Array ( [0] => 2829 [1] => 2836 [2] => 2850 [3] => 2860 [4] => 2871 [5] => 2883 [6] => 2890 [7] => 2898 [8] => 2921 ) 1
0
28 марта
Загрузить еще

В голове моей «динь-динь»! Не забуду Шаолинь!

В голове моей «динь-динь»! Не забуду Шаолинь!
Фото: Когда я ноги свои к носу задирал, я, как роженица, неистово орал...

Часть 1 читайте здесь>

Часть 2 читайте здесь>

Однако мудрые монахи не взяли его в свое братство, почуяв его порочность и непригодность для монашеской жизни. Зато отвели в школу ушу при монастыре, куда он был принят курсантом. 

Раз, два, три - шея не боли!

Начались суровые курсантские будни. Подъем! Бегом, марш! Раз, два, три! Э-А-Э! Э-А-Э! Кия! Ой, блин! Отбой! Бесконечные тренировки с утра до вечера. 

Однажды у меня на тренировке заклинило шею. Во время исполнения упражнения голова повернулась вправо, а назад не встала, а так и зафиксировалась в этом положении. Что-то там заклинило в поворотном механизме. Шея и раньше у меня при резких поворотах хрустела и трещала, как ствол старого баобаба. А сейчас я стал похож на фараона с египетской фрески. В таком неестественном повернутом положении я подошел к мастеру Йонгу и, поклонившись всем корпусом, хрипло проскрипел:

- У меня проблема, мастер! В таком положении я не могу продолжить тренировку.

Мастер Йонг стал разминать мне шею, стараясь поставить голову на место. Но шея была против. Тогда он повел меня к своему мастеру, известному целителю мастеру Джао, кряжистому китайскому мужику лет сорока. Тот повел меня в небольшой храм при школе. Там он осмотрел мою шею и приказал знаками снять обувь. Мы зажгли благовонные палочки, поставили их в вазу с песком на алтаре у ног статуи смеющегося золотого Будды и пару минут помолились. Затем он усадил меня на коврик и стал безжалостно мять, ломать и крутить большие пальцы ног. От боли я пару раз вскрикнул. Мастер Джао только довольно улыбнулся. Пальцы ног после этого еще долго болели, зато шея моя стала подвижнее, чем у молодого гамадрила. И посейчас ею ворочу, как хочу.

Удар Бодхидхармы

Монахи Шаолиня в глубокой древности бродили по Китаю, проповедуя чань-буддизм, поддерживая свое скудное существование подаянием. Для защиты от разбойников, которых было в те времена не меньше, а, возможно, даже больше монахов, они умели использовать любые предметы, которые оказывались под рукой, превращая их в смертоносное оружие. Например, тапочки, цепочку, четки, пояс, палочки, чашу, куда кидали монеты, из которой они ели. Но самым любимым предметом, которым они убивали незадачливых рыцарей гоп-стопа, это был, конечно же, монашеский посох. Искусством владения этим оружием у нас в группе владели даже самые маленькие студенты, в чем я убедился на собственном опыте. Даже в свободное время они крутили посох так, что в глазах рябило. Как-то раз после дневной тренировки мы с моим десятилетним однокурсником Фаном шалили на полянке тренировочными посохами: как бы я разбойник, нападал, а он, монах, защищался. Во время одного из выпадов я наткнулся лбом на посох монаха. Удара я не почувствовал. Было совсем небольно, но у меня на лбу моментально вскочила огромная шишка. Я не замечал ее и вечером продолжил тренировки. А утром заметил, что опухоль увеличилась и стала сползать на глаза. Тут уж я перепугался и снова обратился к мастеру Йонгу. Он освободил меня на день от тренировок. Лицо мое утратило былую привлекательность и стало где-то даже слегка омерзительным. Меня водили к какому-то старичку-лекарю. Он что-то шаманил и колдовал над опухолью, но она упорно не покидала моего лица. И я ушел от людей в горы Сонгшань, чтобы не портить им настроение. И там, в горах, ко мне явилась истина. А ведь это не мальчик Фан ударил меня посохом в лоб. Это ­Бодхидхарма наказал меня за лукавство. Ведь я совершил грех: не сказал Учителю, что приехал в Шаолинь не из праздного любопытства, а для того, чтобы написать материал. Я попросил прощения у Бодхидхармы. Через два дня шишка исчезла, будто ее не было совсем, и я стал чище и прекраснее, чем когда-либо прежде.

Шаолинь далеко! Я отделался легко

В старину тот, кто возжелал покинуть монастырь Шаолинь и уйти в мир, должен был помериться силами со стражами и, преодолев 13 застав с механическими «деревянными людьми» - архатами, наносящими уходящему монаху мощные удары со всех сторон, - дойти до центральных ворот. Если ему не удавалось или он получал травму, не совместимую с дальнейшим передвижением, он оставался на второй год - до тех пор, пока не научится нормально драться. Меня почему-то отпустили без этой утомительной канители. Мне даже показалось, с некоторой радостью. Провожать усталого старца, пожилого однокурсника, вышла вся группа. ­Вовка дергал меня за рукав и о чем-то настойчиво спрашивал. Мне казалось, что это был вопрос: «Когда ты снова вернешься?» А Учитель, мастер Йонг, сказал через своего сержанта Вэя:

- Приезжай на следующий год! Я буду заниматься с тобой бесплатно!

Да, друзья, я так и не овладел в совершенстве шаолиньским ушу. Я по-прежнему прыгаю вверх не выше полуметра и робею при виде шаолиньского монашеского посоха. Я так и не научился правильно разбивать головой кирпич, не ломаю ухом и носом алебард и мечей, не пользуюсь нунчаками и не бегаю по вертикальной стене. Да и по горизонтальной стене не помню, когда бегал. Слишком сложной оказалась для меня эта древняя оздоровительная боевая техника. Но теперь я с удовольствием делаю по утрам некоторые не очень опасные для костей упражнения. Мне даже порой кажется, что они помогают мне быть добрым (хотя куда еще добрее?), стройным и бодрым. А на шпагат я уже больше не сажусь даже за большие деньги... (Хотя мне и малых денег за шпагат никто не предлагает!) И нормально себя чувствую.

Есть в Шаолине древняя беседка. В ней тосковал я по Москве нередко.

Шаолинь и пороки

Меня сегодня спрашивают некоторые скептики: ну хорошо, мастером ушу ты не стал. Но хотя бы пороки победить помог тебе твой Шаолинь? Отвечаю: еще как помог! Я там совсем перестал материться, метаться, тревожиться, копаться в себе. А чего метаться, чего копаться? Кругом монастырь! Мечись - не мечись, все равно завтра на тренировку! Пьянство? О нет! Только не это! На территории Шаолиня, конечно, есть и рестораны и продаются в буфетах и ларьках спиртные напитки для тех туристов, которые не могут воспринимать красоту исторических артефактов иначе как только через призму алкоголя. И многие покупают и воспринимают. Но наши интенсивные тренировки исключают алкоголь в любых дозах. Блуд? Какой там блуд? Тренировки - наш единственный и главный блуд! Хотя есть женщины в шаолиньских селеньях! Но для того, чтобы волочиться за ними, надо опять же очень много выпить. А какие тогда тренировки? Ты просто после первых же упражнений отправишься на постоянное жительство к Бодхидхарме! 

Я сначала думал, что страх перед пороками оставит меня за стенами монастыря. Но, когда я все же, с какой-то непонятной радостью покинув стены Шаолиня, остановился на постой в маленьком отельчике в городке Донгфен, среди ночи меня разбудил звонок и нежный девичий голос спросил на трогательной смеси русского и английского: 

- Вума хосес?

- Ноу! - твердо с негодованием ответил я, как и подобает человеку, только что бродившему по тропе Бодхидхармы. Я, признаться, и раньше пару раз отвергал такие безнравственные предложения, но не так твердо, как в этот раз, и уж точно не с таким негодованием. Выходит, что-то изменилось во мне! Значит, не зря уже много веков нескончаемой чередой идут в святой и древний Шаолинь народы с пороками бороться!

Фото автора.