Начало читайте здесь>
Вторую часть читайте здесь>
На Монмартре тоже особого ажиотажа, к его удивлению, не случилось. Зато Александр стремительно обрастает друзьями, как старый лесной пень мохом.
Парижская коммуна
Мы поднимались следом за Йосукэ, так звали веселого япончика, по винтовой лестнице все выше и выше. Потом шли по коридорам, пока не оказались в просторной зале, где прямо на полу беззаботно сидели и лежали молодые люди в экзотичных одеждах, чем-то напоминающие художников-модернистов. Один парень наигрывал на гитаре что-то концептуальное. По их виду нельзя было сказать, что все они озабочены пенсионной реформой и матримониальными проказами Николя Саркази. При нашем появлении компания неожиданно разразилась аплодисментами. Нас с распростертыми объятиями встретил невысокий бородатый паренек, похожий на диснеевского гнома. Это был Бруно Дюмон с бутылкой пива в руках. У него сегодня день рождения. Я неожиданно тоже был обнимаем, как старый приятель, да оно как будто бы так и было. (К тому времени я уже был похож на художника.)
История братства художников
Бруно Дюмон - один из тех парней, кто стоял у истоков коммуны художников. Ах да! Вы же ничего не знаете? А было это так. 1999 год.
1 ноября трое французских парней - художники Калекс, Гаспар и Бруно (сокращенно КГБ) - заселяют брошенное на произвол судьбы здание дома
№ 59 на улице Риволи. Собрав друзей, они приводят здание в порядок, очистив его от бомжей, шприцев, мусора, и устраивают там мастерские художников (для тех, кому не по карману собственная мастерская!). Вскоре Риволи, 59, становится альтернативным центром современного искусства. Художники со всего мира живут, тусуются и творят там свои произведения, а тысячи туристов со всего света бесплатно посещают вернисажи уникального живого музея, где художники пишут свои картины на глазах зрителей (впрочем, некоторые туристы добровольно оставляют там немного денег. Это никого не оскорбляет!). Более 40 тысяч посетителей в год посещают этот дивный дворец! А некоторые тут же покупают готовые холсты! Этим может похвастать не каждый музей.
В борьбе за это
У энтузиастов-организаторов была очень нудная и утомительная борьба с чиновниками, которые широким фронтом выступили против самовольного захвата здания. Так вот получается всегда: стояла избушка, никому не нужная, а как только она стала международным центром искусства, сразу вызвала возмущение властей. Это напоминает мне времена развитого социализма. Решением суда художников выселяют из здания. Однако культурная общественность Франции восстала против чиновничьего беспредела. И заткнулись посрамленные чиновники! И поделом! Такие они, чиновники, везде: сами не рисуют и другим не дают! Но и сейчас уверенности в будущем музея нет. Положит глаз какой-нибудь французский бюрократ на это здание - и тогда прощай современное искусство!
Житие коммуны
Узнав, что я русский, мне тут же всучили в руки гитару и заставили петь цыганские песни. Истосковались французы по цыганской песне. Как неистово пляшут художники на Риволи, 59, вы можете убедиться на нашем сайте kp.ua. Я все фиксировал!
Мы с Йосукэ сразу нашли общий язык, стали «не разлей вода». Я ему поведал о тяжкой моей доле в Париже, о судьбе картин, о шумных соседях, ночных дебоширах.
- А живи тут! - со всей широтой японской души сказал художник, будущее светило современной японской живописи. - Песни будешь нам петь, - добавил он, чтобы придать приглашению вид взаимовыгодной сделки. Вот что значит вовремя спеть хорошую цыганскую песню! Все мастерские этого музея уже заняты художниками. Поэтому Йосукэ разместил меня в своем отсеке-мастерской.
|
Кто-кто в домике живет?
Постоянно на Риволи, 59, творят человек 30. Французы, швейцарцы, голландцы, марокканцы, итальянцы, испанцы, японцы и русские (на тот момент их не оказалось в коммуне). Но есть резиденты временные. Их человек десять. Приедут, поживут месяц-другой, натворят картин и уезжают. Йосукэ - постоянный житель и творец. Еще одна девушка из Японии тоже уже пять лет постоянно творит на Риволи. Это Аи Акияма - веселое, жизнерадостное, поющее, словно пичужка, создание. Ее инсталляции отражают ее беззаботный, светлый, словно улыбка доброго волшебника, мир. Суиссе Марокейн - самый веселый и причудливый обитатель коммуны Риволи. Он похож на пришельца из другой цивилизации. А какой он танцор! Ему ничто не мешает в этом мире! По комнатам бегает малень-
кая очаровательная белокурая девчушка двух лет от роду, дочурка художника Франческо - Жюли. Она здесь полноправный член коммуны и ее талисман.
Я не берусь объективно судить о творчестве моих друзей, не силен в искусствоведении. Это сделают в свое время искусствоведы. Но я уверен, многим русским художникам не хватает именно такого клуба, такого международного дворца, бесшабашного, светлого общения, лишенного зависти. Я вдруг вспомнил (по-доброму), как меня прогнали, словно прокаженного, мои соотечественники-художники в Москве от своего базара возле ЦДХ. Конечно, я пишу свои жуткие картины скорее из куража, по приколу и ни в коем случае не мню себя выдающимся художником. Мне просто интересно новое качество и общение. С нашими братушками общения не вышло. А здесь меня приняли как своего брата-художника. Им вовсе не был важен мой профессиональный уровень. Ведь каждый человек немножко художник.
Йосукэ, Суиссе Марокейн, Франческо, Аи Акияма, Бруно Дюмон, Мешков, Тьерри Одебар… Сегодня, возможно, некоторым людям эти имена ничего не говорят. Но я верю: пройдет немного времени - и наши картины будут украшать лучшие галереи мира! (Когда я произносил тост, все встали! На глазах у некоторых были слезы. У меня, например.)
Я не говорю: прощай!
После обеда в коммуну начинают приходить посетители, туристы со всего мира. В это время почти все художники стараются быть в мастерских. Велика вероятность, что кто-то купит понравившуюся картину. Я тоже выставляю свои маленькие скромные картины рядом с величественными полотнами Йосукэ. Но они теряются в этом царстве разнузданной, вольной фантазии и мастерстве настоящих, а не опереточных, как я, художников. Хотя некоторые туристы и задерживают взгляд на моих полотнах, но скорее из вежливости показывают мне одобрительно большой палец (так ведь не средний все-таки! И это радует!).
- Ну что ж! - весело говорю я себе! Париж просто пресыщен! Слишком много здесь замечательных художников! Я покидаю вас, мои замечательные и талантливые друзья, с благодарностью и восторгом! На прощание мы закатываем сногсшибательную вечеринку с песнями-плясками. А утром я собрал в рюкзак нехитрые пожитки, зубную щетку, трусы и картины, сказал друзьям «Мерси, оревуар», сел в поезд и уехал в Брюссель: инвестировать свое творчество в культуру Бельгии.
Брюссель! Звонят колокола!
Мне показалось, что Бельгия специально приготовилась к моему приезду. Все было сделано так, чтобы мне не к чему было придраться. В скоростной электричке (она идет из Парижа в Брюссель чуть больше часа) бар, туалеты, чистые, с запахом роз. Метро и улицы, по всей видимости, к моему приезду помыли с мылом, вывезли из города всех пьяниц, нищих и бомжей. Молодцы! Что я могу еще сказать! Брюссель красив, ухожен и самовлюблен, как знатный, богатый холостяк-сибарит. И художников здесь намного меньше, чем в Париже. Что мне, несомненно, понравилось в этом городе более всего. Я не задумывался долго, где в Брюсселе развернуть широкую торговлю картинами раннего Мешкова. Конечно же, возле великого «Писающего мальчика».
- Где у вас мальчик, который постоянно писает? - спросил я девушку с гамбургером во рту после неудачных попыток найти мемориал по карте.
- Жу ва-ва-ва-ко! - ответила девушка по-бельгийски, не вынимая гамбургера из карминных уст, и показала пальцем вверх. Я поднял глаза и обомлел: прямо надо мной стоял тот самый малец. Пацан был совсем крохотный! Струйка тоже была тонюсенькая, как у больного циститом большевика. Я-то думал, что это огромная статуя! Как повезло бельгийцам, что за эту работу не взялся наш великий Зураб! Напрудил бы мальчик так, что затонул бы ваш Бюссель-то, как Атлантида!
Я все-таки чуть было не продал одну картину возле «Manneken pis». Мне за нее давал 50 евро, как ни странно, француз. Но я решил свои картины или дарить друзьям, или драть за них три шкуры - 100 евро, к примеру! К тому же конечной целью моего путешествия был город моей мечты - Брюгге, где живет мой друг, владелец картинной галереи, известный художник-авангардист Винсент Маттелаер. А ехать к нему без картин не имело смысла. Я сел в электричку и поехал в Брюгге.
|
Купить дом в Брюгге
Винсент Маттелаер - особенный художник. Он рисует свои картины с помощью аэрозолей особенной секретной техникой.
- Я эту технику сам придумал! Видишь, какие ровные линии? Но я не использую линеек! А как я это делаю, не скажу, агент социализма! - смеется он. Надо отметить, что работы Винсента выставлялись в галереях Бельгии и Австралии. Их покупают намного чаще, чем мои! Но у меня все впереди!
Раньше в доме на Двеерстраат, где расположена галерея Винсента «GoMa», жил и работал самый известный бельгийский художник-акварелист Роджер Гоброн. «GoMa» расшифровывается как «Гоброн и Маттелаер». Дом этот принадлежит сыну Роджера Гоброна. Винсенту стоило большого труда уговорить его сдать этот дом ему в аренду. Одну картину я подарил Винсенту, другую выставил в его галерее на правах друга.
- Когда продашь ее, - сказал я, - деньги мне не высылай, а лучше выкупи на эти деньги эту галерею, - напутствовал я.
- А можно я весь дом выкуплю? - робко спрашивает Винсент. Я соглашаюсь, с условием, что буду приезжать сюда отдыхать от московской суеты. Ударили по рукам.
Другую свою картину я подарил бельгийскому художнику со странным бельгийским именем Иван. Полное его имя Иван Аннисаерт Кунстшилдер.
- Big lady? - спрашивает Иван, вдумчиво всматриваясь в мою картину.
- Калитка в Вечность! - уточняю я. - А с чего это ты - Иван? У тебя, что ли, корни русские?
- Да нет, нормальные у меня корни, - отвечает он, продолжая изучать сюжет картины. Иван арендует площадь для выставки картин в культурном центре Брюгге.
- Если хочешь, сделай свою выставку, - предлагает он. - Аренда - 300 евро в месяц! Я после Рождества сворачиваюсь, и зал будет свободен!
- У меня всего две картины, - огорченно сказал я. - Маловато для выставки. А теперь, как я тебе одну подарил, одна осталась.
- Тогда поезжай в Кнокке. Там богатая публика крутится. Может, там продашь, - посоветовал Иван. Я сел на электричку и поехал в Кнокке.
Пристроил картину за пять евро
Кнокке - маленький курортный пляжный городок на побережье Северного моря. Кнокке застроен очаровательными отелями и виллами. Полно ресторанов, бутиков и, как ни странно, картинных галерей.
В одну такую, на улице Элизабет, я и заглянул. На витрине несколько картин, которые вызывают во мне такое же эстетическое недоумение и эмоциональный ступор, как мои собственные. Хозяин галереи Рене, курчавый брюнет, вертит в руках мое творение.
- Сто евро! - нагло объявляю я. Рене возвращает картину и отрицательно крутит головой.
- Пятьдесят! - уже менее уверенно говорю я.
- Сейчас не сезон, - вздыхает Рене.
- Десять.
- Пляжи пустые, - печалится хозяин.
- Хорошо, пять! Вам! Только возьмите! - снова твердо говорю я. Не везти же мне ее назад!
Я протягиваю пять евро и картину. Теперь мои картины находятся в частных коллекциях и галереях России, Франции и Бельгии.
Москва - Париж - Брюссель - Брюгге - Кнокке - Москва.