О божественном и житейском
Сочинение Архимандрита Тихона (Шевкунова) "Несвятые святые" стало сенсацией даже в светском книжном мире, книгу уже назвали "православным бестселлером". В крупных книжных магазинах она уже месяц лидирует в рейтингах. Хотя написана священнослужителем, и содержит подробности церковной жизни, но читается на удивление легко и увлекательно.
С разрешения отца Тихона публикуем отрывки.
ПРО КОТА
Что и говорить, любят у нас обсудить и покритиковать священников. Поэтому для меня было весьма неожиданным, когда однажды в ту пору, когда я еще служил в Донском монастыре, ко мне подошел наш прихожанин по имени Николай и сказал:
- Теперь я понял: самые лучшие, самые великие, самые терпеливые и прекрасные люди на свете - это священники!
Я удивился и спросил, что это вдруг навеяло ему такие мысли.
Николай ответил:
- У меня живет кот. Очень хороший, умный, красивый. Но есть у него одна странность: когда мы с женой уходим на работу, он забирается в нашу постель и, простите, гадит в нее. Мы всячески пытались его отучить: упрашивали, наказывали - все бесполезно. Наконец мы соорудили даже целую баррикаду. Но когда я вернулся домой, то увидел, что баррикада раскидана, а кот снова пробрался в постель и сделал там свое грязное дело. Я до того разозлился, что схватил его и просто отлупил! Кот так обиделся, что залез под стул, сел там и заплакал. По-настоящему! Я впервые такое видел, у него слезы катились из глаз. В это время пришла жена и набросилась на меня: "Как тебе не стыдно? А еще православный! Не буду с тобой даже разговаривать, пока не покаешься у священника за свой зверский, гадкий, нехристианский поступок!" Мне ничего не оставалось делать, да и совесть обличала, - наутро я пошел в монастырь на исповедь. Исповедовал игумен Глеб. Я отстоял очередь и все ему рассказал.
Отец Глеб, очень добрый, средних
лет, обычно стоял на исповеди опершись на аналой и, подперев бороду кулачком, выслушивал грехи прихожан.
Николай подробно и чистосердечно поведал ему свою печальную историю. Он старался ничего не утаить, поэтому говорил долго. А когда закончил, отец Глеб помолчал немного, вздохнул и проговорил:
- Н-да… нехорошо, конечно, получилось! Вот только я не понял: этот копт, он в университете учится? Там что, общежития у них нет?
- Какой "копт"? - переспросил Николай. (Копт - представитель древнего народа, живущего в Египте. - Прим. ред.)
- Ну тот, который у вас живет, про которого ты сейчас рассказывал.
"И тут до меня дошло, - завершил свою историю Николай, - что отец Глеб, который был слегка туговат на ухо, десять минут смиренно выслушивал мой бред про копта, который зачем-то живет у нас в квартире и гадит в нашу постель, которого я зверски избил, а он залез под стул, сидел там и плакал…
И тогда я понял, что самые прекрасные и непостижимые, самые терпеливые и великие люди на свете - это наши священники".
КАК БУЛАТ СТАЛ ИВАНОМ
Жена Булата Окуджавы, Ольга, приезжала к отцу Иоанну (Крестьянкину) в Псково-Печерский монастырь. В разговоре с батюшкой она как-то посетовала, что ее знаменитый муж не крещен и даже не хочет креститься - он равнодушен к вере.
Отец Иоанн сказал ей:
- Не печалься, он еще крестится. Ты сама его окрестишь.
Ольга была очень удивлена и только спросила:
- Как же я смогу окрестить его?
- А вот так и окрестишь!
- Но как же его назвать? Ведь Булат - имя неправославное.
- А назовешь, как меня, Иваном! - сказал отец Иоанн и заторопился по своим делам.
И вот спустя много лет Булат Окуджава умирал в Париже. За несколько минут до смерти он сказал жене, что хочет окреститься. Звать священника было уже поздно, но Ольга знала, что в таких случаях умирающего может окрестить любой мирянин. Она лишь спросила мужа: "Как тебя назвать?" Он подумал и ответил: "Иваном". И Ольга сама окрестила его с именем Иоанн.
Только затем, стоя над ним, уже умершим, она вспомнила, что лет пятнадцать назад в Псково-Печерском монастыре ей говорил обо всем этом архимандрит Иоанн.
О МОЛИТВЕ И ЛИСИЧКЕ
В Египте, где в глубокой христианской древности было много великих монастырей, один монах дружил с неученым бесхитростным крестьянином-феллахом. Однажды крестьянин сказал монаху:
- Я тоже почитаю Бога, сотворившего этот мир! Каждый вечер я наливаю в миску козьего молока и ставлю его под пальмой. Ночью Бог приходит и выпивает мое молочко. Оно Ему очень нравится! Ни разу не было, чтобы в миске хоть что-нибудь осталось.
Услышав эти слова, монах не мог не рассмеяться. Он добродушно и доходчиво объяснил своему приятелю, что Бог не нуждается в козьем молоке. Однако крестьянин упрямо настаивал на своем. И тогда монах предложил в следующую ночь тайком проследить, что происходит после того, как миска с молоком остается под пальмой.
Сказано - сделано: ночью монах и крестьянин затаились неподалеку и при лунном свете скоро увидели, как к миске подкралась лисичка и вылакала все молоко дочиста.
Крестьянин как громом был сражен этим открытием.
- Да, - сокрушенно признал он, - теперь я вижу - это был не Бог!
Монах попытался утешить крестьянина и стал объяснять, что Бог - это Дух, что Он совершенно иной по отношению к нашему миру, что люди познают Его особым образом… Но крестьянин лишь стоял перед ним понурив голову, а потом заплакал и пошел в свою лачугу.
Монах тоже направился в келью. Но, подойдя к ней, он с изумлением увидел у двери Ангела, преграждающего ему путь. Монах в страхе упал на колени, а Ангел сказал:
- У этого простого человека не было ни воспитания, ни мудрости, ни книжности, чтобы почитать Бога иначе, чем он это делал. А ты со своей мудростью и книжностью отнял у него эту возможность. Ты скажешь, что, без сомнения, рассудил правильно? Но одного ты не ведаешь, о мудрец: Бог, взирая на искреннее сердце этого крестьянина, каждую ночь посылал к пальме лисичку, чтобы утешить его и принять его жертву.
|
Из рассказа "ОТЕЦ ИОАНН"
Иногда отец Иоанн открывался перед нами с такой неожиданной стороны, что мы только диву давались. Как-то, например, я с великим удивлением услышал от него настоящую тюремную "зековскою" поговорку. Да еще произнесенную батюшкой так обыденно и привычно, как бы между прочим, что я ушам своим не поверил!
Один накуролесивший в жизни паренек, после долгой и искренней исповеди у батюшки, спросил перед предстоящим ему тюремным сроком: как вести себя в тюрьме?
И вот тогда отец Иоанн сказал, очень жестко:
- Все просто: не верь, не бойся, не проси.
А потом добавил, уже совсем по-другому, как обычно:
- Молись - самое главное. Там Бог близко. Ты увидишь!
Отец Иоанн знал, о чем говорил.
Донос на священника Иоанна Крестьянкина в 1950 году написали трое: настоятель московского храма, где служил отец Иоанн, регент того же храма и протодьякон. Они обвиняли отца Иоанна в том, что он собирает вокруг себя молодежь, не благословляет вступать в комсомол и ведет антисоветскую агитацию. Отец Иоанн был арестован. Во внутренней тюрьме на Лубянке он провел почти год в одиночной камере. Во время допросов его жестоко пытали.
В период производства дознания подследственный Крестьянкин признал, что вокруг него и вправду собирается немало молодежи. Но, будучи пастырем Церкви, он не может отогнать их и перестать уделять необходимого внимания. На вопрос о комсомоле Крестьянкин также сознался, что не дает благословения на вступление в ряды этой организации, поскольку она является атеистической. А христианин в подобных сообществах состоять не может. Но вот по поводу антисоветской пропаганды заключенный свою вину отрицал, говоря, что его, как священнника, деятельность подобного рода не интересует. За весь год Крестьянкин не произнес на допросах ни одного имени, кроме тех, которые упоминались следователем. Он знал, что каждый названный им человек будет арестован.
Как-то раз батюшка рассказал нам о своем следователе. Они были ровесниками. В 1950 году им исполнилось по сорок лет. И звали следователя так же, как батюшку, - Иваном. Даже отчество было одинаковое - Михайловичи. Отец Иоанн говорил, что каждый день поминает его в своих молитвах. Да и забыть не может.
- Он все пальцы мне переломал! - с каким-то даже удивлением говорил батюшка, поднося к подслеповатым глазам свои искалеченные руки.
"Да, - подумали мы тогда, - молитва отца Иоанна, да еще всежизненная, - это не шутка! Было бы интересно узнать судьбу следователя Ивана Михайловича, за которого так молится его бывший подследственный Иван Михайлович Крестьянкин".
С целью окончательного изобличения преступника следователь назначил очную ставку с настоятелем храма. Отец Иоанн уже знал, что этот человек является причиной его ареста и страданий. Но когда настоятель вошел в кабинет, отец Иоанн так обрадовался, увидев собрата-священника, с которым они множество раз вместе совершали Божественную литургию, что бросился ему на шею! Настоятель рухнул в объятия отца Иоанна - с ним случился обморок. Очная ставка не состоялась. Но отца Иоанна и без нее осудили на восемь лет лагерей.
Об одном из древних святых отцов было написано, что он от избытка любви вообще забыл, что такое зло. Мы, послушники, в те годы часто размышляли: почему, за какие подвиги, за какие качества души Господь дает подвижникам дарования прозорливости, чудотворений, делает их Своими сотаинственниками?
А что касается тюремной истории отца Иоанна, то меня всегда поражало, как он отзывался о времени, проведенном в лагерях. Батюшка говорил, что это были самые счастливые годы его жизни.
- Потому что Бог был рядом! - с восторгом объяснял батюшка. Хотя, без сомнения, отдавал себе отчет, что до конца мы понять его не сможем.
- Почему-то не помню ничего плохого, - говорил он о лагере. - Только помню: небо отверсто и Ангелы поют в небесах! Сейчас такой молитвы у меня нет...
