Александр Мешков: Как я был драматургом
Начало смотрите ЗДЕСЬ
Обуреваемый любовью к театру, корреспондент Александр Мешков прибывает в город Вятку и предлагает свою пьесу главному режиссеру театра драмы Евгению Степанцеву. Тот обещает ее непременно почитать. Но что это? Он легкомысленно откладывает пьесу в долгий ящик. Что ждет новоиспеченного «драматурга»? Забвение? Слава? Деньги? Чтобы скрасить Мешкову ожидание, главный режиссер предлагает ему, пока суд да дело, сыграть пьяного гостя в спектакле «Зойкина квартира» по пьесе Михаила Булгакова.
Незваный гость в Зойкиной квартире
И вот он наступил, главный день моей жизни: театральный дебют! Так уж сложилось, что до этого у меня не было в моей однобокой жизни ни одного театрального дебюта. Душа моя трепетала, словно птица, которую вот-вот выпустят на волю. В театральной костюмерной мне долго подбирали костюм. Мне примерили треух, берет, чепчик, боливар, малахай, феску, тюбетейку, но все-таки остановились на чудной грузинской войлочной шапке-бескозырке. Я усмотрел в этом дерзкий, смелый режиссерский намек на абсурдную, тоталитарную политику Михаила Саакашвили. Только я это подумал, как звонит Евгений Кузьмич на мобильник и говорит прокуренным голосом ангела:
- Я прочитал твою пьесу!
- Ну?.. (Голос мой дрожал, как у несправедливо обвиненного подсудимого перед оглашением приговора.)
- Приходи, поговорим…
- У меня же дебют!
- После дебюта!
И вот выходим мы, компания веселых, пьяных гостей на сцену. С двух сторон меня, словно президента, контролируют две очаровательные актрисы (чтобы я чего не выкинул лишнего). Ах, господа! Какой трепет я испытал, выходя на сцену! Как мне хотелось что-то выкинуть, пошалить! Мы проходим в шикарную буржуазную квартиру этой сибаритки Зойки, сидим в креслах. Пьем шампанское! Веселимся! Импровизируем! Я всем нутром чувствую внимание зрителя, его изумление: «Кто? Кто же этот талантливый артист?» - словно спрашивают они. Почему он не играет главных ролей? Рядом сидит другой подгулявший гость в украинской папахе. (Намек на Януковича? Смело!) Я игриво обнимаю актрис за талии, как Доминик Стросс-Кан какой-нибудь. Мы сидим, что-то говорим друг другу, смеемся заразительно. Пять минут промчались словно комета. Покидал я сцену нехотя, медленно, как во сне, под гром аплодисментов. Мне даже показалось, что большая часть этих аплодисментов предназначалась именно мне. Ну и что с того, что никто в этот раз не подбежал ко мне в слезах и с букетом цветов. Зато некоторые именитые актеры даже пожимали мне руку и говорили: «Ай, молодца!»
|
Судьба «Конца»
После спектакля я, трепеща и робея, постучал в кабинет главного. Он усадил меня в ставшее мне за неделю родным мягкое кресло.
- Кофе? Чай? - спросил он.
- Огурец и водки стакан! - хотелось вежливо рявкнуть мне. Мне не терпелось знать правду, пусть даже горькую! Но главный не торопился, словно кровожадный паук плотью мухи-цокотухи, упиваясь моим нетерпением.
- Я прочитал твою пьесу. Весь вечер вчера на нее убил. Там есть интересные моменты. Есть загадка и порой весьма трагичные, трогательные, сильные места. (Так и скажи: «Нет!» Чего тянуть кота за тестикулы?)
- У тебя герои говорят не языком нормальных людей, а языком автора. Это сложно для зрительского восприятия, - добавила дегтя в огонь заслуженная артистка России Лена Одинцова, сидящая напротив меня. - Ты не учел законов театральной сцены. А вводить в ткань пьесы человека из зала - это вообще огромный риск. У нас однажды какой-то пьяный бродил по сцене! И потом у тебя там интерактив. Это вообще несвойственно нашему театру.
Воцарилась неловкая пауза. Слышно было, как за дверью кто-то надрывно, разрывая в клочья душу, пел драматическим тенором:
- Ночкой темной тихо пойдем… Ой, да мы пойдем с конем по полю вдвоем….
- И, скорее всего, именно поэтому мы БУДЕМ ЕЕ СТАВИТЬ, - театрально заключил Евгений, любуясь моей реакцией.
(Я от неожиданности громко, по-стариковски икнул и чуть было медленно не сполз на пол с ковра.)
- Это действительно интересный эксперимент, - продолжал Евгений. - Хотя там многое надо будет поправить….
- Это не проблема, - ответил я как можно беспечнее.
- Пошли-ка со мной! - скомандовал Евгений Кузьмич, словно легендарный комдив. - Я тебе покажу что-то.
|
Куда доедет колесо?
- Нет денег на новые постановки, - огорченно вздыхает Кузьмич, когда мы, обходя какие-то балки, проходим лабиринтами к полутемной сцене. В сумраке слышится стук молотка, скрип механизма. На сцене шаткие, неубедительные качели, на которых качается рабочий, бесстрашный испытатель. Он проверяет, сколько сможет качаться актер, пока качели не развалятся. (Это декорации к новому спектаклю по пьесе Юрия Полякова «Одноклассники».)
- Видишь наши нищенские декорации? (Это ко мне.) Скажи мне, что это за колесо? - спрашивает Евгений рабочего, легонько пнув ногой резиновую покрышку.
- Это колесо кого надо колесо… - невнятно отвечает рабочий.
- Внутрь этого колеса актер должен втиснуться! - говорит режиссер. - Он же должен кататься на нем! Ты катался в детстве на таком колесе? - спрашивает он меня. - Садишься внутрь и едешь!
- Нет! - ответил я, помрачнев от детских воспоминаний. - У меня были другие забавы. Я воровал помидоры на огородах и взрывал в парках и садах урны самодельными взрывпакетами!
- Взрывал он! То-то и оно! А мы катались в колесах! Залазили внутрь и катились! Найди в два раза больше! (Это рабочему по сцене.) Чтоб ты в нем поместился!!! Видишь, с помойки декорации достаем! (Это уже мне.)
- Со свалки, а не с помойки! - с обидой в голосе поправляет его рабочий сцены.
В год на постановки провинциальному театру выделяется из бюджета не более миллиона рублей. Бывает, может быть, и больше, но только если губернатор - фанат театра.
- Наш губернатор от театра держится на расстоянии, - с некоторой обидой говорит Евгений. Я бы тоже обиделся. Тут стараешься, дерзаешь, а губернаторская ложа пустует. Ни одного вельможи!
Миллион рублей из областного бюджета для недельного, скромного оттяга на Канарах какому-нибудь скромному депутату, может быть, и достаточно. А тут думай, где колесо достать, где качели? Как по минимуму, но ярко оформить спектакль, заказать музыку и заплатить автору. Но я же говорил, что театр - это особая, непознаваемая планета с инопланетянами.
|
Идеальное место для убийства
Мы прошли в пустынное фойе. Остановились возле барной стойки.
- Слышишь, какая здесь акустика? Э-ге-гей! - громко, словно чабан в горах, крикнул в пространство режиссер.
- Э-хэ-ху-у-у-у-у! - отозвалось где-то под потолком.
- Вот здесь и будет проходить действие. Тут десять столиков. Можно даже еще поставить. У нас же там, в пьесе, действие происходит только в ресторане?
- Точно, - с достоинством ответил я, уловив только сладкое сочетание «у нас».
- Здесь мы посадим зрителей вместе с актерами. Тут, за стойкой, будет Софи. Здесь будет играть ансамбль. Вон там будет исполнять свой чудный танец парализованный Бабень. А вот тут будет происходить безобразная финальная драка. Декораций нужно будет минимум!
- Маловато будет места, - заметил я.
- Если зрители будут участниками спектакля, то они должны сидеть в кафе вместе с актерами! - резонно возразил режиссер. - Актеры же с ними должны общаться, так ведь?
- Так!
- А вот с этой стороны колонны будут на них падать! С двух сторон!
- Здорово! - оценил я гениальный замысел.
- В сентябре, думаю, возьмемся за нее!
Звезды нам помогут!
- Я даже знаю, кто мог бы сделать необычную сценографию, - сказал задумчиво я. (Я редко говорю задумчиво.)
- Кто?
- Никасу Сафронову это было бы интересно. У нас же будет эксперимент! Он это любит. К тому же Никас - неисправимый филантроп.
- Ты знаешь Никаса Сафронова? - удивился Евгений.
- Мы когда-то с ним учились в одном мореходном училище, - небрежно ответил я. (Мы с ним в самом деле учились в Одесском мореходном училище.)
- Да ну, станет он тратить время на провинциальный театр, - с сомнением протянул режиссер.
- Он не на театр будет тратить, а на искусство! - несколько пафосно поправил я. - Я его хорошо знаю. Он сам пережил бедность, нужду и с радостью поможет бедному театру. Я вообще думаю, что многие российские звезды тоже захотят поучаствовать в этом проекте! Среди них ужас как много филантропов. Тот же Филипп Киркоров!
- Ты и с ним учился в мореходке? - округлил глаза Евгений Кузьмич.
- Нет. Я с ним ездил в Индию клип снимать. Но поговорить с ним могу. На самом деле среди наших звезд очень много добрых людей, способных на искреннюю благотворительность.
- Хорошо, если так…
Мы расстались, полные надежд и благих творческих намерений. Моя пьеса называется «Конец», но наша история на этом не кончается! Впереди много работы! Мы непременно сделаем этот феерический спектакль-мистерию хотя бы для того, чтобы с помощью его героев крикнуть в бескрайние просторы общественного сознания:
- Э-ге-гей! Йо-хо-хо! Люди! Эй! Вы! Там! Наверху! Помогите провинциальному театру! Он должен нести радость, жить, а не существовать!
КОНЕЦ
Сезонный гонорар успешного драматурга в столице составляет 2 - 4 тысячи долларов плюс 8% от сбора.
Средняя стоимость билетов в театрах - 100 - 150 рублей. Делать их дороже бессмысленно. Не такие зарплаты у провинциальных театралов, чтобы тысячу рублей на театр себе прокутить позволить. Зритель в провинции неплатежеспособен. (Стоимость билетов в столице от 300 рублей и до бесконечности.)
Краткое содержание пьесы Александра Мешкова «Конец»
Действие происходит в маленьком курортном городке, который постоянно сотрясают сейсмические катаклизмы. Того и гляди городок исчезнет в недрах земли.
Хозяйка некогда модного бара Линда тем не менее не закрывает его в надежде, что землетрясение скоро прекратится. В баре собираются и местные завсегдатаи, и гости, зрители спектакля. Они беседуют, спорят о смысле жизни, танцуют. Музыканты: гитарист Макс и клавишник Рэкс играют для них любимую музыку. Вокруг царит напряженная атмосфера неразделенной любви. Линда тайно влюблена в Макса. Рэкс неравнодушен к официантке Софии. Макс одержим навязчивой идеей уехать от этого кошмара в неведомую страну Нод и постоянно учит английский язык. Инвалид Бабень рассказывает граничащие с безумным вымыслом эротические истории своего таинственного прошлого. Однажды в бар приходит мать Макса. В молодости она отдала сына в детский дом, а теперь пытается наладить с ним отношения. Но Макс ожесточен. Он не может простить матери своего детского одиночества. На сторону матери встают все участники спектакля. Они объединяются в своем стремлении примирить этих людей. Драматизм нарастает с приходом раскрепощенной Голой Дамы. Она пропагандирует свободу поведения, свободу личности. Неожиданно в бар вбегает обезумевший от ревности любовник Голой Дамы и пытается убить зрителя. Начинается безобразная драка. Когда все стихает, обнаруживается, что Ревнивец сам убит ножом в спину. Подозрение падает на одного из зрителей. Улики неопровержимы. Несчастного уводят на расстрел. Бабень от потрясения неожиданно исцеляется от паралича и танцует зажигательный рок-н-ролл. А гости бара вдруг понимают, что все они являются неделимой частью единого целого, и принимают решение вместе уехать в неведомую землю Нод, чтобы строить новую жизнь. Они полны веры, любви и надежды и поют любимую песню, одну на всех. Но неожиданно чудовищный взрыв земных недр нарушает их Великий замысел...
ЗВОНОК ДРУГУ
P.S. Окрыленный неожиданной драматургической перспективой, звоню Никасу Сафронову.
- Скажи, Никас! Смог бы ты бескорыстно помочь начинающему драматургу и провинциальному театру? - без преамбулы начинаю я.
- Чем помочь? - осторожно спрашивает художник.
- Сделать сценографию для спектакля.
- Кто этот драматург и какой театр?
- Этот драматург - я, а театр - Кировский.
- О чем пьеса? - оживленно спрашивает Никас.
- Действие происходит в курортном кафе перед концом света.
- Любопытно. Думаю, что помогу начинающему драматургу, хотя я сейчас занят у Джигарханяна. Там, в этом кафе, можно повесить мои картины, например...
Бывший курсант Сафронов не колеблясь пришел на выручку курсанту Мешкову. А я уже придумал текст новой мизансцены в моей пьесе, родившийся в свете нашего дружеского соглашения.
Гость спрашивает хозяйку кафе:
- Это случайно не Никаса Сафронова картины у вас висят над баром?
- Да, его. И совсем не случайно. Никас любил здесь сидеть. А когда нечем было расплачиваться, отдавал свои картины...
ВЗГЛЯД С 6-го ЭТАЖА
Почему-то в последнее время принято говорить в основном о бедственном положении сельских врачей и учителей, о разрухе в школах и больницах. Но никогда на высшем уровне не говорилось о бедственном положении работников искусства, актеров, художников. Мы говорим о важности образования и воспитания наших детей, забывая о том, что именно театр с его глубокими традициями является главным звеном в цепи воспитания человека (Эк меня понесло! Глубоко копнул? А?) А при нынешнем положении дел провинциальному театру грозит голодное вымирание! В погоне за куском хлеба уйдут из театра хорошие актеры в сериалы! Дешевое «мыло» и так сегодня захватило души всех домохозяек страны. В погоне за дешевизной продюсеры берут на роли неизвестных, неприхотливых, недорогих актеров. (Которые потом становятся «дорогими».) И, увы, похоже, будущее за «мылом»! Чехов и Островский уйдут в небытие, а в театрах будут проводиться свадьбы и дискотеки. Вы этого хотите?
Полный текст пьесы Александра Мешкова «Конец» читайте здесь:
