Игорь Старыгин: «Я всегда мысленно со своими друзьями-мушкетерами»
Игорь Владимирович по жизни был скромным человеком. Мемуаров после себя не оставил. Только по просьбе своего товарища - режиссера «Мушкетеров» Георгия Юнгвальда-Хилькевича - в 2000-м написал о себе главу для его книги (речь там идет о съемках первых «Мушкетеров»).
«Не понимаю, почему Мише Боярскому не понравились мои стихи. Я удивлен. По-моему, они прекрасны. Слушайте, я прочту. Вот они:
Заводь спит, так тихо и печально.
Но шептались камыши.
Лебедь пел все тише и печальней.
И опять шептались камыши...
Разве так уж плохо? А то, что я своего текста во время съемок не знал? Ну и что? Разве это было обязательно? Все мы на площадке импровизировали. Импровизировал и я. Там ведь четко было написано: «по мотивам». Это были мои мотивы. А то, что я был несколько рассеян, углублен в себя, так это ведь способствовало созданию образа Арамиса. Не правда ли?
Гюрзой меня назвали тоже несправедливо. Ну и что, что я девушку увел от всех?.. Так ведь у нас с ней взаимные чувства были. Она в меня влюбилась... Утром прихожу завтракать. Нас кормили в ресторане. А эти на меня все как волки смотрят. Сидят и молчат. Обиделись, видите ли.
А потом кто-то из мушкетеров мне говорит:
- Ну, ты гаденыш!
Это был Валя Смирнитский, кажется. А потом:
- Настоящая змея.
- Гюрза, - подхватил Боярский. Так и осталась за мной эта кличка.
Так что мы были настоящими «праведниками». А самым главным из нас - Володя Балон. Когда снимались «Мушкетеры», я работал в Театре имени Моссовета и мотался между Москвой и Одессой. Между фильмом и спектаклем.
Когда я вернулся на съемки после сдачи спектакля, весь вымотанный, я даже не зашел в свой номер. Направился туда, где были мои друзья. Черпать силы из этого источника. И мне стало легче.
Я всегда сразу шел к ним. Там был мой дом. Что осталось со мной с тех времен? Я не могу не позвонить, например, Володе Балону, не могу не позвонить Мише Боярскому. Я всегда мысленно с ними. И знаю, если мне будет не очень хорошо, они мне всегда помогут. У меня ощущение, что рядом всегда есть четыре плеча».
