Ларс фон Триер больше не жалеет, что назвал себя нацистом
Ларс фон Триер, автор знаменитых фильмов "Рассекая волны", "Танцующая в темноте" и "Догвиль", некоторое время назад на пресс-конференции в Канне назвал себя нацистом (буквально фраза звучала "я всю жизнь думал, что я еврей, но потом выяснил, что я наци"). Умные люди поняли, что это была крайне неудачная шутка (Триер тут же за нее извинился) - но фестиваль объявил режиссера, некогда бывшего его любимцем, персоной нон грата.
К счастью, скандал не помешал Кирстен Данст получить премию в категории "Лучшая актриса" за действительно лучшую роль в ее карьере - в триеровской "Меланхолии". А сам режиссер объявил, что никогда больше не будет давать никаких пресс-конференций и интервью - станет отшельником, как его американский коллега Терренс Малик, выигравший в этом году в Канне "Золотую пальмовую ветвь".
Стоит ли говорить, что свое обещание Триер немедленно нарушил. Он дал большое интервью американскому GQ перед выходом "Меланхолии" в американский прокат. В статье, озаглавленной "Ларс атакует", он заявил, что не переживает по поводу своей шутки про нацизм - жалеет лишь, что не дал ясно всем понять, что шутил. "Я не могу жалеть о том, что я сказал, это против моей природы" - заявил он. Но подчеркнул еще раз, что нацистом не является, и идеям нацизма нисколько не симпатизирует.
Вот несколько любопытных фрагментов этой статьи.
Про папу и нацизм
Фразу Триера могли понять те, кто знал историю его семьи (про нее много писали и раньше). Его родители во время войны были эвакуированы в Стокгольм, потому что в Дании не могли чувствовать себя в безопасности: отец был евреем, мать - участницей Сопротивления. Она не была еврейкой, но Триер с детства знал, что он еврей, и придавал этому большое значение.
В какой-то момент мать Триера заболела раком и перед смертью решилась рассказать сыну правду: его настоящим, биологическим отцом был не Ульф Триер, а немец Фриц Хартманн, женатый человек, ее бывший работодатель, с которым у нее был роман. Она описала Хартманна как чудеснейшего человека, от которого решила родить, потому что "в его семье были артистические гены".
"Я не помню, как именно она это сказала, но помню свой ответ: "Если бы это была сцена из сериала "Династия", я бы сказал, что она очень дурно написана".
Для Триера этот эпизод стал большим потрясением. Когда его мать умерла, он отправился прибираться в ее доме, увидел большую стеклянную вазу и какие-то украшения, которыми она очень дорожила... "И я разбил все это вдребезги, все те вещи, про которые она говорила "Мы должны очень бережно с ними обращаться".
Потом Триер нашел Хартманна и попытался с ним поговорить. Папа холодно сообщил сыну: "Я думал, твоя мать предохранялась", а потом прошипел прямо в лицо: "Я никогда не был согласен на этого ребенка". Все закончилось тем, что Хартманн предложил в дальнейшем общаться только через адвокатов.
Нацистом в прямом смысле слова отец Триера не был, но эта история произвела на него большое впечатление.
Кажется, шутки про нацизм стали для него чем-то навязчивым. Когда в начале 90-х французская газета "Либерасьон" заявила, что его фильм "Европа" попахивает нацизмом, он отверг обвинения - но тут же пошутил: "Я бы мог получить за эту картину Железный крест!" Потом он с упоением делился с озадаченными журналистами идеей снять мыльную оперу, действие которой разворачивалось бы в концлагере: "Главное, если какой-то актер будет причинять много неудобств, от него легко будет избавиться!"
"А еще есть проблема с тем, чтобы работать в Германии: уж там удержаться шуток про нацизм вообще невозможно".
Про злополучную пресс-конференцию в Канне
Это далеко не первый скандал, который Триер устраивает в Канне. Двадцать лет назад он так обиделся на то, что его фильму "Европа" не досталось "Золотой пальмовой ветви", что назвал председателя жюри Романа Поланского карликом. "Вообще-то я знаю, что ни с кем не могу провести и трех часов, чтобы не сказать как минимум десять вещей, за которые меня потом убьют" - вздыхает он.
Корреспондент GQ решил посмотреть вместе с ним запись той самой пресс-конференции. Рядом с Триером на сцене сидела Кирстен Данст, которая, казалось, не могла поверить своим ушам, услышав фразы про нацизм.
"Да-да, помню…" - говорит Триер. - "Ужасно… Я на нее как бы вообще не смотрел. То есть у меня было чувство, что она как-то реагирует. Но потом я подумал: "Да ладно, эти американцы вечно чего-то боятся…"
Журналист с Триером продолжили просмотр видеозаписи ("для меня это очень болезненно, но если вы настаиваете, я могу это сделать" - сказал режиссер).
Вот как он комментировал собственные слова, звучащие с экрана:
"Ну что я могу сказать? Я понимаю Гитлера."
"Б****!"
"…он сделал несколько нехороших вещей…"
"Это мягко сказано!"
"Я ему симпатизирую…"
"Ой, б****!"
Запись так и не досмотрели до конца.
Про фобии и неврозы
Невротиком Триер стал очень рано. Когда ему было шесть лет, он увидел по телевизору программу о медицине, и его это настолько потрясло, что он забился под стол в спальне матери и начал ждать, когда у него появятся симптомы описанной в передаче болезни. Потом он спросил у родителей, есть ли у него шансы умереть во сне. Они неосторожно ответили: "Конечно", что привело маленького Ларса в состояние, близкое к помешательству. Еще он панически боялся, что начнется ядерная война ("Каждый раз, когда я слышал, что взлетает самолет, я убегал и прятался").
От депрессий и фобий Триер страдал всю жизнь. В 2007 году он перенес особенно лютый приступ болезни. "Я просто лежал и плакал неделю, смотрел в стену и не мог встать. Я так боялся. Страх - это ад. Правда ад. Самое жуткое, что может случиться". В тот момент он думал, что не снимет больше ни одного фильма.
"А сейчас, после Канна, я стал совершенным параноиком" - рассказывает он. - "Внезапно я понял, что эта история может разрушить всю мою карьеру. Может быть, чем старше ты становишься - тем сильнее твой страх… Это как канатоходец, боящийся высоты. Неприятно быть таким канатоходцем".
Про первый фильм, который никто не должен видеть
Когда Триеру был 21 год, он снял 37-минутный фильм "Садовник, выращивающий орхидеи". Сейчас этот фильм нигде нельзя найти, и Триер невероятно счастлив, что его никто больше не увидит. "Я там появляюсь в нацистской униформе, потом - в образе трансвестита, потом убиваю голубя, и совершенно отвратительно обращаюсь с женщинами. Это такой карикатурный стриндберговский герой, который бегает и насилует детей. Каждая сцена в этой картине возмутительно неполиткорректна".
Про Кирстен Данст
Оказывается, Триер был практически не знаком с ее ролями, когда звал ее в "Меланхолию". Единственный фильм с ее участием, который он смотрел - "Человек-паук". Изначально в "Меланхолии" главную роль должна была играть Пенелопа Крус - Триер долго и подробно обсуждал с ней сценарий, но в результате Пенелопа предпочла сниматься в "Пиратах Карибского моря". Кандидатуру Кирстен Данст предложил Триеру американский режиссер Пол Томас Андерсон ("Ночи в стиле буги", "Нефть"): он сообщил, что Кирстен - великая актриса, и Триер, к счастью, поверил.
Сам Данст сейчас шутит: "Он снял в своих фильмах уже трех актеров из "Человека-паука" - Уиллема Дефо, Брайс Даллас Хауард и меня. Что, "Человек-паук" - единственный фильм, который он видел?"
Про сожаления
"Нельзя жалеть о том, что составляет какую-то фундаментальную часть тебя" - сказал Триер (это все к вопросу о злосчастной шутке про нацизм).
Журналист из GQ спросил его - действительно ли он никогда в жизни ни о чем не жалел? Триер задумался. "Когда я был маленьким, у меня жила птичка, которую я кормил. А потом уехал на каникулы и просто забыл про нее, а когда вернулся, она была мертва. Вот об этом я жалею. Вот это было ужасно. Но потом я и это забыл".
