Война двух матерей за одну дочь
- Ксенечка у меня умница: стихи читает, песни поет, со всеми дружит. Я же ее, как цветочек, растила, - последние слова Людмила Торчанина, 38-летняя медсестра Одесской горбольницы №1, глотает со слезами.
Мы заходим в ее дом в селе Марьяновка. Ксения спит, но это не беда: бабушка смело будит девчушку. Мама ведь сутки была на работе (Людмила трудится в приемном отделении посменно), и девочка с самого утра только и спрашивает, когда же эти больные отпустят ее маму домой? Услышав голоса в коридоре, из спальни выбегает пухленькая девочка в ярко-голубом платьице. В секунды Людмила подхватывает ее на руки и, уткнувшись лицом в тонкие, как паутинки, волосы, что-то шепчет на ухо.
Из этого разговора я слышу только Ксенино: «Ты меня не отдашь? Никому?» Людмила, обреченно улыбаясь, повторяет тоже шепотом: «Что ты? Никогда!» Но в глаза не смотрит.
Врать плохо, учат хорошие мамы и папы своих малышей. Людмила - хорошая мать. Но сказать ребенку правду она не в силах. А правда такова: Людмила - не родная мама Ксении и даже не приемная. Раньше она была опекуном девочки, но в феврале 2009 года Верховный суд лишил женщину и этого статуса. Выполняя волю судей, она должна была отдать тогда трехлетнее дитя, свою надежду и отраду, биологической матери, которая отказалась от дочки в роддоме.
С тех пор прошло почти два года. О новом приговоре Ксения пока ничего не знает, но уже сполна ощутила на себе силу закона.
- Не нравилось мне жить с братиками и сестрой, - раззнакомившись, Ксения рассказывает свою историю, как взрослая, задумчиво качает головой, вздыхает и опускает глаза в пол. - Они и ругаются, и дерутся, в кровать писают. А кушать тетя - мама Олеся (именно так Ксения и называет свою родную мать) насыпала в грязные тарелки. А если я плакала, то била.
- Ты к ним еще хочешь? - спрашиваю осторожно, чтобы не дай бог не вызвать слезы у 5-летнего ребенка. Но Ксения не плачет. Шустро вспрыгивает с дивана на стул, где сидит Людмила, крепко целует ее в щеку и поворачивается ко мне. Понятно? Сейчас Ксении не нужен никто, кроме этой женщины с потускневшими от слез глазами.
ДОЧКА ПОД РАСПИСКУ
В драматической истории все решили не деньги и не здравый смысл, а законы. Те самые законы, которые простые сельские люди, вроде Людмилы Торчаниной и ее ныне покойного мужа Александра, не знали. А взяв под опеку грудного ребенка (на тот момент Ксении было полтора месяца), так вжились в новые роли папы и мамы, что махнули рукой на разные статьи и параграфы. Теперь, после мытарств по судам, Людмила свои права знает. Сейчас у нее есть разрешение снова взять к себе Ксению, подписанное чиновниками из Овидиопольской райадминистрации и прокурором.
Но «побыть мамой» ей разрешено только месяц, с 23 ноября по 23 декабря.
Официально девочка в гостях, а фактически - Людмила выхаживает ребенка после болезни. Кишечную палочку Ксения подхватила в доме у родной мамы, 26-летней Олеси Васильевой. Случилось это через полтора месяца после того, как девочку вернули в родную семью.
- Когда я узнала, что Ксения в больнице, помчалась туда, - вспоминает Людмила Торчанина. - Всего за месяц девочка похудела на 7 килограммов, лицо заострилось - страшно глянуть. В больницу ее привезли в обносках: на грязной куртке дырки прожжены, на ногах туфли, а не сапоги, несмотря на холод. Моя девочка, которую всегда сложно было уговорить поесть, за пару минут буквально проглотила миску картошки, а потом бережно прижала к груди печенье. Изголодалась у Олеси…
…На болезненный вид девочки первой обратила внимание Вера Замеховская, врач-терапевт амбулатории села Надлиманское - там живет Олеся Васильева с пожилой мамой и теперь уже четырьмя детьми.
- Все детишки простужены, а Олеся ни к врачу, ни в аптеку не идет, - вспоминает медик. - Говорит: народными методами лечу! А на самом деле у нее денег нет. Все дети грязные, но Ксения выглядела хуже всех: колготки порваны, ногти длинные, волосы немытые. И анализы у нее плохими оказались. Мы подозревали пневмонию. Да только Олеся врачей с неохотой в дом пускала.
Через пару дней после терапевта к детям наведалась педиатр. Малышка спала, прижав ноги к животу. Услышав шум, проснулась и тут же призналась доктору, что рвала, поносила и плакала.
- В больницу! Немедленно! - телефоны амбулатории обрывали чиновники из службы по делам детей районной администрации. И требовали сообщать о состоянии девочки чуть ли не каждый час.
К поездке в больницу Олеся готовила Ксению полдня. Сельские сплетницы говорили, что просто отмыть не могла. Районные педиатры поставили диагноз «энтероколит» и заключили: если бы еще промедлили без лечения, то финал оказался бы трагическим.
По словам врачей, Олеся на все это реагировала спокойно. И даже не особо засиживалась возле дочки в больнице - на долгое время уезжала в гости к друзьям. А когда Ксению стали готовить к выписке, сама предложила Людмиле Торчаниной забрать девочку «на каникулы», чтобы слегка оздоровить ее.
Людмила вновь ощутила себя счастливой. Олеся написала расписку - не возражаю. Но прежде спросила у Ксении, хочет ли к она Людмиле. Какие эмоции переполняли при этом ребенка, опустим: обе мамы описывают их по-своему.
- А мои платья ты не продала? А велосипед тоже дома, на месте? - щебетала девочка. - Мама Люда, ну поехали скорее домой, в Марьяновку!
|
КОМОЧЕК СЧАСТЬЯ
Семь лет брака принесли Александру и Людмиле Торчаниным уютный дом, стабильный заработок и семейную гармонию. Не хватало только главного - детей. Врачи помочь не могли. Вскоре супруги решили: возьмут чужого малыша.
- Я хотела пройти весь путь материнства, - вспоминает Людмила. - Чтобы купать, пеленать, укладывать спать, слышать агуканье, первые слова.
6 февраля 2006 года из Овидиополя сообщили, что в роддоме непутевая мама отказалась от здоровой девочки. Для Торчаниных это был шанс. Главный педиатр района Николай Осадчий заверил: родители маленькой «отказницы» подписали соответствующие документы в присутствии представителей милиции и отдела образования (именно эта структура занималась в то время проблемами отказных детей, опекунства и усыновления). И бумагу эту он может показать Торчаниным.
На получение справок Людмиле и Александру понадобилось меньше месяца: 28 февраля сельсовет Марьяновки назначил их опекунами. В конце марта Ксению (имя новорожденной дали биологические родители и зарегистрировали ее на фамилию отца) привезли домой.
- Тогда инспектор из районо сказала: в течение двух месяцев нам, опекунам, дадут право стать приемными родителями, - вспоминает Людмила. - О родной матери Ксении я тогда и знать не хотела.
Впервые об Олесе Людмила услышала через два месяца после того, как обрела дочь. Чиновники, обязанные выполнить формальности, связанные с удочерением, не звонили, и Людмила отправилась в путешествие по кабинетам сама. Но застать на месте нужного инспектора никак не удавалось: она была то на курсах повышения квалификации, то в суде, то в командировке или в отпуске. А время шло. Людмила не особо нервничала. Вот диатез у Ксении - это действительно повод для беспокойства! Пока в коридоре райадминистрации Торчинину не остановила глава сельсовета.
- Люда, трудно это произнести, но ты должна знать: удочерение вам не оформят. Родная мать захотела забрать Ксению. Есть такое право, пока ребенку не исполнилось полгода.
На тот момент Ксении «стукнуло» четыре месяца. Не помня себя от ужаса, Людмила помчалась домой. Схватила дитя на руки, прижала и выдохнула: «Не отдам».
|
«ЭТО - НЕ РЕБЕНОК, А ГНОЙ»
В третий раз Олеся Васильева забеременела в 21 год. Она вышла замуж и родила первенца Валеру, едва окончив школу в селе Надлиманское. Вскоре появился второй ребенок - девочка Ира. А потом настала очередь Ксении.
Олеся скрывала свою беременность от мужа и матери (поговаривают, боялась супруга, подозревавшего ее в неверности). Не знали об «интересном положении» женщины и местные врачи. Сплетни по селу поползли в конце января. Тогда же и медики в дом постучали.
- Олеся отрицала свою беременность, - вспоминает терапевт Вера Замеховская. - Хоть и живот был приличных размеров, и налитая грудь. Я потребовала принести справку от гинеколога. А вдруг действительно проблемы со здоровьем по женской части?
Олеся поехала в районную больницу через два дня. А на третий родила доношенную девочку.
Акушеры такое не забудут. Васильева, которая уже произвела на свет двоих детей, даже не подозревала, какой у нее большой срок, и просила прервать беременность…
- Ей этот ребенок не нужен был с самого начала, - вспоминает главный педиатр района Николай Осадчий. - Смотреть даже не хотела, к груди не приложила. Женщины, что лежали с ней в послеродовой палате, подтверждают это. Я написал «отказную» на ребенка, прочитал ее вслух Олесе и ее мужу. Они глянули и подписали.
Через три дня после родов здоровая и вменяемая Олеся уехала домой одна. И ни разу не навестила Ксению в больнице. Зачем? Третий ребенок оказался лишним.
Мать Олеси, Тамара, стыдила сельских кумушек за сплетни о «брошенном ребенке».
- Да Олеся тяжелую операцию перенесла, литр гноя из нее выкачали!
Для приемных родителей Ксения стала целым миром, а для родных - лишь удаленным гнойником…
ВОЙНА ДЛИНОЮ В ДВА ГОДА
Впервые Людмила и Олеся встретились в районном суде Овидиополя осенью 2006 года. Первая требовала лишить «конкурентку» родительских прав на Ксению, вторая доказывала, что опекуны должны отдать девочку ей. У Людмилы были муж и единственное обожаемое дитя. Олеся к той поре развелась с супругом, но уже носила под сердцем четвертого ребенка.
Материнские чувства вспыхнули в Олесе неожиданно. Впрочем, в службе по делам детей, в ведение которой передали из отдела образования материалы об «отказниках», ее старательно убеждали одуматься и забрать Ксению. Не берусь судить, правильно ли поступали женщины-госслужащие, которые знали, что у Ксении - любящие опекуны.
- Не болит за нее душа, - отбивалась Олеся. - Двое малых дома, муж покалечился (накануне родов он якобы попал в ДТП). За какие деньги мне еще ее растить?
Оставалось лишь заверить отказ нотариально. Но вдруг Олеся с матерью, которой о брошенном ребенке рассказал глава сельсовета Виктор Гвоздовский, и адвокатом примчались в Марьяновку.
- Люди пришли защищать Людмилу Торчанину с топорами и вилами, - вспоминает Виктор Гвоздовский. - Все село горой за нее: работящая, в ребенке души не чает. А нас, приехавших забирать девочку, такими словами обзывали, что вспоминать не хочется.
В итоге марьяновские депутаты отказались отменять свое решение об опекунстве.
Посыпались заявления в прокуратуру, иски в суд. Через год и семь месяцев Овидиопольский районный суд лишил Олесю родительских прав. Мотивация такая: ребенка Васильева изначально не хотела, о его судьбе не беспокоилась и, возможно, просто пытается добиться дополнительных выплат.
Апелляционный суд с приговором не согласился. Нет по закону оформленных документов. Значит, мать не отказалась от ребенка до полугода и имеет право его вернуть. Тем более что теперь Олеся утверждала: послеродовой психоз прошел, а вместе с ним и желание отказаться от Ксении.
Из Верховного суда Торчаниным прислали приговор по почте - с 18 февраля 2009 года для девочки они стали никем.
Увидеть, как Ксению увозят навсегда, Александру Торчанину было не суждено. Его сердце не выдержало - разорвалось от инфаркта. А после похорон Людмила, наплевав на все законы и приговоры, спрятала девочку у родственников.
Судебные исполнители приехали забирать Ксению как раз на девятый, поминальный день. Предъявляли бумаги, заглядывали в каждый угол и шкаф - искали ребенка. И сгорали от взглядов родни, собравшейся за скорбным столом. Что поделаешь, решение суда священно…
Людмила мыкалась с Ксенией по родственникам и друзьям полтора года. Жила в России. А потом пришлось вернуться.
- Сбережения кончились, - вспоминает она. - Пошла на работу. Оттуда, из больницы, 5 октября Ксенечку и забрали.
Перед этим женщину несколько часов убеждали в прокуратуре «сдаться»: всех, мол, уморила своей материнской любовью. А ведь на самом деле - чужая тетка. Местный прокурор даже пригрозил тюремным сроком и штрафом. «Мамочка!» - плакала Ксения, когда ее уводили милиционеры, и тянула руки к рыдающей Людмиле.
|
«ЗАБЕРУТ ДЕТЕЙ - ПОЙДУ НА УБИЙСТВО»
Кто Олеся: кукушка, вдруг превратившаяся в заботливую наседку? Сметливая особа, решившая поддержать семейство «детскими» деньгами? Деревенская простушка, рожающая погодков с бездумным упорством автомата?
- Правду хотите? - меня встречает высохшая, какая-то бесцветная, безвозрастная женщина. Под глазами - потеки туши, крашеные волосы спрятаны под неуклюжей шапкой. Низким, хриплым, едва слышным голосом она приглашает меня в дом. Мол, идите и посмотрите, как мы живем.
Рассказывает о ремонте, на который ушло 12 тысяч гривен, о новом телевизоре - «Все для детей!» - и бездушных чиновниках. Стараюсь не видеть хлама в коридоре, едва держащихся на петлях дверей и малыша в обносках - четвертого ребенка Олеси.
- Я виновата, бросила дочку, - собирается привычно заплакать Олеся. - Но меня в больнице обманули! Сказали, пока свои домашние проблемы улажу, девочка побудет под присмотром. А беременность скрывала, чтобы люди не сглазили. Потом хотела дочку назад получить мирно, но Торчанины ни в какую…
Объяснения Олеси точь-в-точь соответствуют наставлениям адвоката. Женщина ни на слово не отходит от того, что написано в судебном иске.
Мать Олеси помогает ей нервным криком:
- Вам все соседи подтвердят, какие у нас все дети хорошие! И Ксюше здесь неплохо было. Она только об отце покойном вспоминала, а о матери ни слова! Хотя однажды сказала: «Мама Люда пила». Чем Торчанина лучше нас?!
- А ребенку не жалко рвать сердце? То одна мама, то другая… - пытаюсь достучаться до сострадания.
- Она моя - и точка! Почему я должна уступать? Пусть только не вернет ребенка после 23 декабря… - отвечают мне будто о судьбе вещи, хоть и ценной.
- Правда, что Ксению от вас в больницу еле живую довезли?
- Все дети болеют, - Олеся опускает глаза и растерянно поглядывает на мой диктофон. - Денег мало… Младший подрастет - сразу пойду на работу. Даже в поле! Если кто-то попытается лишить меня родительских прав на Ксюшу и остальных детей - я на убийство пойду. Пусть даже не пробуют!
На прощание Олеся попросила разрешения обратиться за помощью, если вдруг ее попытаются оставить без детей. А телефон уже обрывала Людмила, беспокоясь о том, поможет ли статья в ее беде. Одна уверена, что мать - эта та, которая родила и готова воспитать, вторая - та, что уже вложила в ребенка всю себя. Наверное, стоило бы прислушаться к самой Ксении. Но с детскими страданиями, пусть даже они такие же сложные, как и у взрослых, судьи считаться не могут. Закон, увы, без чувств. Ему виднее, кто мать.
Фото автора.
КСТАТИ
Свободные от эмоций
Упоминание о Ксении у чиновников Овидиопольской РА вызывает нервную дрожь.
- Наша задача - не навредить ребенку, но при этом делать все по закону, - уверяет замглавы Овидиопольской администрации Борис Дубчак. - Мы не можем руководствоваться одними эмоциями.
- В тот год мы только начали заниматься делами «отказных» детей, - вспоминает начальник отдела по делам детей, ответственная за документацию по Ксении, Мария Андреева. - Было много материалов, пока все пересмотрели - время прошло. О том, что родная мама девочки жива и у нее есть время для раздумий, Торчаниных должны были предупредить инспекторы отдела образования, не мы. Думаю, их предупредили. Просто они из-за своих родительских забот не придали этому значения. Родная мама решила вернуть ребенка вовремя. И даже если бы мы и хотели, чтобы девочка осталась у Людмилы Торчаниной, это бессмысленно. Наши желания к делу не пришьешь.
О том, что в этой истории эмоции вне закона, говорит и начальник Центра социальных служб для детей Ирина Сапсай. Именно ей положено сейчас контролировать ситуацию в семье Олеси Васильевой.
- Эта семья живет бедно, но мирно, - рассказывает Ирина. - На учете как неблагополучные они не стояли. А то, что Ксения заболела, а Олеся живет без мужа с четырьмя детьми - это разве повод лишать ее материнства?
Теперь общую беду чиновники предложили Олесе и Людмиле решать самим. Если любят, то поделятся. Примерно так, как сделали это после болезни Ксении. А им, госслужащим, свободным от эмоций, ничего не остается, как наблюдать.
Новый виток «войны» они ждут 23 декабря. Но Людмила говорит уже сейчас: проститься с ребенком еще раз не сможет. И ради дочки она пойдет на все. Как и Олеся.
