• Главная
• Общество

Фото: скрин видео instagram.com/save.ua.beauty

Тысячи наших соотечественников из-за рашистских обстрелов получили ранения, ожоги лица, шрамы. Но если о протезировании конечностей говорят много, то многие из тех, у кого пострадало лицо, не обращаются за помощью: кто из-за страха или незнания, куда можно обратиться, а кто и вовсе думает, что внешность сейчас – не ко времени.

С такими установками нужно бороться, убежден коммуникационный менеджер и медиаконсультант проекта «Врятуй красу» Павел Инов. Он рассказал KP.UA о том, как важно обращаться за помощью, о бесплатном лечении и что нужно уже сейчас собирать доказательства о том, что человек пострадал от войны.

«Многие считают, что красота – не ко времени»

- Павел, кому и как помогает проект «Врятуй красу», как появилась идея?

- После начала полномасштабного вторжения все мы, украинцы, были готовы помогать друг другу, чем можем. Основательница проекта Евгения Измайлова донатила в уже существующие фонды, но этого ей было мало.

Медиаконсультант проекта Павел Инов. Фото: instagram.com/save.ua.beauty

Тогда мы начали общаться, искать подходящую форму инициативы. О том, как сложно согласиться и более того - просить о помощи, Евгения знала не понаслышке. В 17 лет Женя получила ожог лица.  Ей пришлось пройти через 7 операций, реконструкция заняла 7 лет.

Пригодился также и наш профессиональный опыт. Женя занимается организацией международных делегаций на зарубежных выставках, а также знает врачей, которые ей помогли. Я ранее работал на СТБ, занимался медиапроектами «За живе», «Я соромлюсь свого тіла» и другими. У меня тоже остались связи с врачами, и это помогает теперь: можно позвонить кому-то из них, попросить посмотреть человека.

Когда мы только начинали работать и звонили врачам, они спрашивали: а что это за организация, есть ли у вас фонд? Мы поняли, что даже врачам это важно, и если мы не станем фондом, с нами никто работать не будет. Так появилась инициатива «Врятуй красу».

Перед нами стояла задача - построить связь между врачами, пациентами и, возможно, фондами, которые готовы помочь.

Когда поняли, как все работает, наняли людей, которые ведут пациентов от общения, оплаты переезда до операционного стола. Сегодня часть врачей работает с нами на бесплатной основе. А мы как фонд больше проплачиваем расходные материалы.  Понимаем, что находимся сейчас на стадии инициативы, и помогаем людям персонально. Но не исключаю, что в будущем проект станет более масштабным.

- Мы говорим о том, что людям сложно обратиться за помощью. Получается, что вам самим приходится искать пострадавших, предлагать им бесплатную помощь?

- После начала войны по миру разлетелись фотографии женщин с окровавленными лицами после прилетов. Это были жительницы Киева, Краматорска и других городов. Так, после обстрела торгового центра в Кременчуге очень пострадала девушка, которая работала в кофейне. Она и стала первым человеком, с которым мы попытались связаться.

Увы, в случае с ней все вышло не так легко, как хотелось. Мы предложили найти для нее врачей, дать денег на операцию - от помощи она отказалась.

- Неужели люди с травмами лица отказываются от возможности что-то исправить? Тем более женщины.

- Да, на сегодняшний день одна из самых больших проблем заключается в том, что люди не обращаются за помощью. Многие считают, что красота - не ко времени. Думают, потом, когда война закончится, будем заниматься такими вещами, как шрамы.

Мы понимаем, что сейчас идет страшная война, раненых очень много. Большая часть из них ранены в лицо - это осколочные ранения, ожоги разной степени и пр. Когда люди теряют свои конечности, дома, близких, понятно, что в первую очередь нужно помогать именно им. А шрамы на лице - вроде как история косметическая: можно и так жить.

Поэтому одна из миссий нашего проекта - убедить людей обращаться за помощью. В нашей команде есть психологи, люди, занимающиеся ПТСР, врачи, консультанты. С нами работает медицинский координатор Евгений Шагов, подбирающий лучших специалистов под конкретные задачи. В начале войны мы еще не понимали, насколько травма влияет на психику человека.

- И как же в итоге вам удалось найти пострадавших, которые готовы были лечиться?

Марина пострадала во время обстрелов Салтовки. Фото: instagram.com/save.ua.beauty

- На тот момент мы обращались к депутатам, разным организациям с вопросом о том, где найти таких людей? Нам отвечали, что таких реестров на данный момент нет (нужно понимать, что это были первые три месяца после полномасштабного вторжения).

Мы завели Instagram, написали, что именно мы собираемся делать и как - на нас вышла одна из редакторов Playboy Ukraine. Тогда именно Playboy Ukraine осветил проблему травм, сделав фотосессию с женщинами, пострадавшими от войны. Там были люди с разными увечьями - рук, ног, лиц.

После публикации некоторых участниц фотосессии забрали врачи, другим же не могли либо не хотели помочь. Тогда к женщинам с травмами лица обратились мы - они и стали нашими первыми пациентами - это Марина и Лика.

«Мы молились, чтобы Марина выжила»

- Когда я в первый раз увидел фотографию Марины, у меня был шок. Я просто молился Богу, чтобы она выжила. У девушки не было пол лица, пострадавшая половина выглядела, как раздавленный арбуз. Она из Харькова, жила на Салтовке, в районе, который больше всего пострадал от обстрелов.

Сначала ее "собрали по-медицински", потом - реабилитация, а после за работу взялись наши профессионалы. Сверхсложную операцию выполнил наш пластический хирург Тамерлан Кадиев. Теперь я вижу женщину, которая выглядит как женщина. Она интересная, привлекательная, живая - это невероятно!

После взрыва Марина пол года ходила с обломками размером с мизинец в голове. Мы из виска вытянули огромный кусок стекла.

- Кому еще удалось помочь?

- Есть также Дмитрий из Краматорска. Он выжил при прямом попадании "Искандера" в его дом. Погибли все его соседи, а он лежал под завалами... Пока наших пациентов можно пересчитать по пальцам одной руки: на сегодняшний день их пять. С другими людьми мы общаемся, но пока работать не можем: рана должна зажить, и времени это занимает немало - от 3 месяцев до полугода и больше. Мы договорились с клиникой, они делают процедуры, которые ускоряют заживление ран, но все равно нужно ждать.

Или вот недели две назад мы встретились с Игорем, военным. Он приезжал к нам в Киев, организовали консилиум с медиками. Ему предстоит сложная операция. Нужно найти человека с соответствующей квалификацией.

Игорь позвонил нам не сразу: думал, мы помогаем только людям, пострадавшим после полномасштабного вторжения. А он - солдат, который получил травму в 2021 году. Мы сразу ему объяснили, что знаем, война началась не в 2022 году, и мы готовы помочь.

У Игоря - три пулевых ранения. Одна пуля попала прямо в глаз. Парень остался без глаза и части лица. Его «собрала» медицинская хирургия. Но у них главная задача, чтобы человек выжил. После операции у Игоря одна часть лица сильно асимметрична второй, «отъехала» в сторону.

Игорю было очень сложно обратиться к нам, потому что он мужчина, а наша инициатива про внешность. Но он молодой человек... Насколько я понимаю, у него нет жены, он бы хотел иметь семью в будущем - так что все это очень важно.

В Playboy был больше упор на женщин. Велись дискуссии на тему, кто в приоритете. Я же считаю, что в приоритете солдаты: они герои, и мы в первую очередь должны им помогать. Кто-то скажет: внешность для парней не важна. Нет, я считаю, важна.

- Вы говорите, что тех, кто пострадал от войны, – вы лечите бесплатно. То есть нужно доказать, что травма лица получена в результате военных действий, а не, скажем, в ДТП?

- Есть юридические нюансы. Когда я общался с врачами, выяснилось, что им встречались люди с травмами, которые утверждали, что пострадали на войне, но это не соответствовало действительности. Такому человеку говорили: нет доказательств - до свидания.

Мы собираем информацию по кусочкам, также общаемся по этим вопросам с правоохранительными органами. Но уже есть понимание: если вы, не дай Бог, получили травму из-за военных действий, нужно самому собирать доказательства, делать фотографии, снимать видео, обращаться в полицию, чтобы рассказать, что и куда прилетело.

Все доказательства нужно фиксировать. И если с момента прилета прошло не слишком много времени, мы помогаем и со сбором доказательств.

- Пострадавшие даже могут не знать, насколько важно собирать доказательства прилетов и травм, полученных в результате войны.

- Да, это важно. На сегодняшний день государство уже собирает информацию о разрушенных домах, о том, что нужно будет отстраивать. Та же история должна быть с лицами наших людей - все травмы важно учитывать уже сейчас.

- Много обращений у вас есть сейчас?

- Мы обработали около 50 обращений. К сожалению, среди некоторых оказывались и мошенники.

Дмитрия спасли из-под завалов дома в Краматорске. Фото:instagram.com/save.ua.beauty

«У нас есть случаи, от которых отказались другие фонды, а мы все еще ищем варианты»

- Как реагируют люди на предложение помощи?

- Людям нужно объяснить, что есть такой проект, мы хотим помочь, к нам можно обращаться. Большую работу проделывает Евгения, которая персонально общается с каждым пострадавшим. Все, кто побывали у нас, говорили: мы не верили, что вообще кому-то нужны. Не верили, что есть врачи, готовые сделать операцию бесплатно.

Большинство наших пациентов пришлось уговаривать, мол, давайте мы посмотрим, что можно сделать. Первая девушка ответила: мы деньги собрали, нам ничего не нужно. Но наша инициатива не про деньги... Это, в частности, поиск врача, который сможет что-то сделать. У нас есть случаи, от которых отказались другие фонды, а мы все еще ищем варианты.

Есть и другие ситуации, из-за которых мы работаем больше с украинскими врачами. Например, приезжает врач из условных США и говорит: я бесплатно проведу какую-то операцию, сделаю из этого пиар. Такие люди, к сожалению, берут только простейшие ситуации - где нужно поработать лазером, а после помазать маслом - за сложные случаи они не берутся.

Конечно, к нам порой обращаются люди с небольшими шрамами - мы не отказываем, общаемся с ними. Но, в первую очередь, наш проект для тех, кому операция нужна остро.

- Откуда берете средства на операции?

- Каждый из нас из собственного кармана оплачивает все, что нужно. У нас есть Евгения, я, Леся Матвеева... Каждый делает свою часть работы и делает это бесплатно: наша инициатива благотворительная. Пока нам хватает денег, чтоб помочь в тех масштабах, в которых мы работаем.

Специалисты проекта призывают украинцев не бояться обращаться за помощью. Фото: instagram.com/save.ua.beauty

«Лечение - это не только хирургия, но и психология»

- Какие у вашей инициативы планы на будущее?

- В будущем это будет, возможно, коллаборация с украинской властью, сотрудничество с другими фондами. Уже есть понимание, где искать пострадавших, что сложнее, что легче.

Инициатор проекта Евгения Измайлова. Фото: instagram.com/save.ua.beauty

На первом этапе, когда мы общаемся с человеком, нужно отработать его волнения относительно помощи. На неделе у нас будет тренинг от специалистов, которые работают с ПТСР. Наша инициатива не только про шрамы, но и про психологию. Наш психолог подбирает специалистов для пациентов. Есть договоренность с организацией, что пять раз человек бесплатно сможет получать психологическую помощь.

Мы существуем для того, чтобы помочь. Но никто не сможет помочь вам, если вы сами этого не захотите. К сожалению, люди зачастую не готовы принять помощь от других людей.

Многие уверяют, что с ними все нормально. Но когда мы общаемся с этими людьми, понимаем, что проблема есть и она намного глубже, чем кажется. Психологическая помощь особенно важна. Кроме исправления внешности важно, чтобы люди были довольны и счастливы.

- Как происходит процесс лечения?

- Всего же - 4 этапа. Поясню цикл. Человек сперва лечится. Потом, когда раны заживут, он приезжает к нам - мы общаемся, обследуем пациента, устраиваем конференции по «зуму» и лично с врачами, ищем людей, которые могут сделать операцию в данном конкретном случае и согласны на это. Взвешиваем все риски - и только после этого планируем операцию. Нужно пройти несколько стадий, чтобы получить финальный результат.

Недавно подолог мне сказал, что мой треснувший ноготь будет заживать около года - так это ноготь, а тут люди, у которых, можно сказать, половины лица нет. Ни одна операция не может быть панацеей и сразу дать желаемый результат.

- Значит, поиском врачей, которые сделают операцию на лице, помощь не ограничивается?

- По мере необходимости оказываем разного рода помощь. У одной из пациенток были обломки по всему телу. Если видим, что у человека под лопаткой, около груди, рядом с сердцем есть обломок - не можем оставить его там. Договариваемся с хирургом, чтобы во время операции лица он достал и осколки.

У той же Марины было очень много осколков, и часть из них были подвижными. Это когда осколок в плече, а через неделю уже в груди. Движущиеся осколки зачастую не видно на КТ и МРТ. Но если мы их находим, добавляем к операции, хотя это не про красоту.

- Фонд планирует работать до конца войны или и после нее?

- Думаю, после войны работы только прибавится. Сегодня у людей есть более срочные задачи. Многие выехали и боятся возвращаться. Но если сегодня думать, что проблемы с лицом не ко времени, что потом придет время... В некотором роде сейчас мы готовимся к тому, что будет происходить в будущем. К тому же война не закончена.  К сожалению, пострадавших будет все больше и больше.