Итальянский дневник русской сиделки
Окончание. Начало во вчерашнем номере «КП» и на сайте kp.ua
Краткое содержание предыдущей части.
Простая русская женщина Елена Ивановна выходит на пенсию. Но она еще полна сил и хочет работать! Отчаявшись найти работу на родине, через туристическое агентство нелегально отправляется в Италию на заработки. В Неаполе ее обещали встретить соотечественники и устроить на работу сиделкой. Не встретили. Лена в отчаянии: одна, без знакомых, в чужом городе. Помог попутчик Миша: устроил сиделкой к больному старику. Через неделю ей предлагают покинуть это место. Денег Елене хозяева не заплатили. Она скитается по съемным квартирам, пока не устраивается сиделкой к умирающему дедушке. Через четыре дня старец тихо умирает у нее на руках.
Бабка Мадалена
Следующей моей подопечной была почти слепая и настолько же глухая бабушка Мадалена. На вид ей было примерно лет сто. Вместе с ней жил ее громогласный сын Луиджи с женой, трое его взрослых детей и трое внуков. Ютилась эта семья в просторном трехэтажном доме. Сами они существовали друг на друге в двух комнатах, еще в одной - бабка, я - на кухне, а остальные четыре комнаты сдавали квартирантам. Это была настоящая горячая итальянская семья со всеми вытекающими последствиями. От тесноты и скудности бытия крик по всему дому стоял такой, будто сошлись после матча со своими кричалками разъяренные фанаты «Спартака» и ЦСКА. Бабуля получала пенсию 1000 евро за себя и 1000 за своего умершего супруга. Такой вот странный закон в Италии: супруг умер, а бабушки получают за них пенсию до тех пор, пока сами не помрут. Все взрослые в этой семье работали. Тем не менее здесь считалось большим грехом выбросить какую-нибудь старую майку, половую тряпку или гнилой фрукт, а за перерасход оливкового масла могли подвергнуть суду Линча. В доме было много ненужного хлама: коробки из-под продуктов, сломанные стулья и велосипеды, старая одежда и стеклянная посуда. В результате такой чрезмерной бережливости собранные в саду фрукты гнили, продукты, крупы, макароны пропадали. По кладовке степенно и гордо бегали довольные жизнью сытые итальянские крысы.
Бабка меня возненавидела с первого дня как класс. Она неусыпно следила за мной, словно царский филер: как бы я чего не украла, как бы не съела лишнего. Когда я готовила ей пищу, она непременно стояла рядом с плитой, контролировала расход ингредиентов и что-то нервное в лицо бросала мне время от времени.
- Ты много используешь детерсиво (моющие средства)! - хрипло кричала она мне. - Масла так много не лей! Не трогай яйца!
- Успокойся! - говорила я ей. - Дольше проживешь!
У бабки Мадалены был рак горла. Я по нескольку раз в день промывала ей горло специальным раствором и помогала отхаркиваться. Впрочем, ненавидела Мадалена всех сиделок, которые были с ней до меня. Еще она ненавидела дуче Муссолини, потому что во время войны ей чуть ниже спины угодила шальная пуля и бабка на всю жизнь осталась хромой.
- Шпорка путана! - кричала она мне, после того как я сделала ей массаж. (Между прочим, бесплатно.)
- Вай фанкулло! - отвечала я ей. Что означало - «иди туда, куда тебя ранили». Я позволяла себе некоторые филологические изыски, поскольку бабка была глухая. Глухая, но неглупая. Она все понимала.
Конец Мадалены
Шла неделя за неделей. Я привыкла к макаронам. Один раз в неделю у меня выходной. Гуляю по городу. Глазею на витрины. Летом - пляж, море, солнце. Бабушка Мадалена время от времени имела обыкновение гулять сама по себе. Я не успевала за ней приглядывать. Однажды она упала и оцарапала ножку. Она ничего не сказала мне, но зато пожаловалась сыну на то, что я не доглядела за ней. Он прибежал ко мне вне себя от гнева, волосы дыбом, из ноздрей дым, с пронзительными криками, как если бы ему случилось рожать. Я пыталась возразить ему, но он неожиданно ударил меня.
- Вон отсюда! - кричал он и топал ногами.
Кровь бросилась мне в голову. От обиды и бессилия я чуть было не схватилась за нож. Но ограничилась тем, что стала просто собирать вещи. Прибежала жена Франческа и стала уговаривать меня остаться. Долго уговаривала. Я была неумолима. Вдруг захотелось домой, в немытую Россию.
- Мадалена вас так любит! - говорила Франческа. Этот аргумент меня сломил. Я-то об этом не догадывалась! Бабушке становилось день ото дня все хуже. Она редко поднималась с постели, сидела в кресле. Сын Луиджи даже не купил ей кресло на колесиках. Я волочила кресло по полу, куда она прикажет. Эта семейка вообще перестала навещать бабулю. Им стало противно. А мне ее было жалко.
Однажды я буквально вытащила Мадалену с того света. Среди ночи услышала, как она вдруг захрипела, застонала. Я включила свет. Бабушка лежала синяя, как Аватар. Она не дышала. Пульса не было. В панике я стала делать ей искусственное дыхание, рот в рот, и массаж сердца. Она возвратилась в наш мир и некоторое время, как мне показалось, смотрела на меня с благодарностью. Ее увезли в больницу. Я переехала туда с ней. А когда мы привезли ее обратно, она уже не поднималась с постели. Я просыпалась по нескольку раз за ночь - полоскать бабушке горло и менять подгузники. Я жила в полусне, как зомби. Ни телевизора, ни газет, ни выходных. За последние сорок ночей я ни разу не спала более 3 часов. В очередной раз меняя подгузники, я неожиданно поймала на себе пристальный и тревожный взгляд бабушки Мадалены.
- Может, хватит мучиться, Мадалена? - тихо спросила я бабушку.
И вдруг я почувствовала по ее взгляду, что она меня поняла! Мадалена зашевелилась, что-то пыталась сказать, но через мгновение испустила дух. Я потом долго корила себя за этот свой последний укор... Я проработала с Мадаленой семь долгих унизительных месяцев. Кстати, Луиджи тоже умер от рака через несколько месяцев…
Старый друг лучше ста старух
Снова я на площади Бус. Шум, суета. Знакомые все лица. «Привет! Привет!» Крики: «Уно евро! Ду евро!» Пьяные русские. Одна женщина подкинула мне номер телефона. Позвонила. Сказали: «Приезжай!»
Мой новый подопечный - милый старичок Винченцо. 83 года. Общительный и улыбчивый. Всю жизнь проработал маляром. Заядлый футбольный фанат. Тиффози, как их там называют. Любил писать картины в молодости. Его дом - это длинный такой сарай. В нем живут истеричный сын Винченцо - Томазо с женой Лючией и трое взрослых, но шумных детей. В доме так же грязно и полно хлама, это, наверное, национальное. Я живу теперь на кухне, у меня собственная кровать и тумбочка. Шкафа нет, поэтому вся одежда хранится в чемодане. Обязанности просты: в 8.00 - кофе Винченцо. Убираю только у него. Погуляем после кофе и укладываю его в постельку. Винченцо, мой терпеливый учитель, учит меня итальянскому языку. В 10.00 уже свободна. Правда, свобода здесь, впрочем, как и вообще в этой жизни, относительна. Уйти никуда нельзя. В обед покормлю, и снова с 14.00 до 19.00 - свобода. Томазо обещал мне сделать легальные документы. Иногда правительство Италии дает команду легализовать нелегалов. Я дала Томазо 600 евро, чтобы он заплатил за меня налоги, и 500 евро на оформление документов. Справку об уплате налогов он мне принес, а вот документов о моей легализации я так и не увидела, впрочем, как и 500 евро.
Болезнь подкралась незаметно
Заболеть нелегалу на чужбине раз плюнуть. Кормят нас частенько просроченными продуктами. Общаться приходится в основном с больными, умирающими людьми. Болезненная, недобрая энергетика проникала в меня, и однажды меня свалила неведомая хворь. Я потеряла сон, аппетит и резко пожелтела. За пару недель потеряла 8 килограммов. Открылась кровавая рвота. Однажды я купила себе пальто (мерзнуть шибко стала) и, стоя дома перед зеркалом, потеряла сознание.
- Ну вот и пришел твой черед, - подумала я тогда, проваливаясь во мрак. - Зачем же я пальто покупала?
У меня открылось желудочное кровотечение. Томазо на машине отвез меня в больницу.
- Мне надо домой! - горько плакала я по дороге в больницу. - Я не хочу умереть здесь…
- Не волнуйся, мы тебя вылечим! - успокаивала меня его жена Лючия. - Только не уезжай!
Их понять можно. Беда большинства русских служанок и сиделок в том, что они бухают втихаря. Я же, непьющая, - редкость. Раритет!
В моей палате пять женщин. Справа от меня - бабушка, капризная, как дитя. То ей не так, то ей не эдак, не шумите, принесите, унесите! Умерла в первую же ночь моего пребывания. Страшно мне стало. У меня было воспаление желчного пузыря и обострилась язва желудка.
Утро наше начинается со стремительного десанта врачей, медсестер, уборщиков, нянечек. Они, словно «белые береты», молча врываются в палату, делают уколы, моют полы, меняют постель, дают лекарства, щупают, тискают, осматривают и исчезают до следующего утра. Я лежала в больнице неделю. Бесплатно. Лекарства мне покупала Лючия. Я выздоровела.
- Я так рад, что ты вернулась! - сказал мне Винченцо, когда я вошла в его спальню. Мне стало тепло на душе. Винченцо стал для меня как бы родственником.
Прощай, сытая чужбина!
Я работала в этой семье два года. Они были хорошие люди. Но для меня прежде всего они были хозяева. Это незначительное обстоятельство сильно давит на психику.
Добрые соседи, супруги Пэпино и Микелина, каждый день здороваются со мной, спрашивают про Россию. А я не могу рассказывать: слезы давят. Скучаю - не могу! Нет! Здесь красиво! Я бы здесь, возможно бы, и жила, но только не сиделкой. А так, пенсионеркой с ихней пенсией. Я приняла решение ехать домой. Не знаю, надолго ли? Ведь в России меня ждет пенсия в 3 тысячи рублей, холод, одиночество и безработица. Здесь, в Италии, я зарабатывала по 600 евро в месяц. А со знанием языка здесь можно зарабатывать до 1000!
Когда я зашла попрощаться с Винченцо, он лежал с закрытыми, совершенно мокрыми глазами.
- Не плачь, Винченцо, - сказала я, а у самой комок в горле.
- Не уезжай, - сказал он, не открывая глаз. - Побудь еще со мной. Это недолго. Мне ведь совсем немного осталось жить.
- Не могу, Винченцо, - я с трудом сдерживала слезы. - Прости меня…
- Я тебя очень люблю, - тихо-тихо прошептал он и сжал мою руку.
- Я тебя тоже люблю, - ответила я и перестала сдерживать слезы.
Конец
Когда пересекала границу, меня задержали. Виза-то у меня просрочена! Но я предъявила справку о том, что уплатила налоги за год, которую мне сделал Томазо. Пропустили. А по Винченцо иногда скучаю…
Денежки
Такая разная старость
В развитых странах пенсия составляет в среднем 60% от заработной платы. В Италии и Испании - 90%.
В Греции пенсия не опускается ниже уровня зарплаты. А в Дании она может достигнуть 130% от последней зарплаты, если была значительно ниже средней по стране. С учетом таких факторов, как средняя продолжительность жизни, возраст выхода на пенсию и индексация размера выплат, средний размер пенсий в абсолютных цифрах, по данным ООН, выглядит так: в Дании - $34 тыс. в год. В Нидерландах $32 700. В Люксембурге и Греции - $30-220. По официальным данным, средняя пенсия в Италии составляет 1000 евро в месяц, однако на деле половина итальянских старичков получает всего около 500 евро в месяц. Наши пенсионеры завидуют такой бедности.
