• Главная
• Политика

Фото: REUTERS

С первыми взрывами российских бомб Украина развернула эвакуацию детей, лишенных родительской опеки. За границу выезжали интернаты, детские дома семейного типа, приемные семьи… В марте заработал Координационный штаб по вопросам защиты прав детей в условиях военного конфликта. В апреле украинская делегация выехала в Европу, чтобы узнать, в каких реальных условиях находятся вынужденные переселенцы.

Что смогли увидеть и с какими проблемами пришлось столкнуться в эмиграции, «КП в Украине» рассказывает участница делегации, сопредседатель Всеукраинской общественной организации «Служба защиты детей», консультант в Верховной Раде Людмила Волынец.

Проблема была не в доверии

- Людмила Семеновна, когда мы беседовали с вами в начале марта, еще не было четкого понимания, сколько детей покинули пределы Украины. Сейчас, наверное, уже можно назвать цифры?

- По состоянию на конец апреля за пределы Украины выехали более 5 миллионов человек, из которых около двух миллионов – это дети, а из них 10 тысяч – дети-сироты либо лишенные родительской опеки.

Нашим воспитанникам помогают и принимают 40 стран мира. Но пока мы смогли посетить с визитом Польшу, Германию и Италию.

Сколько сейчас за границей наших детей, столько и индивидуального сочетания проблем.

То же самое в Германии, которая приняла 6 тысяч детей, и в Италии, где их сейчас 36 тысяч.

- Вы проверяли условия проживания или пришлось решать другие вопросы?

- Мы ехали с целью проследить, как складываются эвакуационные пути детей после пересечения границы. Конечно, мы знали, что все живы, накормлены, устроены. Но вопросы действительно возникали. В частности, многие сопровождающие рассказывали о том, что в принимающих странах не признают их компетенцию и хотят установить свою местную временную опеку над украинскими детьми.

Проблема была не в доверии, а в согласовании правовых систем Украины и принимающей стороны.

Людмила Волынец. Фото: ФБ Людмилы Волынец

Не идти в Европу со старым наследием

- Под впечатлением поездки вы писали в Фейсбук, что после войны нам придется отказаться от органов опеки и учредить детские суды. Об этом речь?

- Европейцам трудно разбираться с ворохами документов, которые привезли из Украины. В одном случае опекуном является сельсовет, в другом – горисполком, в третьем - обладминистрация. У нас документы очень разные. А у них все просто – есть одно судебное решение о назначении опекуна.

Поэтому в Польше после консультаций нашего и их правительства оперативно приняли закон о временной опеке. Это значит, что для эвакуированных деток опекуна из местных назначает суд, но не вместо украинского сопровождающего, а ему в помощь. То есть это человек, который будет решать вопросы образования, здоровья, социальной поддержки ребенка и все согласовывать с его законным представителем с нашей стороны.

- Если выход можно найти, то зачем менять систему?

- В Украине суд традиционно воспринимается как уголовная инстанция, все остальное – вторично. Суд может лишить мать прав на ребенка, а может и не лишить. Пока с ребенком не случится что-то плохое. К сожалению, такие случаи есть. Все остальные вопросы – изъятие ребенка в случае опасности, устройство в приют или приемную семью - решает орган опеки и попечительства. Это старая система, доставшаяся нам от Союза.

В Европе судьба маленького человека полностью в компетенции детского или семейного суда: можно ли оставить его маме, а если нет, то куда нужно определить. То есть судья решает не отдельный кусочек большой судьбы ребенка, а вникает во всю судьбу. 

Там тоже есть службы по делам детей, которые изучают историю, готовят документы, но главный - судья.

Я не первый раз говорю о том, что мы должны развивать идею семейных судов, этой истории больше 20 лет. Мне говорят, что детские суды – это роскошь. Если речь об уголовном судопроизводстве, то согласна – роскошь, потому что отдельный судья, который рассматривает совершенные детьми преступления, не будет загружен работой. Если говорить о гражданском судопроизводстве, то семейные суды – это необходимость.

Вице-премьер по европейской интеграции Ольга Стефанишина сказала, что вопрос принятия Украины кандидатом в Евросоюз решится уже этим летом. Хотим мы или не хотим, но вопрос с детскими, семейными судами придется решать. Мы должны интегрироваться в Европу с прогрессивным законодательством.

Из Украины выехало около 2 млн детей, из них – около 10 тысяч – дети-сироты. Фото: REUTERS

Везде огромная поддержка

- Отличается ли отношение к детям из Украины в Польше и, например, в Италии, в которой существуют пророссийские настроения?

- Мы не ставили цель анализировать политические аспекты. Это вне нашей компетенции и никак не стало предметом изучения. Наше дело - увидеть путь, который проходят дети, пересекающие границу. И мы убедились, что они везде получают заботу.

Через Польшу, особенно в первые дни войны, шел основной поток эмигрантов. Что могу сказать о своих впечатлениях? Здесь на каждом шагу видишь поддержку Украины. Меня поразило, как работают польские пограничники. Они не только смотрели документы, которых могло и не быть у людей, бежавших из-под обстрелов, они перенаправляли людей к волонтерам, следили, чтобы не возникало опасных ситуаций, когда дети могли стать жертвами торговли людьми. Чтобы не было случаев, когда 16-летнюю девочку сопровождает 45-летний чужой дядька, с которым она познакомилась по пути на границу и едет неизвестно куда.

Когда оказываешься в мирной стране, многим кажется, что здесь любой встречный - твой друг. А на самом деле преступники есть везде, они хорошие психологи и стремятся воспользоваться нашим положением.

- Границу пересекли, что происходит дальше?

- Рядом с границей в Польше есть специальные хабы – большие помещения, где люди могут получить на первые сутки ночлег, еду и воду. Мы смотрели такой хаб для организованных групп детей, многодетных семей, домов семейного типа. 

Там есть все, чтобы безболезненно провести три-четыре дня, пока группа не будет направлена к месту жительства.

Например, Одесская область одномоментно вывезла 700 детей из разных типов заведений. Можете представить, чего полякам стоило всех разместить так, чтобы все воспитанники испытали наименьший стресс.

Сегодня наши одесситы проживают в глубине Польши своими привычными объединения. Хотя с точки зрения поляков, это большие группы, но мы обсуждали этот вопрос, и разъединять ребят они не стали. Вошли в положение. Если ребенок жил в учреждении, где было 50 детей, то он привык ко всем ним, к своим воспитателям. Попробуйте в чужой стране забрать ребенка от человека, которому он доверяет.

Их психологи работают, но все накладывается на горе

- А дети понимают, что они в дружественной, но все же неродной стране?

- Дети все понимают. Они довольны условиями, но очень скучают по Украине, все время просятся назад. Даже когда условия просто идеальные.

Еще проехали, и снова бомба. Мы ехали быстрее, чем падали бомбы».

Сейчас эти дети живут во Флоренции возле центральной площади города. В учреждении, которое имеет 600-летнюю историю помощи детям-сиротам. Но все равно просятся домой, их глаза полные тоски. Им оказывают психологическую помощь, но хоть с момента эмиграции прошло больше месяца, мы увидели, что состояние детей остается очень тревожным.

- Может быть, сказывается языковой барьер?

- Это есть, и никуда не денешься. Кто был в эвакуации, тот знает, что это наибольший вызов. Но их психологи работают – по рисункам, по доступным для понимания методикам. Есть переводчики, есть соцработники, есть помощники наших воспитателей. Но все равно очень трудно. Не потому, что кто-то делает не так или делает плохо. Потому что все накладывается на горе.

Если кому-то кажется, что эмиграция – что-то вроде незапланированной турпоездки, то это совсем не так. Это очень тяжелый стресс даже для детей, за которых, казалось бы, все вопросы решают взрослые.

С детьми за границей работают психологи. Фото: Maja Hitij/Getty Images

Вернутся, когда разрешит правительство

- Некоторые семьи с детьми уже возвращаются в освобожденные города. Как будут приниматься решения по детским домам, домам семейного типа?

- Они будут возвращаться, когда позволит государство. Все выехали по решению областных военно-гражданских администраций, по согласованию с национальной сервисной службой, которая занимается детьми. Вот по их решению они и будут возвращаться.

Другой вопрос, что очень устали воспитатели, которые вывозили детей. Ужасно устали, и они этого не скрывают, просятся к своим семьям. Поэтому сейчас мы разрабатываем процедуру ротации сопровождающих.

- У детских домов семейного типа в Украине были свои усадьбы, большие квартиры. В Европе они получили похожие условия?

- Для всех детей есть крыша, и это главное. Говорить, хорошие или не очень хорошие условия, в такой ситуации некорректно. Базовые потребности все удовлетворены, мы не может требовать от принимающей стороны отельные номера в отелях. Это не программа оздоровления или другая программа, к которой могли подготовиться.

Мы реально благодарны и правительствам, и народам стран, которые принимают наших людей и наших детей. Мы видели эту огромную поддержку и желание помочь. Другой вопрос, что не все просто делается. Представьте группу из 20 детей. Самому младшему 5 месяцев, старшему – 17,5. И каждому нужно подобрать условия, специальных работников, одежду, памперсы, еду… Кого в школу отправить, кого в садик.

Работаем, чтобы вернуть увезенных в Россию

- Дети могут посещать местные школы?

- Дети на дистанционном обучении в украинских школах. Но могут обращаться и в школы принимающей стороны. Там их учат языку на элементарном уровне, приглашают на уроки, знакомят с новыми друзьями.

Когда дети приходят в школу в первый день, их встречают флажками, рисунками об Украине, плакатами. Школьники помогают наладить коммуникацию. Иногда на пальцах, иногда игрушками, иногда угощением. Мы это видели в итальянской школе, просто слезы наворачиваются. Все понимают, что с нашими детьми трудно, они изранены.

- По разным данным, от 150 до более чем 200 тысяч детей вывезены в Россию. Есть возможность через международные организации узнать об их судьбе?

- Через Красный Крест при участии главы ООН мы еле-еле решили вопрос коридора для эвакуации из «Азовстали». О детях, незаконно вывезенных в Россию и Беларусь, мы про них знаем, знаем приблизительно их количество. Об это трубит сама российская пропаганда.

Сейчас много людей работают над тем, чтобы дети вернулись. И дети возвращаются. Большего я не могу сказать.