижёры и оркестры не исполняли ваши творения.
|
- Любой исполнитель может загубить новое сочинение, как загубил в свое время Глазунов Первую симфонию Рахманинова: на того обрушилась депрессия, он чуть не десяток лет вообще не писал. Я, честно говоря, исполнение иногда шутливо меряю в цифрах. И говорю Майе – ну вот, 87% партитуры сыграли. А иногда – ну, это больше, чем 100%. Когда бывают совпадения души дирижера, музыканта с твоей – тогда это исключительная удача.
- Это случается, когда друзья-музыканты?
- Бывает, что музыканты, с которыми раньше никогда не общался ни творчески, ни человечески, проникают в сочинение глубже, чем те, с которыми ты очень часто и на посошок, и без посошка встречаешься. У меня было много прекрасных встреч с дирижерами, с исполнителями – но были и те, кто меня разочаровал.
- В искусстве, говорят, тяжело дружить.
- Ну, жизнь короткая, а дружба – это ведь очень высокое понятие. Дружба – где-то очень близко к любви, когда человек всего себя отдает. И потом, уже возраст подошел, когда, знаете, иных уж нет, а те далече… Поколение, с которым начиналась вместе жизнь, почти ушло, а с новым находить общий язык труднее. Как Майя говорит: "Мы с тобой уже живем в чужое время".
- Вы дружили с Андреем Вознесенским?
- Очень, очень.
- Я вот нашел у него недавно фразу замечательную, о которой раньше не знал, – о вас. о ЩЕдрине. "Какой надо иметь талантиЩЕ, чтобы из нашего дерьма и ужаса создать сокровиЩЕ".
- Я его как поэта абсолютно боготворил. Мы были очень близки, понимали друг друга с полуслова. Мы с Майей не пропускали его поэтических вечеров. Он бывал на всех премьерах – и моих, и Майиных. Какое-то время вместе Новый год встречали у нас дома: я с Майей, он с Зоей. Так что мы были близкими людьми. Для меня огромная потеря, что его нет. Он великий поэт – это не вызывает у меня ни тени сомнений.
Запрещенная "Поэтория"
- В программе нынешнего юбилейного фестиваля в Москве прозвучит написанная в советские годы ваша "Поэтория" по стихам Вознесенского. Впервые после долгого молчания.
- Да, 21 декабря в зале Чайковского, исполнит оркестр России под управлением Владимира Юровского. С премьеры "Поэтории" прошло 44 года – и теперь Юровский хочет все возобновить. Жду с большим интересом. Этот "концерт для поэта" в сопровождении женского голоса, смешанного хора и оркестра я написал как раз для Вознесенского. Когда у Вознесенского, буквально прорвавшись сквозь цензуру, вышла книга "Ахиллесово сердце", я всю её знал наизусть, влюбился в каждую строчку. И сделал вольный монтаж стихов для своей оратории. Андрей исполнял партию поэта – то есть самого себя.
|
- А кто сейчас будет читать стихи?
- Замечательный артист Евгений Миронов. В России после первого исполнения "Поэтория" была запрещена: огромные придирки к тексту, к его монтажу, который я делал при участии Андрея Вознесенского. Там вторая часть, скажем, очень религиозная – Матерь Владимирская, с молитвами, с колокольным звоном… Премьера была скандальная. Её разрешили лишь за несколько часов до концерта, а билеты все уже были распроданы… На одно из поздних ( через 8 лет) исполнений "Поэтории", во Владимир, ехал Ростропович. А за ним в те годы следило КГБ – и Славу несколько раз по дороге останавливала милиция, выясняя, куда он едет. А Ростропович с присущей ему прямотой каждый раз отвечал: "Вперед!"…
- В юбилейный вечер будут российские премьеры?
- Сразу несколько сочинений, которые в России ещё не звучали. И в том числе совсем новое – "Гейлигенштадтское завещание Бетховена".
- Его тень по вашим жизненным переулкам все-таки бродит?
- Ну, так получилось. Это заказ от выдающегося дирижера Мариса Янсонса и руководимого им оркестра Баварского радио. Ведь Бетховен хотел покончить жизнь самоубийством – а перед этим написал знаменитое "Гейлигенштадтское завещание", адресованное братьям. Он прощался, объясняя причины ухода. Но творчество удержало его от рокового шага: невзирая ни на что, он не мог перестать сочинять.
- Юбилей отмечаете только в Москве?
- Две премьеры делает Валерий Гергиев. Так что концерты будут и в Петербурге, и в Москве. Дай бог добраться до Москвы и быть на этих больших для меня событиях! Мы с Майей с трепетом отправляемся в поездку по Родине-матушке.
- Сил вам и здоровья!
|
