Окно в природу: Воронежские ветряки
Служили они человеку верно, используя силы природы, и долго - до появленья пара и электричества, и, как мамонты, постепенно исчезли, оставив лишь кое-где свои «кости». По глупости люди часто помогали мельницам «уходить». В кинохронике я как-то видел: молодые артиллеристы в 18-м году минувшего века забавлялись стрельбой из пушки по стоявшим везде на виду ветрякам. Выстрел - и под хохот «отречемся от старого мира» щепки летели от старушки, десятки лет махавшей крыльями.
Остались от этих древних «мамонтов» исключительно редкие сегодня башни, чаще всего без крыльев, да еще рассказы уходящих из жизни людей.
Я в детстве запомнил в нашем селе три ветряка. Один, как ни странно, стоял в центре селенья, другие - за селом на буграх. Во время войны 40-х годов одну мельницу растащили солдаты на дрова полевых кухонь, две другие исчезли тихо и незаметно, словно бы улетели куда-то.
Уже работая в «Комсомолке», в вятских краях увидел я мельницу, уже отслужившую, но видом своим украшавшую околицу деревеньки. Я написал об этой находке и получил десятка три откликов, по которым можно было судить: сельский человек понимал - церковь и мельница украшали мир его жизни. Спрашивали: а не сохранились ли еще где-нибудь дорогие для памяти ветряки? И я словно бы «заболел мельницами». Отыскал две водяные мельницы и несколько ветряков. Одно из писем-откликов было из пушкинского Михайловского от хранителя музея-заповедника Семёна Степановича Гейченко. В письме пропел он хвалу скромной моей заметке в газете и рассказал, как много было когда-то мельниц везде, как служили они человеку и как украшали сельский пейзаж. «Они были и тут, вблизи Михайловского, и писанье твое подсказало мне мысль немедленно восстановить хотя бы одну. Как поставим - сразу пошлю телеграмму, и ты приезжай».
Месяца через три телеграмма пришла, и я поехал к «Домовому», как шутливо называл себя хранитель пушкинского сельца и всего, что его окружало.
Встретив, Семён Степанович взял меня под руку и повел за домик няни в усадьбе. «Гляди…» И я увидел, как ветрячок, сооруженный у Сороти, своим присутствием отодвинул живописный пейзаж - речка среди холмов - во времена Пушкина.
Пейзаж имеет громадную власть над чувствами человека. Всё, что впитала душа в годы детства, будет вспоминаться всю жизнь, будет звать к себе, и даже вечный покой, как Пушкин, многие обретают на малой родине. Но пейзаж можно и загубить, «оскорбить» какой-нибудь неуместной постройкой, вырубкою деревьев, карьером для добыванья песка и камня, чем-либо еще. Такое, к сожалению, случается.
ОСТАТКИ (а часто останки мельниц) я стал искать всюду, куда заносили малые и большие заботы. Увидел несколько мельниц во Франции, в Швейцарии, нашел водяную действующую старушку в Австрии, любовался мельницами в Голландии (когда-то их было тут более десяти тысяч, сейчас осталась тысяча - их берегут и объявили культурным наследием человечества).
Исключая Голландию, всюду ветряки были ветхими и представляют лишь ценность как часть сооружений минувших времён. Кое-где их подновляют и укрепляют, даже и восстанавливают заново, к восторгу тех, кто видел мельницы живыми, и тех, кто видит в них связь человека с природой.
Мастера-реставраторы из Саранска (при моем «подзуживании») заново отстроили ветряк (не макет, а работающую мельницу!) в лермонтовских Тарханах. Мельница сразу стала одним из самых привлекательных экспонатов музея-заповедника. Те же мастера в рязанском селе Конобеево ветряку, ставшему похожим на силосную башню, вернули крылья. И эта деревянная птица сразу добавила очарованья селу. Куряне то ли построили, то ли перевезли откуда-то к шоссе, ведущему в Белгород, хорошо отстроенный ветрячок. Это строенье запоминают все, кто тут проезжает. Многим хочется не просто полюбоваться мельницей, но и глянуть в её нутро, где «все крутится и вращается».
А недавно друзья из воронежского заповедника, кое-что поразведав, предложили снарядить маленькую экспедицию по степному Черноземью - посмотреть остатки того, что многие лета служило крестьянам. За два дня мы увидели три ветряка. Один «чуть живым» стоял на хуторе Таловского района. Сруб-«восьмерик» из дубовых плах светился, как решето. От крыльев почти ничего не осталось. Но на пригорке эта доживающая реликвия все равно выглядела живописной и привлекательной (посмотрите на верхний снимок).
Хуторские старушки, увидев нашу команду, забеспокоились - не хотим ли повредить мельницу. Но, выслушав «прихожан», наперебой стали рассказывать об истории ветряка, о хороших и плохих мельниках и о том, что на мельницу они молятся, как на церковь. «Мы думаем: упадет мельница, и хутор исчезнет».
В другом месте (Воробьёвский район), напротив, всё радовало. Заведующий отделом культуры района Василий Викторович Козлов у живописного прудика в степной балке обустраивал место для фестивалей живущих по соседству «москалей» и «хохлов». Мельница в этом местечке выглядит, как призывный маяк. Перевезенная из какой-то умершей деревни, она поставлена на хороший фундамент, к ней непонятно как привезен откуда-то пятнадцатитонный камень. И все постройки вокруг выглядят живописно и привлекательно.
Уже под вечер в Таловском районе увидели мы довольно крепкий ветряк, но без «шапки», без крыльев и механизмов внутри. Снимок его мы показали в Воронеже Александру Серафимовичу Попову, известному едва ли не каждому человеку в городе. Имея три высших образованья, Серафимыч посвятил себя служению людям. Вблизи авиационного завода он возродил гибнущий парк, наполненный сейчас ребятишками и матерями с малышами в колясках. Другое чудо этого человека - зоосад, созданный рядом с парком. Я слышал об этом, но представлял его лишь живым уголком, какие бывают при школах. Но директор Московского зоопарка Владимир Владимирович Спицин настойчиво посоветовал заглянуть в зоосад. И я увидел пространство, населенное тысячей разных зверей и птиц, в том числе крокодилами, питонами, медведями, волками, верблюдами и осликами, кабанами, лисицами, зайцами, орлами и перепелками, совами и экзотическими рыбами. «Начинали все с аквариума», - сказал Серафимыч, показывая замечательное свое хозяйство и знакомя с коллективом людей, состоящим из таких же энтузиастов, как он. «Вход для детей в наш зоосад бесплатный. Это не значит, что он не нуждается в средствах. Его поддерживают из воронежского бюджета. Но не все могут сегодня заплатить за билет. Мы решили: с детей - не брать. И это - возможность побывать у нас всем, кто захочет. Те, кому родители дают рубли «на мороженое», покупают его, а сверх того - сувениры, буклеты, наклейки, открытки. В итоге зоосад не внакладе, но дети избавлены от принужденья платить за вход. Зоосад всегда полон - сто пятьдесят тысяч посетителей в год!»
|
Старый хуторской ветрячок. |
ОСЕРАФИМЫЧЕ и его процветающем в наши дни детище важно сказать особо, в подробностях. А сейчас вернемся к ветряным мельницам. Во дворе дома на краю селенья Новая Усмань Серафимыч показал нам недавно вырытый пруд и много разных предметов деревенского быта - самовары, горшки, ухваты, утюги, прялки. Своими руками сложил он русскую печь. Стоит тут и мельница, построенная Серафимычем «для себя». Но эта постройка с крыльями напоминала экзотический экспонат а-ля Диснейленд, а мы показали ему фотографии мельниц, какими были они в жизни степного края. «Перевезти одного «мамонта» к пруду - и будет он центром этнографического музея…» «Стоп! Не надо более говорить. Все остальное я уже знаю, как сделать!» - весело хлопнул по столу кулаком деловой и веселый мужик.
Уже в Москву он мне позвонил: «Все увиденные вами мельницы я посетил. Нашел еще две. Одну перевезем к пруду, я уже договорился с селянами, где стоит мельница, и с мужиками, которые бережно разберут, перевезут, установят, починят. Я во всём буду участвовать сам. Непременно подключу ребят-волонтеров, которые путешествуют в наших местах на машинах. Они будут собирать нужные для музея предметы. Я тщательно этих ребят подберу, снабжу нужными документами, уже наметил, куда и самому надо съездить. Зоосад стоит на крепких ногах. Я останусь в нём консультантом, а все силы и время - музею! Хорошо понимаю, как важно его создать в наши дни».
Замечательный человек Александр Серафимович! Уверен, новый губернатор в Воронеже Алексей Васильевич Гордеев, сам с рязанских земель, оценит хорошую инициативу бескорыстного человека.
