Художник Михаил Шемякин: «Высоцкий должен был срываться в пике, чтобы сохранить свои мозги»
История дружбы Владимира Высоцкого с художником и скульптором Михаилом Шемякиным широко известна. Высоцкий благодаря женитьбе на Марине Влади часто бывал во Франции, где тогда жил Шемякин. О том, как они иногда проводили время, художник рассказал нам во время своего недавнего приезда в Россию.
«ДЕВЯТЬ РАЗ МЫ ВМЕСТЕ ЗАШИВАЛИСЬ»
- Михаил, какие ошибочные стереотипы в отношении Высоцкого до сих пор живут в сознании людей?
- Ну, во-первых, ошибочно думать, что Высоцкий был такой рубаха-парень. Я с ним познакомился, когда Володя был тяжело болен. Он, конечно, очень мучился от алкоголизма и страдал тем же видом служения Бахусу, как и я. Мы, два-три месяца работая исступленно, должны были уйти в пике, чтобы сохранить свои мозги. Потому что перенагрузка была страшная. Конечно, в этот момент мы чудили и делали много того, за что приходится по сей день краснеть.
Если Володе было плохо, Марина вызывала меня, и я начинал его, что называется, пасти семь-восемь дней. И поверьте, это тяжелая работа! Он страдал агрессивной формой запоя. Не спал, ему нужно было дней восемь быть на ногах, и надо было следить, чтобы он никуда не убежал, потому что в то время он уже начинал принимать наркотики, и его тянуло в злачные места.
Однажды так случилось, что меня рядом не было, и Володю в Марселе дико избили - он поперся в какую-то мрачную дыру пьяный, и там подумали, что это какой-то наводчик. Мне тогда позвонил Любимов: он, говорит, с разбитой физиономией, окровавленный, сорвал нам спектакль. Но мы очень любили и уважали друг друга, прекрасно понимая, что больны. И потом, мы пытались как-то бороться с этим. Например, мы вместе с Володей зашивались у одного и того же хирурга в один и тот же день. Девять раз делали вшивки на полгода. Эспера. Это давно запрещено во всем мире, кроме России. Операция считается очень опасной, нечеловеческой.
ЕГО ХВАЛИЛ БРОДСКИЙ И «МАКНУЛ» ВОЗНЕСЕНСКИЙ
- Но не правы те люди, которые, любя поддать, начинают сравнивать себя с Высоцким: «А он тоже пил!» То Высоцкий - а то всего-навсего Авоськин, и не надо путать. Он был очень начитанным. К каждому приезду Володи во Францию я готовил стопки книг - из тех, что в России были недоступны. Неизданный Пастернак, неизданные вещи Камю. Высоцкий обкладывался книгами и с утра до вечера сидел, вбирал в себя все как губка. Но обязательно огораживал себе место диваном. Он ведь обожал маленькое пространство. У него была агорафобия - боязнь площадей. И еще в последние годы он плохо видел. Он надевал очки и очень смешно в них выглядел. Вот так и сидел - в кресле, на носу очки, на коленях книги. Он, сам известный поэт, собирал чужие автографы. Например, у него был автограф Бродского. Когда тот похвалил и оценил Володю (они встретились в Америке), так Высоцкий, приехав оттуда, недели две просто не давал мне жить. Все время показывал книжку, где было написано: «Большому поэту Владимиру Высоцкому». «Бродский меня назвал поэтом, ты посмотри, Мишка, посмотри!» - он ликовал. Он же сильно комплексовал всегда. Перед Евтушенко, Вознесенским. А те время от времени тыкали его, как щенка. Володя с обидой вспоминал один такой вечер, когда он пел свою недавно написанную, сильнейшую «Баньку по-черному»: «Пришли цыгане, пришел Андрей (Вознесенский. - Ред.) - в белом шарфе в своем, как всегда. Я стал им петь «Баньку по-черному». Смотрю, у цыган слезы на глазах... Я вытер пот, вижу, что люди в восторге. И вдруг подымается Вознесенский, шарф поправил, подходит ко мне, положил мне руку на плечо и сказал: «Растешь!»
Этого он тоже не мог забыть. То, что его похвалил Бродский и что его так «макнул» при всех Вознесенский.
ИЗ ПЕРВЫХ УСТ
Режиссер Георгий ЮНГВАЛЬД-ХИЛЬКЕВИЧ: «Володя спас мою жену от смерти!»
Александр НЕЧАЕВ.
Георгий Юнгвальд-Хилькевич написал роль куплетиста Бенгальского в «Опасных гастролях» специально под Высоцкого.
- Наше знакомство состоялось на пробах фильма Станислава Говорухина «Вертикаль» в Одессе, - вспоминает режиссер. - Там был второй режиссер Саша. Как-то он говорит мне: «Обязательно приходи, сегодня будут пробы у потрясающего поэта, который к тому же прекрасно поет песни на свои стихи!» А я всю эту бардовскую песню никогда не любил. Но из вежливости пришел. Володя запел песню под гитару, и... все мои предубеждения как рукой сняло! Я сразу понял, что передо мной сидит поэт, равных которому не было со времен Пушкина. Я сейчас даже не помню, какие конкретно Володя пел песни, но это было потрясающе. А несколько дней спустя мы с ним уже гуляли по ночной Одессе, в ней и зародилась наша дружба.
|
Когда мы снимали там «Опасные гастроли», у Володи как раз в разгаре был роман с Мариной Влади. Она тогда находилась в Москве, но как гражданка буржуазного государства не могла свободно перемещаться по СССР. КГБ, слежка - все это было. И тогда я позвонил Марине и велел купить билеты на самолет на чужое имя - тогда в авиакассах не спрашивали паспорта. Но чекисты, видимо, подслушали наш разговор и готовились снять Влади с рейса. Однако они недооценили ее желание увидеть Володю! Она летела не тем самолетом, на который у нее был билет, а на пару часов раньше. КГБ ее потерял, а Влади и Высоцкий полтора месяца жили в моей одесской квартире.
Как-то у меня серьезно заболела жена Таня Чернова. Дело было в Ташкенте, местные врачи разводили руками и говорили, что если в течение нескольких дней не купить лекарства, то она умрет. А этих таблеток не было ни в Ташкенте, ни в Москве! И тут мне звонит Высоцкий, я начинаю рассказывать, что у меня умирает жена из-за того, что во всем Союзе не продается нужное лекарство. «Название скажи!» - потребовал он. А уже через несколько минут звонил Марине Влади в Париж. В тот же день она купила таблетки и отправила ближайшим самолетом в Москву. В «Домодедово» посылку принял Миша Боярский и переправил ее в Ташкент... Через неделю Таня пошла на поправку. Так что Володя, ко всему прочему, еще и спас мою жену от смерти.
