Филипп Киркоров в прямом эфире попросил прощения у Марины Яблоковой
Темой выпуска программы "Пусть говорят!" стала исповедь певца, которого 29-летняя Марина Яблокова обвиняет в нанесении побоев.
Программу снимали не в студии, а в израильской больнице, где Киркоров проходил обследование.
- Когда я утром проснулся стенах больницы и увидел перед собой, приехавшего навестить меня, Андрея Малахова, я не сразу понял: это происходит во сне или наяву, - рассказывает "КП" Филипп Киркоров. – Но когда осознал, что это не сон, то первая мысль моя была: "Вот он – настоящий друг..."
Первое, что увидели в телетрансляции зрители: скромную палату неврологического отделения и самого Киркорова в больничной пижаме – удрученного, разбитого...
-Я просто в очередной раз хочу извиниться перед теми, кому я доставил столько неприятностей, извиниться перед этой девушкой, перед Мариной Яблоковой, – сказал в прямом эфире Киркоров. – Я не буду разбираться сейчас и оправдываться, говорить, что я прав – не прав. Я не имел права вообще просто, так скажем, делать то, что я сделал. Будь она хоть трижды не права!
"Да, я поднял руку. Я оскорбил. Но я не делал то, что мне приписывают"
|
Стыдно. Стыдно ужасно (Филипп плачет-Прим.авт.). Потому что чем больше об этом думаю, тем как-то это все… Не по-человечески. Причем, те, кто вчера целовали и здоровались, понимаешь… Мы все под Богом ходим. Все могут попасть в такую ситуацию. Добивайте! Я не оправдываюсь. Я себя не оправдываю.
- Я не прошу себя защищать, Андрей. Это неправильно. Я всегда сам себе судья, ты знаешь. И на сцене сам себе критик. И в жизни. И я ни в коем случае себя не оправдываю. Это следствие, наверное, какой-то, действительно, болезни, связанной с переутомлением, с ритмом жизни. Я себя не оправдываю. Это было какое-то помешательство. Я настолько не видел, кто передо мной. Вижу, что-то мешает моей работе. Я вижу, что-то мешает моей работе. Вижу какую-то причину, которая заставляет меня, перфекциониста…тем более, я не один. Со мной певица, приехавшая специально из-за границы на этот сложный номер. Ситуация нервная. Ничего не готово. Репетиция. Нетребко поет живьем. И вдруг я вижу преграду, которая… Я начинаю с ней бороться. И вижу, что это причина. И я уже не вижу, кто передо мной: мужчина, женщина. Начинается эта перепалка. И вот это начинается, и вот меня понесло.
И все. И я не помню.
Когда я пришел в себя, я не понял, что произошло.
...У меня сразу чувство вины. Я начинаю разыскивать эту девушку. И вдруг на меня спускается эта лавина информации! Я думаю, неужели я это сделал? Неужели я такое совершил? И вдруг через какую-то паузу поступает другая половина информации, свидетели которой говорят совсем другие вещи. И я не понимаю, где правда, где неправда.
...Да, я поднял руку. Я оскорбил. Но я не делал то, что мне приписывают. И ни в коем случае себя не оправдываю. А я просто в очередной раз хочу извиниться перед теми, кому я доставил столько неприятностей, извиниться перед этой девушкой, перед Мариной Яблоковой. Я не буду разбираться сейчас и оправдываться, говорить, что я прав – не прав. Я не имел права вообще просто, так скажем, делать то, что я сделал. Будь-то она хоть трижды не права! И имела право поднять на меня голос и пререкаться со мной. Или не имела… Я не имел права сделать то, что я сделал. За это я себя простить не могу.
...Я без сцены жить не могу. Для меня сцена – э то реализация всего того, что мне было дано и что я умею делать. Это – самое главное в моей жизни. И я никогда не отдыхал. Ты знаешь, я не употребляю алкоголь, наркотики. Я не веду разгульный образ жизни. Стрессы, накапливаемые во мне за многие годы и за многое время, они не имеют выхода. И позитивная энергия, и негативная энергия. Она накапливалась. Она должна была иметь выход. И когда эти выходы, с периодичностью, два раза в год, превращались в эту неописуемую агрессию с моей стороны… Те, кто меня знает, что я не такой. Я поэтому и написал в своих словах, что «я не такой!».
Малахов:
Но не каждый артист может публично признаться, как это сделал ты у себя на блоге и в интервью Марии Ремизовой в «Комсомольской правде», что «я болен» и «мне требуется лечение».
Киркоров:
Это просто срыв… Я, действительно, болен. Болен сценой, музыкой, но болен так, что я не могу… Так я устроен. Я коплю в себе. И вот они – выходы! Непонятные, агрессивные, такие вот… выплески. Может, кто-то не может в этом признаться. Я признался. Но тяжело быть первым.
...Если я могу себе признаться в этом, об этом должны знать все. В этом должен признаться я всем. Так будет честно.
"В тяжелый момент меня поддержала Алла!"
-Сегодня мне просто необходим совет врачей. И мне нужна помощь друзей, -делится с Малаховым Филипп. -Оказалось, что у меня практически нет друзей... Вот что меня добило. Коллеги добивают меня ногами. Я споткнулся, а они добивают меня с такой радостью. С такой радостью бегает Басков, сообщает всем, что конец Киркорову, что его похоронили, что дан указ сверху меня мочить, меня лишить званий, меня вырезать из всех программ...
Малахов:
- Вы его главный конкурент, наверное, поэтому и сообщает.
Киркоров:
- Это страшно осознавать. Что люди, которые вчера тебя обнимали, целовали и признавались… И так мне дороги слова поддержки тех, кто меня не оправдывает, но они просто, будучи моими друзьями, поддерживают в этой тяжелой и сложной для меня ситуации. Я понял, что я остался один. Я вообще по жизни один. Это очень страшно – идти одному, быть одиночкой.
Малахов:
- Поэтому, наверное, многие люди снимают стресс в семье. Они могут накричать на близких.
Киркоров:
- У меня нет семьи. Я устал изображать радость на сцене. Это очень сложно – делать это 25 лет. Это очень сложно делать на протяжении 25 лет. Ты не имеешь возможности ни прийти с кем хочешь домой, ты не имеешь возможности говорить, с кем хочешь. Ты берешь телефон и не понимаешь, записывают тебя, прослушивают тебя. Я хочу спокойно жить. Но я не могу спокойно жить, когда понимаю, что любая нечисть может меня опорочить, может сказать, написать все, что захочет.
... Если я не сделаю какой-то шаг в жизни сейчас, я сойду с ума. Я не хочу сходить с ума. У меня много идей, я хочу людям продолжать дарить праздник, я хочу их веселить. Я для этого выбрал эту профессию, мне это в радость. А когда меня этой радости сейчас лишат, они лишат меня жизни. Я работаю не потому, что за рублем гонюсь.
... А из-за того, что это моя жизнь, я так это делаю, что получается это лучше других. Я понимаю, что середняку это невыгодно, я мешаю, я раздражаю. Но я это делаю не для того, чтобы себя показать: вот какой я, я лучше, завидуйте мне. Я всю жизнь боялся зависти, я знал, что от нее все проблемы. Я знал это. И, тем не менее, я нарвался на самое главное, на самое страшное – на злость и зависть.
Еще раз говорю, это не оправдывает того, что я сделал. То, что я сделал, настолько не присуще мне. Все, кто меня знает, - я совершенно другой человек.
...С каждым может случиться это. Я признался, что со мной это периодически случается, я просто не понимал, что это уже хроническая какая-то история. И причины ее мне неизвестны. Поэтому я здесь, в больнице. Я хочу понять причины.
Малахов:
- Прости, что перебиваю. Но мне кажется, что одна из причин (зная тебя) – то, что ты не можешь отпустить из своей жизни Аллу Пугачеву. У нее все хорошо, она пошла дальше по жизни, а ты не можешь вырваться из этого круга и находишься в этом постоянном одиночестве. Это моя точка зрения. Вопрос: она тебя поддержала в этой ситуации?
Киркоров:
- Да. Не буду говорить как, но, собственно говоря, она и сыграла, скажем, главную роль в переломном моменте моего осознания того, что произошло. Она. Именно в тот самый момент, когда было самое тяжелое состояние. Есть какая-то связь между людьми, хоть они уже не вместе, но все равно существует, она есть. Я не знаю, какие это отношения, и вообще, что это было в моей жизни. Но это было и остается единственным...
Малахов:
- Что сказала доктор?
Киркоров:
- Много чего сказала. Мне надо все обдумать, что она сказала. Потому что то, что она сказала, я в принципе понимал сам. Что надо делать, какие меры предпринимать. Понимаешь, что да, это факт, ты загнал себя, тебе надо отдыхать. Я это все знаю.
Малахов:
- Скажи, что будет с этими людьми? Тебе по работе предстоит встречаться с ними на концертах. Ты же предполагаешь, что для тебя это будет стресс – увидеть их за кулисами, тех, кто сегодня говорит, что распни, лиши его всех званий, не пой с ним дуэтом?
Киркоров:
- Я их прощаю. Не потому, что я такой благородный. Я просто сам поступил неадекватно. И пусть их ярлыки, которые они на меня навешали, их сведение счетов со мной и желание меня уничтожить останется на их совести. И пусть их это мучает. Я не хочу, чтобы это меня мучило. Пусть им будет неловко при встрече со мной. Я не хочу испытывать дискомфорт в своей жизни больше. Я хочу взять ластик и стереть. Я знаю, отец очень переживает. Ему было страшно читать все, что было написано на этих желтых порталах. С ним было очень плохо, ему почти 80 лет, но он такой продвинутый у меня, читает весь этот Интернет.
Малахов:
- Скажи, с кем ты собираешься отмечать Новый год?
Киркоров:
- Я уже который год его отмечаю один. Пятый, по-моему, подряд. Один дома. Люся уходит к своим подругам.
Малахов:
- Люся это домработница, которая не предала тебя все эти годы?
Киркоров:
- Да, верная Люся, член семьи.
Малахов:
- А она получала?
Киркоров:
- Боже упаси. Что ты, Андрей? Ты-то хоть не внедряй в сознание населения, что я изверг бесконтрольный.
Малахов:
Это первый большой сигнал. Первый тревожный звонок?
Киркоров:
По большому счету – да. Первый. Это начиналось с начала 2000 годов, эти симптомы. Потому что к тому времени уже 15 лет гонки.
Отсутствие стрессоснимателя. С начала 2000-х начинаются проблемы. Начинается очередная травля в личной жизни со стороны прессы.
Мало кому приятно будет читать о себе в газете, что ты еще все женат, а там…твоя жена на фотографиях обнимается с молодым, симпатичным и талантливым пародистом. И потом, спустя годы, ты получаешь информацию из личных уст свой бывшей любимой жены о том, что… «А мы уже с 2001-го года семья с Галкиным». А ты понимаешь: так как же? Мы же еще три года вроде официально женаты. Да, у нас уже начались проблемы серьезные. И мы поняли, что… Она поняла, в первую очередь, что мы не можем продолжать вместе быть. Но сохраняя мою имиджевую и, наверное, свою тоже ситуацию, она не далала резких движений.
|
Наверное, в какой-то степени жалея меня. И я ей за это очень благодарен. Но просто когда ты читаешь так откровенно, Алла же всегда очень откровенная. Она… Все думают, что она надуманная, придуманная. Нет. Она всегда все говорит. Правду. В этом ее и проблема, и достоинство. И когда я услышал эту правду «а мы уже с 2001-го…». Недавно прочитал: «Мы отмечали 9 лет совместной жизни». По моим подсчетам, в вроде пять должно быть. В пятом развелись. Оказывается, девять лет. И ты понимаешь, что четыре года ты жил в иллюзорном мире, что семья есть… Я понимал, что ее нет. Я понимал. Но я не хотел… Опять-таки, как с этой историей: я понимал, что я болен, но не хотел это признать. Может, это тоже болезнь моя, может, я больной, действительно! Потому что она так откровенно мне показывала: «Да все уже. Все. Я ради сохранения твоего морального состояния с тобой не развожусь». И это все началось тогда. Вот это было для меня реальным шоком. Потому что она всегда говорила:
«Я не буду никогда с другим мужчиной, пока не закончу свои отношения с одним». Тем не менее, оказалось, что была. Но я думаю, что это она сделала из-за меня. Она переступила через свои принципы, чтобы не разрушить мою и так уже начавшуюся разрушаться психику. Она просто меня пожалела. Я в этом случае ее не осуждаю. И никогда не буду осуждать. Она женщина. Она меня любила. Я просто не оправдал надежд. Оказался не тем, с кем лона могла бы быть счастлива. Я ей счастье обещал. А сейчас я вижу: она счастлива. И я счастлив за нее.
Я имею возможность с ней общаться, она мне помогает, она меня вытаскивает за волосы второй раз в жизни из очень тяжелой для меня ситуации. Первый раз она меня спасла, когда у меня умерла мама. И если бы не она, я бы, наверное, ушел вслед за мамой. И Алла меня вытащила из этой бездны. Если бы ее не было рядом, меня бы не было.
И вот второй раз. Сейчас она меня вытаскивает.
Малахов:
Скажи, я тоже столько слышал и от тебя, и от окружающих людей про твою кармическую связь с матерью. Но никогда не спрашивал тебя прежде. А почему ты не приехал к ней на похороны?
Киркоров:
Я не мог себе позволить не приехать к ней на похороны. Я был на похоронах. Я уехал с похорон. В Израиль. Ее похоронили второго мая. Просто это было невыносимо: видеть вот э то все, поминки, девять дней. Для меня это было невыносимо. Потому что мама всегда сама жила по такому принципу: что бы ни случилось, зритель не должен страдать. И тут были объявлены огромные концерты наши с Аллой. И эти концерты меня тоже спасли. И хотя многие потом осуждали, что даже сорока дней не прошло, а мы повенчались с Аллой, но это меня спасло. Она меня передала ей. Так, взяла на руки и передала. Мужчина всегда будет ребенком у женщины своей любимой. Или жены. Она взяла и передала меня ей. И Алла взяла.
Это не сумасшествие. Это не, типа, я такой маленький мальчик… 43-летний мужик тут сидит и чего-то…. Для меня вот это состояние, настолько я не привык себя видеть, а тем более, показывать в таком состоянии! Обычно, если у меня такое бывает, этого никто не видит и не знает. Я первый раз себе позволил вот такое. Я не знаю, зачем и почему я это делаю. Но я хочу оставаться честным. Потому что я понимаю, что сейчас правды практически нет нигде в отношении всего, что происходит вокруг меня. Поэтому я понимаю, что единственную правду я могу сказать сам, сейчас и здесь. И в каком виде, вы каком фантике подана эта правда, мне абсолютно наплевать! Спадет с меня корона, мантия, похороню ли я себя завтра, не захотят ли от меня больше слышать песен – мне наплевать. Но я хочу, чтобы люди все видели меня таким, каким я есть. Поэтомуговорю сейчас правду. Я приехал сюда за правдой. Если уж ты приехал ко мне, то я должен сказать тебе правду. И я ее говорю.
Малахов:
- То, что ждет от тебя Марина Яблокова, - это публичного прощения. Готов ли ты, находясь здесь, пока пусть через экран телевизора, попросить прощения за то, что произошло?
Киркоров:
- Да, безусловно. Я это уже сделал.
Действительно прошу прощения. Готов принести эти извинения лично и публично. За то, что я совершил по отношению к ней, к вам, ко всем тем, кого я заставил, так скажем, вызвать неудобство за свои неадекватное поведение. Я хотел бы, чтобы мы подписали мировое соглашение. Я готов принести моральные и материальные компенсации за причиненный ей ущерб. Ее право, как распорядиться этими деньгами и какую сумму она объявит и скажет, я сам принесу компенсацию.
... Я с детства ненавижу, когда на меня кричат. У меня есть в этом пункт. Когда на меня повышают голос, я становлюсь неадекватным. Вот эта завязка, химия между этим физическим фактом и моим состоянием, находится в такой плотной связи, что когда наступает эта взрывоопасная смесь, то всё, наступает час пик. Вот этого я боюсь.
