• Главная
• Общество

Фото: REUTERS/Глеб Гаранич

Война привнесла в наш язык много новообразований. Какую они играют роль и будет ли долгой их жизнь, «КП в Украине» уже обсуждала с филологами.

Но у этой темы есть и другая сторона – «новоязык» путинской России, который она использует в войне. Об этом в своем аналитическом материале рассказывает эксперт Центра стратегических коммуникаций и информационной безопасности Сергей Жуков.

Язык медиа синхронизировали с языком власти

Российские чиновники и СМИ годами называют взрывы «хлопками», пожары – «задымлениями», а наводнения – «подтоплениями». И, конечно же, нападение на Украину это не война, а специальная военная операция, или просто СВО. Совокупность подобных эвфемизмов составляет основу «новоязыка» путинской России. Он стал источником для мемов (российский «хлопок» превратился в украинскую «бавовну»), но все еще остается серьезным инструментом управления сознанием находящихся в российском информационном поле людей.

Термин «новояз», или «новоязык» (newspeak), использовал Джордж Оруэлл в своем романе-антиутопии «1984» для обозначения официального языка тоталитарного государства Океания. Этот язык подчинен партийной идеологии, полон бюрократических оборотов, слова в нем приобретают противоположное содержание (хрестоматийные «Война – это мир», «Свобода – это рабство»). «Новоязык» направлен на предотвращение критического и оппозиционного мышления путем запрета слов, обозначающих свободу и человеческие эмоции. Источником вдохновения для Оруэлла стали официальные документы, пропаганда сталинского СССР и гитлеровской Германии.

Корни путинского "новояза" лежат в языке советского официоза, переполненного идеологическими и бюрократическими клише.

Формирование современной версии и расширение ее лексики активизировалось после мюнхенской речи Путина в 2007 году, особенно во время третьего президентского срока кремлевского диктатора (2012-2018). Новые смыслы и ценности образовывались за счет унификации лексических инструментов и их централизованного продвижения по официальным каналам. Чиновники, комментируя события, начали использовать только разрешенные термины и избегать табуированных слов (взрыв, пожар, катастрофа). Чиновников, а также выдержанные в том же духе пресс-релизы государственных органов, цитировали СМИ, включая условно оппозиционные. Язык государственных медиа был синхронизирован с языком власти.

Зачем нужен "новояз"

1. «Новоязык» идеологически окрашивает речь, оправдывает репрессии и захватнические войны. Любые протесты в РФ считаются "беспорядками", несогласные с властями объявляются "экстремистами". Аннексия Крыма преобразуется в «воссоединение», а оккупация украинских земель при полномасштабном вторжении в «освобождение».
2. «Новоязык» сглаживает негатив и умаляет масштабы неудач. Взрывы становятся «хлопками», вертолеты и самолеты не падают, а «заваливаются на бок» и «совершают жесткую посадку», столкновения судов становятся «сближениями». И наконец: бегство российских войск из Харьковской области превращается в «организованную переброску изюмско-балаклейской группировки на территорию ДНР».
3. С помощью «новоязыка» меняются значения слов. Слово "фейк" означает не недостоверную информацию, а информацию, источником которой не являются российские власти и государственные СМИ. Именно против подрыва подотраслей государственной пропаганды направлено российское «антифейковое» законодательство.
4. «Новоязык» вытесняет альтернативы. Даже оппозиционно настроенные россияне продолжают употреблять термин «спецоперация», снимая тем самым с Путина ответственность за развязывание полномасштабной войны и «вынося за скобки» военные преступления российской армии. Использование термина «народные республики» для обозначения созданных Кремлем террористических анклавов на украинском Донбассе наделяет эти новообразования суверенитетом и другими признаками государственности.

Успехи украинской армии обогатили русский лексикон

24 февраля 2022 года российский «новоязык» пополнился новыми терминами: «специальная военная операция», «денацификация», «демилитаризация». Последние два слова оказались слишком сложными для российского обывателя, поэтому от них власти почти отказались.

После серии поражений, которые  российские военные потерпели на юге, севере и востоке Украины, Кремль и минобороны РФ прибегли к конструированию новых эвфемизмов:

• « Жест доброй воли » – вывод русского гарнизона с острова Змеиный после того, как украинская артиллерия установила над ним огневой контроль.
• «Спецоперация идет по плану» – какие-либо военные неудачи российских военных можно назвать частью какого-либо глобального плана, ведь его содержание до россиян никто не будет доказывать.
• «Крейсер потерял устойчивость и утонул в условиях штормового моря» – крейсер «Москва» утонул после поражения украинской ракетой. Матросы, трупы которых не были найдены, были объявлены «безвестно отсутствующими в части».
• Кардинальное сокращение военной активности – вывод российских войск из Киевской и Черниговской областей из-за больших потерь и невозможности поддерживать их обеспечение благодаря активным действиям ВСУ.
• «Сознательное замедление темпов наступления» – остановка продвижения на Донбассе из-за невозможности преодолеть украинскую оборону.
• «Перегруппировка, свертывание и переброска войск, отвлекающие мероприятия с обозначением реальных действий войск» – бегство российских войск из области под давлением наступления ВСУ.

С помощью «новоязыка» Кремль конструирует альтернативную реальность, в которой долгое время живет российское общество. Однако когда неудачи на фронте становятся все более очевидными,  оправдать их с помощью длиннющих лексических конструкций становится все сложнее.