Загрузить еще

Александр БУЙНОВ: «Если Пугачева и Галкин - это семья, то мы дружим семьями»

Александр БУЙНОВ: «Если Пугачева и Галкин - это семья, то мы дружим семьями»

- Несмотря на то, что ваш отец был военным летчиком, вы не пошли по его стопам. Маме удалось настоять на музыкальном образовании для всех сыновей. Кто же тогда был главой, в вашей семье?

- Я бы так не сказал. Они пришли к такому консенсусу: за физическое воспитание отвечал отец, и мы, четверо братьев  с детства были симпатичными и здоровыми. Мне проще будет назвать те области, в которых отец мастером спорта не был. Он мастер и по парашютному спорту, и по стрельбе, и по классической борьбе, по боксу и по футболу. Мама же требовала закончить музыкальную консерваторию. И поэтому, когда старшие мои братья заканчивали консерваторию, они, по традиции, диплом кидали на стол со словами: «Вот, мама, тебе нужен был этот диплом? Держи!», и дальше занимались другими делами.

- А правда, что вы настолько не хотели заниматься игрой на фортепиано, что старшему брату приходилось вас садить на цепь, рядом с инструментом?

- (Смеется) Было дело! Он обвязывал ноги цепью, обматывал ее вокруг ножки рояля и защелкивал на замок! Хотя это, скорее, было хохмой. Но если честно, заниматься приходилось часов по восемь-девять в день, это было не-ве-ро-ят-но скучно! Но это принесло свои результаты, я стал неплохим пианистом.

- А кроме этого, неплохой гитарист, аккордеонист...  На каких еще инструментах играете?

- Я осваивал любой инструмент, какой был задействован в группе, например, так случилось с бас-гитарой. На трубе я играл только в армии, для того, чтобы меня взяли в военный оркестр, так как фортепиано там не предусматривалось. Мне повезло, что завклубом в военной части был такой взрослый мужик, лет 27 ему было, он сам подошел ко мне и сказал: «Срочно научись дуть в дудку, тогда я тебя возьму в оркестр». Так что месяца три я «дудел». За это время мы выучили песню «Yellow submarin» «Битлз» и играли её на разводах. Смешно было, когда замполит делал знак, мол, вы мне плохо аккомпанируете. То есть, он считал, что мы ему аккомпанируем, представляете! Да если б он знал, что это за песня была, по тем-то временам!

- Удивительно, что вас вообще взяли в армию с вашим зрением - минус восемь!

- Ну, во-первых, минус пять с половиной. А во-вторых, это - классная комбинация для обоих глаз, то есть «минус» по глазам «распределен» равномерно и одинаково.

- Но все равно хороший предлог, чтоб «откосить»...

- Это были такие времена, когда на «косивших» от армии даже девушки замуж выходить боялись. Хотя Александр Градский хотел заплатить за меня профессору 500 рублей, страшные, по тем временам, деньги, чтоб меня освободили от службы. Но мне было стыдно. Все мы были тогда романтиками, и армия нам казалась большим приключением.

- Значит, школу бросать по просьбе Градского стыдно не было?

- Это был 1966 год, девятый класс, в котором я не доучился. Знакомство с композитором Александром Градским, который к тому времени уже руководил рок-группой, сыграло важную роль в моей судьбе.  Я бросил школу ради гастролей,  позже экзамены пришлось сдать экстерном. Спустя некоторое время эта группа стала называться «Скоморохи». Мы были хиппи, у нас были классные отношения с другими студентами, мы месяцами могли жить в чужих общагах, в том числе девичьих. При этом, всё было очень целомудренно: мы встречались, обнимались и целовались, но ничего больше.

- Знаю, что в девятом классе вы вместе с двумя одноклассниками организовали школьный ансамбль «Антихристы», где играли на самодельных инструментах, например, вместо ударной тарелки была крышка от кастрюли...

- Было и такое! Но название «Антихристы» - это было, скорее, на бумаге. Мы были еще пионерами-комсомольцами, обязательный атеизм и, конечно, хотелось чего-то скандального. Нам хотелось чего-то созвучного названию The Beatles, и поэтому тоже добавляли этот артикль вначале и получалось The Antiсhrist (смеется). А сейчас я верующий православный христианин, хотя осознание этого пришло немного позже.

- Про те годы, о которых вы сейчас рассказываете, пишут, что название The Beatles тогда безопасно можно было произносить разве что среди друзей в курилке...

- Это немножко преувеличение, потому что партийные органы цензуры не думали, что будет страшная диверсия из-за какой-то там музыки. А, в конце концов, такое игнорирование вылилось в распад Советского Союза, во многом благодаря именно «Битлам», потому что их музыка нарушила покой «совков». Помню, как мне в музыкальной школе впервые сыграли композицию «Поезд на Чаттанугу» из фильма «Серенада солнечной долины», которую исполнял оркестр Глена Миллера. Это были первые «буги-вуги», которые я услышал. Я просто обомлел и понял, что пропал. Потом были Эливс Пресли, «Битлы»...  Мы начали выступать на школьных вечерах,  играли твисты, буги-вуги, рок-н-роллы Чака Берри, получая по пять рублей на брата, то есть 25 рублей на всех, но чаще выступали бесплатно, отрываясь по полной. Тогда  все девчонки смотрели на нас горящими глазами.

- Потом был коллектив «Аракс», который Марк Захаров пригласил играть на рок-спектаклях в «Ленкоме»...

- Знаете, вот на этих спектаклях нам приходилось играть чужую музыку, Юрия Антонова, например, и скажу честно, в этот период своё творчество мы утопили. Я тогда понял: всё, мы в яме, причем, во всех смыслах. В творческом и в прямом - перед началом концерта мы заходили в оркестровую яму и играли там. С выходом на сцену в конце, конечно, но всё равно... Если бы Марк Захаров каким-то образом предоставил бы нам возможность принимать участие в действии на сцене, думаю, воспринималось всё по-другому.

- Охарактеризуйте в двух словах Марка Анатольевича.

- Вы знаете, вот как был Марк Анатольевич, так он им и остался (смеется). Он не изменился совершенно. Вот как-то время идет, уходят артисты, например, Саша Абдулов - ведь мы с ним волки одной крови...  А Марка Захарова время не касается. Он будто бы родился сразу же взрослым. Очень серьезный человек, даже парадоксальным кажется, что начинал он с театра сатиры. Но как режиссер он - самый-самый. И когда говорят про него «один из», я всегда поправляю: просто «один».

- Далее - ваша работа в «Веселых ребятах». Знаю, вы «веселились» по-настоящему, например, крутящийся стул некоторым участникам вашей группы специально опускали ниже перед самым концертом, чтоб до клавиш фортепиано было невозможно достать.

- Вот как раз это делал не я, а делали со мной. Я, кстати, после этих розыгрышей с размерами стула, просто приучился играть на сцене стоя. А еще у меня была такая бас-гитара, так называемая «скрипка», как у Пола Маккартни, которой все завидовали.  А когда я выходил с ней на сцену, слышал из зала: «Смотри-смотри, как у Маккартни!». Да у меня на этой «скрипке» несчастной было замков семь! В смысле, на кофре, в котором она транспортировалась. И вот перед выходом на сцену, я собираюсь надевать свой костюм, смотрю - а мне кто-то на него повесил замки. В каждую из дырочек, на которую пуговица застегивается, и вообще на всех отверстиях висели замки. Я их с мясом вырвал, кидаюсь к бас-гитаре - и её обвесили! Ну, тут уже сдирать, как с костюма, жалко, выхожу с инструментом, на котором 12 висячих замков на сцену и начинаю осторожно играть, пытаясь особо не дергать, чтоб избежать звука бьющихся замков. Но это далеко не самая злая шутка.

Вот однажды мне заклеили клавиатуру на синтезаторе скотчем. Я должен был начинать один на сцене вступительную часть из одной всемирно известной композиции Баха, остальные присоединялись позже. Вот я выхожу, делаю полупоклон, поднимаю руки над инструментом и вдруг замечаю - что-то блестит. И слышу - ребята смеются за кулисами. Думаю: «Ах, вам смешно!» и начинаю отрывать скотч не сразу одним рывком, а медленно - с каждой клавиши. Публика в зале не понимает, почему возникла пауза. За кулисами, слышу,  уже тоже смеяться перестали. Тогда я прошу рабочих принести мне водку или спирт и тряпку, ведь клавиши после скотча липкими остались. И начинаю опять так постепенно каждую протирать. При этом специально не выключаю синтезатор и все процессы вытирания, естественно, сопровождаются случайными звуками.

- Начало вашей сольной карьеры пришлось на 89-й год, не страшно было в период перестройки начинать какую-то деятельность?

- Просто, наверное, всему своё время, и я попал в свою струю. Развал начался еще в 85-м, а в 87-м нам всем стало ясно, что из штанишек «Веселых ребят» все мы уже выросли. Но я не революционер, я хотел создать что-то новое, но внутри коллектива. Вот и предложил руководству, сделать криминальную музыку:  рок-н-ролл и подобные направления. Но только теперь их вывести из «подвалов, ЖЭКов и институтов», где они раньше звучали. Еще я категорично выступал, чтоб коллектив объединяло одно направление, например, тот же рок-н-ролл, а не так, как про «Битлз» говорят, что Джон Ленонн - это рок-н-ролл, а Маккартни - это «попс»...

- Вы столько раз «Битлов» за сегодня вспомнили! Знаю, что однажды вам, чтобы добиться разрешения играть их песни на новогоднем вечере в военной части, где вы служили, пришлось объяснять, что эти песни – «за негров»...

- История такая: я попал в инженерные войска на Алтай. Воинская часть была расположена в степи. Ближайшая деревня находилась за одиннадцать километров от части. Расстояние, конечно, не такое уж и близкое, но мы его преодолевали с лёгкостью, потому что шли в деревню на свидание к девушкам. Там я и встретил свою первую жену - Любовь Вдовину, которой тогда было семнадцать лет. Познакомились мы на новогоднем вечере в этой воинской части. Клуб к празднику вызвался украшать я сам, поскольку посещал занятия ещё и в художественной школе. Я зал оформил хипповыми рисунками в стиле Yellow submarine, написал крупными буквами Happy New Year. На этот вечер разрешили привезти и девушек из ближайшего поселка. Играли разные произведения от «Над курганом ураганом...» до «битлов». Но, естественно, на вечере присутствовало начальство. И  вот мы запланировали спеть  известную песню House of the rising sun, которую исполняли то ли «Kings», то ли «Animals», которых нельзя путать с группой "Звери"! (смеется). Мы предупредили заранее замполита, что это песня протеста против расизма, то есть за негров. «За негров? Хорошо. Пойте», - разрешил замполит. И тут  «конферансье»  объявляет: «Следующая - песня протеста. Точнее так: песня ПРО ТЕСТО». И объясняет дальше: песня про негра, который сидит, голодный, в тюрьме и поёт свою песню про тесто (смеется).

- Идём дальше: 1994-й год. У вас угнали  «Ягуар», как это произошло?

- Да всё очень прозаично, и ничего странного в этом нет. Таких машин у нас в стране тогда вообще не было, поэтому приметить среди других её было легко. Подарила мне её одна моя не бедная поклонница со словами: «Мой любимый артист должен ездить на хорошей машине». Шины были на спицах такие красивые, я там каждую спицу до блеска протирал. И вот выхожу я на улицу, смотрю - машина уже заведенная, а в ней - парень лет 20, кавказец. Я, конечно, ошибку допустил, что сел вместе с ним на переднее сиденье, нужно было сзади, так бы он мне ничего не смог сделать. Он «покатал» меня сначала на большой скорости, во двор заехал.  Я говорю, мол, пошутили и хватит, останавливайся, давай обсудим твои условия,  а потом смотрю, а он весь такой нервный, пятнами покрылся. С акцентом произносит: «Ты до сих пор не понял, насколько это серьезно?». И достает, как сейчас говорят, «что-то похожее на пистолет». «Вот теперь-то я всё понял, - отвечаю ему. - Сейчас я буду выходить, но ты сразу не дергайся, чтоб я не упал». Я вышел, аккуратно за собой закрыл дверь, он рванул с места, а за ним еще красная иномарка для прикрытия. Классическая схема угона. Но, как сказала, Алла Пугачева - ты правильно всё сделал, ты нам  живой нужен.

- Хорошо, что о Пугачевой вспомнили. Скажите, правда, что первые её «Рождественские встречи» снимали в вашем загородном доме?

- Нет. Точно помню, снимали у Леонтьева на даче. А про мой дом она сказала, мол, здесь классно было бы снимать, потому что мы такой огромный шатер построили на 150 мест со сценой.

- Кстати, в последнее время вас во «Встречах» не видно что-то...

- А просто «Встреч» давно не было. Перестали сниматься. Вот, кажется, в Киеве последний раз проходили, да?

- Так значит, с Пугачевой по-прежнему дружите семьями?

- Конечно! Ну, в смысле, если Пугачева и Галкин - это семья, тогда да (смеется).

- Давайте какой-то итог подведем. Какой бы отрезок времени назвали для себя самым существенным в положительном или негативном смысле?

- Положительное - это все то время, когда я работаю на публику, когда полностью отдаюсь на сцене. Негативное - это те моменты шатаний-брожений, не понятных поисков себя. А еще...однажды я хотел убить человека.

- Как композитор вы свои песни кому-то продаете?

- Нет, только дарю. Например, у меня есть много народных песен, две из которых я подарил Надежде Бабкиной. Нравится, когда мои песни исполняет какой-то народный коллектив, и получается, что люди думают, что автор этой песни - сам народ. А когда выйду на пенсию, буду свои песни продавать.

- Кстати, до 2007-го года у вас каждый год выходил новый альбом, а потом что случилось?

- Да возникла такая вынужденная пауза... Зато сейчас у меня материала как раз на три альбома за три пропущенных года, которые скоро выйдут. Они совершенно разные! Один - обычная музыка с аранжировкой, к которой уже привыкли мои слушатели. У другого - кодовое название «Взрослые песни», которые, кстати, очень нравятся детям. Там военные песни, перепевки Розенбаума, песни из фильма «Белое солнце пустыни»... Песни, с которыми я выступал в свое время на каких-то мероприятиях, вроде  Дня Победы, и которые потом решил собрать воедино и издать тиражом в тысячу экземпляров, чтоб подарить друзьям. Но одна девочка, дочка моего приятеля, направила меня на путь истинный. Я подписал два диска: один, со своими обычными песнями, ей, и сборник «Взрослых песен» для её отца. В следующий раз она встречает меня и говорит: «Я у отца забрала сборник с «Взрослыми песнями», подпишите мне еще один, пожалуйста». Ей стало интересно, не смотря на её 14-летний возраст!

- Обычно артисты стараются не связываться с политикой, а вот вы - наоборот. В 2006 году с Владимиром Путиным и Джоржем Бушем во Вьетнам на саммит АТЭС ездили, правительственные награды имеете...

- С Владимиром Владимировичем мы много раз встречались. Мне приятно, что он приглашал меня на встречу со своими одноклассниками, где я дал концерт. А на саммите не было ничего примечательного. Море было грязное, я обгорел так сильно, кожу с лица снимал, а на следующий день - съемки, мне грима полтонны наложили.

- Ну, с Бушем перемолвились словечком?

- Виделись пару раз, «поручкались», да и всё. А какое у меня к нему было отношение, такое и осталось. Как у юмориста Задорнова, который говорит, что американцы все - тупые. Только это не тупизм, это инфантилизм. Они - как дети.

- Расскажите о скандале, связанном с некой поэтессой, которая уселась к вам на колени?

- В общем, это была вечеринка в одном клубе, на которой я с Газмановым и Матецким сидели за одним столиком. Походит ко мне девушка, что-то говорит. А в зале музыка так орёт, что не слышно совершенно ничего. Я показываю ей, мол, не слышу, сядьте мне на колено и крикните в ухо! Она садится и кричит: «Я - Татьяна из Зотова, поэтесса, я давала вам сборник стихов, вы почитали?»  Я поворачиваюсь к ней и начинаю ей в ухо кричать: «Я почитал, у вас красивые стихи, но мне ничего не подходит!». Она дальше говорит: «Ладно, извините меня, а вот еще вот эта песня, может, сгодится?» - ну, что-то в этом духе. В этот момент очень удачно сделали снимок: на фотографии, которая сопровождала статью, вышедшую на следующий день, лица девушки не было видно, но зато хорошо было видно моё лицо и как будто бы она не говорит мне, а целует меня в ухо или куда-то там еще. И надпись: «Буйнов гонялся за блондинкой по всему клубу и даже забегал в женский туалет». Одним словом, ерунда полная. Но я же этой газетой получил от своей жены Алёны по лицу со словами: «Что ты без меня вытворяешь, кобель?». В общем, скандал к разводу чуть не привел. На моё счастье, эта Татьяна сама позвонила мне на следующий день, и рассказала Алёне все, как было.  И если б не её звонок, то закончилось всё бы очень плачевно. Так что, будьте мужики, осторожны, держите ушки на макушке! (смеется).