Анхар Кочнева - "КП": "153 дня мой мозг был заперт в спичечный коробок"
Фото: Анхар Кочнева Фото: Первый канал
Анхар Кочнева, палестинка по-матери и украинка по отцу, была известна всей Сирии своей поддержкой Башара Асада и сирийской армии. Российского гражданства у украинки Анхар не было, но сирийцев эти тонкости волновали мало. Она выступала с лекциями, писала статьи для сирийской и российской прессы, давала интервью, занималась контр-пропагандой в интернете, работала с нашими журналистами. Мы предупреждали ее, что добром такая публичность в воюющей стране не кончится. Но, Анхар лишь отмахивалась.
Анхар Кочнева пропала 10 октября прошлого года. Через несколько дней в Сети появилось ее видеообращение, в котором она "признается", что работает на российские спецслужбы, а похитители требуют за ее освобождение 50 миллионов долларов. Через несколько месяцев сумма выкупа была снижена до 5 миллионов, а последний раз Анхар выходила на связь почти три месяца назад.
В последние недели, близкие и друзья, глубоко в душе считали, что Анхар, скорее всего нет в живых, а люди, с которыми они ведут бесплодные переговоры об освобождении, скорее всего - "левые". Обычные жулики изображающие из себя боевиков, благо в последнее время, в Сирии, бизнес на заложниках вошел в моду.
Буквально неделю назад, работая в Дамаске, мы общались с похитителями Анхар с помощью Скайпа. Пытались добиться от них конкретных предложений, выяснить схему передачи денег, и, главное, получить подтверждение, что Анхар жива. Но, похитители темнили, врали, что Анхар общалась с матерью, а потом и вовсе прервали переговоры. И неудивительно. Вырвавшаяся на свободу женщина сказала, что впервые слышит имена этих похитителей. Сразу после освобождения мы связались с ней по телефону.
- Анхар, давай по порядку. Как тебя похитили?
- Я была в Тартусе на мероприятии в доме культуры. Возвращалась в Дамаск с пересадкой в Хомсе. У меня при себе были вещи всякие, купальник... Они (похитители - Авт.) потом, чтобы повысить мою стоимость, врали, что я, якобы, ехала чуть ли не с танковой колонной, что я военный переводчик, что как бы не было такой битвы в Сирии, в которой я не участвовала в качестве переводчика. Дескать я самый востребованный переводчик министерства обороны Сирии. На самом деле я ехала на обычном желтом такси. Нас под Хомсом остановили вооруженные люди на автостраде, они были одеты в форму регулярной сирийской армии. Ну, якобы, для проверки документов. На нас наставили оружие. Водителя и еще одного пассажира запихали в багажник, а меня, слава богу, нет. И повезли нас куда-то, привезли, там были какие-то бандиты. Меня оттуда забрал другой бандит, который начальник всех этих бандитов был. Два с половиной дня я провела у него. Через два дня меня забрали в Кусейру. Похищение женщины на дороге с применением оружия, водителя измочалили абсолютно, мне потом говорили, что его убили. Это обычный разбой, а никакая не революция. Это разбой, это похищение людей с целью получения выкупа.
- Все эти 153 дня тебе угрожали смертью?
- Мне нет. Мне наоборот говорили – не бойся, мы тебя выпустим. Но я понимала, где они находятся, я знаю, кто они и что они. Все узнали, что они воруют женщин, они продают женщин за деньги, они воюют с женщинами в конце концов. То есть, я понимала, что либо за меня заплатят очень большие деньги – что было абсолютно невероятно и неправильно. Потому что, скажем, я сама лично не согласилась бы выкупить свою жизнь ценой денег, которые пойдут на покупку оружия и убийство других людей.
- Похитители вывешивали видео, где ты признаешься, что работаешь на российские спецслужбы.
- Да, было два видеоролика.
- Как происходили эти съемки?
- Меня заставляли говорить, что я прибыла в Сирию по заданию российской разведки, что я тут главный переводчик министерства обороны. Заставляли угрозами. Я сначала отказалась, а они сказали – тогда будем бить. Я не знаю, на что эти люди рассчитывали. Что интересно – изначально первое требование было выпустить 10 заключенных. Они потом сами отказались. То есть, они могли сделать хорошее дело – они могли отпустить меня и помочь людям выйти из тюрьмы. Но они отказались. Потом они сами попросили гуманитарную помощь в тот район, где они находятся. В обмен на меня. Потом тоже передумали. То есть, у них был шанс накормить голодных людей ценой моей свободы, но они решили мою жизнь поменять на деньги. Вот что это за люди.
- Где ты была, где держали?
- Держали меня недалеко - где в Хомсе, помните, там факел горит.
- Нефтяной завод?
- Да. Вот между заводом и ливанской границей.
- В каких условиях тебя держали?
- Первые 40 дней было ничего.
- Подвал? Дом? Квартира?
- Дома, фазенды, дачки. Первые 40 дней было нормально, а потом как у матроса Железняка - "караул устал". Меня охраняет человек с четырьмя классами образования, в которых два – это детский сад фактически. Ему плохо - он на меня орет, он в меня тазами железными кидал, оскорблял постоянно. А вот мой основной охранник отдавал свою еду, он сидел голодный ради меня – то есть, сначала было нормально. Но потом стало плохо. И все хуже, хуже и хуже…
- Это тебя перепродали какой-то другой команде или что?
- Нет, меня похитил один и через двое с половиной суток меня забрал начальник их оппозиционного Генштаба. Он мне говорил, что он меня охраняет, что везде блокпосты. Что он хочет меня спасти. А на самом деле он мне врал, он 19 февраля мне врет, что он хочет меня отпустить, но я слышала, что он говорил другому: мы вот за нее, может быть, несколько миллионов получим и купим оружие. То есть, я думаю, что на самом деле, если бы за меня не заплатили денег, а денег бы за меня не заплатили – это понятно, то они меня, скорее всего, готовили к тому, чтобы сказать: ой, давай мы запишем для Джазиры, что ты типа шпионка, а потом тебя отпустим. Я бы сказала, что я шпионка и что они хорошие, что они меня отпустили. И после этого меня бы убили и сказали, что это вот сирийское КГБ за разглашение тайны меня угрохало. Это то, что меня реально, скорее всего, ждало. И, собственно, было понятно, что надо оттуда выходить, потому что лекарств мне не давали, у меня практически все волосы вылезли, потому что мне было жизненно необходимо лекарство, которое стоило 2 доллара на месяц – мне его не покупали. Я жила в комнате с разбитым стеклом, в том числе в снег страшнейший, в моей комнате был иней. Представляешь, у меня больные почки, у меня больная дыхательная система, то есть, я жила фактически на улице. Меня в последнее время стали запирать в туалет. Было время – на меня не выделялись деньги – собственно, тот бандит, который меня охранял, он меня и кормил. И когда у него не было денег, понятно, что я сидела голодная. Я их спрашивала: ребята, а сколько все это еще будет продолжаться? Он мне врал, что я тебя очень хочу отпустить, но все дороги перекрыты, а я тебя хочу отправить в Ливан, потому что тебя убьет армия, ты их не знаешь. В общем, короче говоря, я рванула. То есть, не зная практически территории.
- Как решилась на побег?
- Было понятно, что попытка одна, что, если бы меня поймали, все было бы совсем плохо. Готовилась я несколько дней. Несколько дней думала, что кто-то мне поможет. Но тот человек, который должен был помочь, он не нашел, видимо, мой дом – мы с ним не встретились – и я все сделала сама. То есть, я просто вышла из дома, прошла мимо их блок-поста, который был в трех метрах от моей двери. Между мной и ими были железные ворота, где-то метр между нами был. Я прошла 15 километров примерно за час сорок.
- Быстро...
- При том, что я пять месяцев вообще не ходила, я сидела дома. Я похудела килограммов на 30. То есть, у меня анемия страшнейшая. Я в принципе собиралась идти в другую сторону. Но меня дорога увела далеко – я шла 15 километров по полям, по огородам и в итоге первый человек, который меня спросил: "А что ты у нас тут делаешь?" Был, конечно, риск, что это бандит, но я сказала. Ну, я поняла, что если бандит, то скажу, что денег дадим, только спрячь меня, пожалуйста. И я сказала как бы – ребята, моя жизнь в ваших руках, я убежала от бандитов. И они сказали – не бойся, тут бандитов нет. Мы против них. Я вышла на село, которое, собственно, против бандитов. И они меня переправили на ту сторону – туда, где меня ждали уже люди, которые три месяца занимались моими поисками.
- 153 дня плена – что это было для тебя?
- Я даже написала в своем дневнике, что самое сложное было для меня не физическая какая-то несвобода, а несвобода моего мозга. То есть, мозг был заперт в спичечный коробок. Я очень общительный человек, который любит получать какую-то информацию. А у меня полностью была ограничена информация, мне нечем было себя занять – и это было самое страшное. То есть, человек находится в вакууме полнейшем. Наверное, это было самое тяжелое.
- Какие дальнейшие у тебя планы?
- Отдохнуть немножко. Потом я, видимо, приеду в Москву. Мне по врачам надо походить, у меня ребенок там. А потом в Дамаск обратно.
Подписывайтесь на нас в соц. сетях
