Как Антон Макаренко стал офицером НКВД
Накануне этой даты «Комсомолка» открыла страницу его биографии, которая прежде не предавалась гласности.
Старший по шантрапе
75 лет назад главным городом Украины стал Киев. Из Харькова - первой столицы - на берега Днепра потянулись наркомы и их заместители, секретари ЦК, их жены, дети и тещи…
Средь общей суеты переезд в Киев Антона Семеновича Макаренко, его гражданской жены Галины Стахиевны Салько, приемного сына Льва и племянницы Олимпиады прошел незамеченным. Автор «Педагогической поэмы» без сожаления оставил в Харькове работу в коммуне им. Дзержинского. Теперь его ждала иная должность - помощника начальника отдела трудовых колоний в Народном комиссариате внутренних дел УССР. Или, попросту говоря, в НКВД.
Витком карьеры Антон Семенович был обязан вышедшему в апреле 1935 года Постановлению ЦИК и СНК СССР «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних». (Отсюда берут начало подразделения по делам несовершеннолетних в органах внутренних дел и смертная казнь за совершенные преступления начиная с 12-летнего возраста). А еще за Макаренко ходатайствовал «буревестник революции» Максим Горький - литератор, не чужой в чекистских кругах.
В НКВД Украины создали отдел, поселившийся в здании на улице Рейтарской, 27. В функции Макаренко входило руководство воспитательной работой в учреждениях, переданных Наркомату из ведения не справившихся с малолетней шантрапой «освитян». А это почти полсотни приемников-распределителей и трудовых колоний.
Долгие годы служба Антона Семеновича в НКВД оставалась за кадром официальной биографии. Супруга, Галина Стахиевна, после смерти мужа взяла на себя обязанности цензора литературно-педагогического наследия и позаботилась, чтобы в энциклопедиях и справочниках этот период не упоминался. И когда мне в архиве попалось в руки личное дело и послужной список, заполненный знакомым каллиграфическим почерком, я почувствовал себя почти Колумбом…
Брат - белогвардеец, жену исключили из партии
Впрочем, вскоре я понял: в личное дело, как в скифские курганы, уже кто-то лазил. Нумерация листов исправлена, да и сама папка оказалась тонкой, будто речь шла о банковском служащем без опыта работы. А ведь приход 47-летнего Макаренко на должность офицера НКВД таил немало вопросов! Например, как кадровики самого грозного ведомства Страны Советов упустили из виду вполне «расстрельные» факты? Родной брат новоиспеченного чекиста, Виталий Макаренко, - белогвардейский офицер армии Деникина, после победы большевиков эмигрировал во Францию и жил там в добром здравии. Гражданскую жену, Галину Салько, исключили из партии в период чистки рядов. Да и сам Антон Семенович никогда в ВКП(б) не состоял…
Но сенсация состояла в ином. Макаренко честно сообщил в «Анкете специального назначения работника НКВД» все эти подробности. И не пострадал! А вскоре после получения васильковых чекистских петлиц делился в письме к другу: «Я сделался бюрократом. И с каждый часом проникаюсь все большей ненавистью к этой специальности…»
|
Устоявшийся шаблон отношения к НКВД образца 1930-х годов подсказывает: подобные откровения, как минимум, стоили лагерей. Однако всего через месяц после назначения Антону Семеновичу, на тот момент - формально холостяку, НКВД вручил ключи. Не от камеры, а от уютной трехкомнатной квартиры в доме №6 по ул. Леонтовича с видом на Владимирский собор, правда, расположенной на последних этажах и без лифта. Вот единственное, что стало для послеинфарктного педагога сущей НКВДистской пыткой.
Кстати, одним из условий предоставления отдельного жилья в Киеве было обещание узаконить уже не первый год существующие отношения с Галиной Салько. И 4 сентября 1935 года брак оформили.
Как известно, Наркомат внутренних дел в ту пору не только руководил лагерями и тюрьмами, но и охранял государственную границу, отвечал за железные дороги и… регистрировал браки советских граждан. Данным обстоятельством воспользовался Антон Семенович, попросивший расписать их дома… К чему излишняя публичность? Тут свадьбу и отпраздновали: шампанским «Абрау-Дюрсо» по 30 рублей бутылка из соседнего гастронома на углу улиц Ленина и Лысенко, ветчиной с Бессарабки по пять рублей за кило и ореховым струделем, испеченным домработницей. В жизни Антона Семеновича мелькало немало женщин, но фамилию Макаренко он позволил носить лишь Галине Салько.
Дружба и любовь как двигатели карьеры
Дневники и записные книжки педагога открыли еще одну служебно-романтическую загадку…
В августе 1928 года в Куряжскую колонию имени Горького под Харьковом приехал знаменитый пролетарский писатель. Увиденное потрясло Буревестника до восторгов и слез. А заведующий колонией Антон Макаренко не просто подружился с могущественным представителем «кремлевского пула», но теперь мог не обращать внимания на неприятие своей методики коллегами-завистниками.
Позже уже чекист Макаренко пожаловался Горькому на бюрократию в украинском НКВД. И тут же получил предложение перебраться в Москву. «Я могу написать П. П. Постышеву, могу просить Ягоду»… - писал он своему протеже, упомянув о влиянии также и на руководителя украинских чекистов Всеволода Балицкого - прямого начальника Макаренко.
И тут открывается одна интересная деталь: Антон Семенович был влюблен в сестру наркома Балицкого еще в Харькове и даже предлагал ей создать семью. Брак не состоялся, но теплые отношения сохранились. Возможно, именно Раиса Аполлоновна Балицкая рекомендовала брату взять заведующего колонией на службу. К тому времени нарком знал, как высоко Горький ценит Макаренко, а в центральном аппарате НКВД отсутствовали специалисты по исправлению «социально-дефективных».
Вот почему Управление кадров НКВД УССР не предъявляло никаких претензий к новому офицеру.
НЕ ВЫРУБИШЬ ТОПОРОМ
Мы подобрали несколько цитат из Макаренко, некоторые из которых вполне актуальны и сейчас.
***
«…Сельскохозяйственные коммуны и артели, начинающие работу всегда шикарно, с полным инвентарем и всегда с кредитом, очень скоро начинают трещать, а потом лопаются с большими или маленькими скандалами. Их губят несвязанность коллективных и личных интересов...» (Из переписки с Горьким, 1926 год.)
***
Педагоги «…имеют жалкий вид. В лучшем случае это люди, насобачившиеся в области своего предмета, которые с раннего утра до позднего вечера гоняют из школы в школу, чтобы побольше заработать. В других случаях и в большинстве - это замученные нуждой, бессилием и семейной обстановкой работники… которые кое-как одеты и имеют кое-какую квартиру. Учитель получает жалование, которое почти равно жалованию городской уборщицы или дворника, но дворник получает одежду, а учитель ничего... Естественно, что на эту работу идет человек, который настолько слаб по своим личным данным, что ни на какую другую работу устроиться уже не может». (Из выступления на совещании «освитян», 1927 год.)
***
«…Коллективы, как и люди, могут умирать не только от старости, они могут погибать в полном развороте сил, надежд и мечты, их также в течение одного дня могут задушить бактерии, как они могут задушить человека. И будущие книги напишут, какие порошки и дезинфекции нужно употреблять против этих бактерий. Уже и сейчас известно, что самая малая доза НКВД очень хорошо действует в подобных случаях. Я сам имел возможность видеть, как быстро издох профессор Чайкин, как только приблизился к нему уполномоченный ГПУ, как быстро сморщилась его ученая мантия, как отвалился от его головы позолоченный нимб и, звеня, покатился по полу, и как легко профессор обратился в обыкновенного библиотекаря. На мою долю выпало счастье наблюдать, как закопошился и начал расползаться «Олимп», спасаясь от едких порошков чекистской дезинфекции, как дрыгали сухие ножки отдельных козявок, как по дороге к щелям или к сырому углу они замирали без единой сентенции. Я не сожалел и не корчился от сострадания, ибо в это время я уже догадался: то, что я считал Олимпом, было не что иное, как гнездо бактерий, несколько лет назад уничтожившее мою колонию».
(«Год XVIII». Альманах восьмой. - М., 1936)
