Освобожденные из плена: "Один вопрос: какой у нас теперь статус?"
Один - боец Нацгвардии, остальные – из 41-го батальона теробороны ("Чернигов-2"). Запыленные, в грязном камуфляже и потертых берцах. К счастью, все здоровы, поэтому задерживаться для лечения не будут. С ребятами встретился замгубернатора Днепропетровщины Борис Филатов. Правда, диалог вышел сухим и неоднозначным. Все десятеро не выглядели радостными, а в их глазах читалось подозрение или недоумение: что я здесь делаю, что со мной будет…
- Ну что бойцы, домой поедете? – спросил Филатов.
Смотрят на него взглядом загнанного зверя. Пожимают плечами.
- Вы находитесь в распоряжении Рубана (переговорщик Центра освобождения пленных, - прм. авт.), - поясняет замгубернатора. - Он приедет и даст вам команду. Вы можете поехать домой, повидаться с близкими, а потом нужно будет пойти в воинскую часть, к которой вы прикомандированы.
Молчат, не поднимая глаз.
- Что вам нужно? Транспорт, одежда, телефоны, деньги? Говорите - предоставим.
Переглянулись. Загудели.
- У нас один вопрос: мы не понимаем, какой у нас статус? – неуверенно раздалось из толпы.
- Статус… солдаты украинской армии. В АТЦ мы сообщим о том, что вы освобождены. Но советую хотя бы пару дней побыть дома. Мы можем дать вам транспорт. Нужен?
Кивают. И скромно добавляют, хватаясь за ворот спортивной кофты, выданной волонтерами:
– Ну, так же мы не поедем… Вместо формы - вот то, что нам дали, – кивает на шлепки, в то время как за окном бушует ливень и ветер.
- Понял. Значит, дайте свои размеры, будет вам форма – наша, украинская.
- Не надо… Мы купим сами, и одежду, и обувь. Только деньги нужны, - еле слышно произносят служивые.
|
Что им мешает смело высказать свои потребности – не понять. Но неуверенность очевидна.
Единственный из освобожденных, который согласился хоть что-то рассказать о себе, – 37-летний майор из части 3037 Нацгвардии, представившийся Иваном. До волнений на Донбассе жил с супругой и двумя детками в Донецке. Потом их эвакуировали в Мариуполь. А когда Ивану пришлось идти на службу, жена переехала в Красноармейск к своим родителям.
- На службу вернусь. Но для начала поеду к любимой, к сыну и дочурке. Я ведь не видел их с июля, - признается майор. – Когда попал в плен, мне дали возможность позвонить командованию и жене. Тогда я сказал ей лишь, что со мной все в порядке и не смогу выйти на связь по техническим причинам. А по приезду в Днепропетровск уже все по телефону рассказал.
О службе и плене Иван говорил крайне неохотно. По его словам, местные искренне борются за свою землю, они однозначно хотят самостоятельности в рамках области. Когда взяли в плен – переживал, поскольку слышал много ужасов о жестокости сторонников ДНР.
- Относились лояльно: кормили, не оказывали никакого давления, лишь предлагали к ним присоединиться. Я даже удивился, - вспоминает освобожденный. – Единственной пыткой было нахождение в течение двух недель в одиночной камере. Я ни с кем не виделся и не говорил, зато было, о чем подумать. Хотя, может, мне просто повезло с тем, что я сам донецкий.
|
