28501
0
27 марта
Загрузить еще

Борис Акунин: "Чтобы писать, как женщина, я придумал стиль, противоположный моему"

Борис Акунин:
Фото: По Акунину, лучший отдых - это смена занятия: начав сочинять книги под именем Борисовой и Брусникина, он обнаружил в себе «невиданные ресурсы работоспособности». Фото Евгении ГУСЕВОЙ.

Григорий Шалвович Чхартишвили, переводчик, специалист по Японии, сотрудник журнала "Иностранная литература", когда-то придумал Бориса Акунина - автора элегантных, блестящих детективов. Когда Акунин стал одним из самых продаваемых писателей в стране, Чхартишвили придумал еще двух авторов - Анатолия Брусникина и Анну Борисову. Первый писал историко-приключенческие романы без детективной интриги, вторая сочиняла притчи про человеческие души и судьбы.

В середине января Чхартишвили сам признался в авторстве романов. О них - в том числе о вышедшей на днях новой книге Брусникина "Беллона" - мы и поговорили. (Григорий Шалвович был так мил, что в своем ЖЖ - borisakunin.livejournal.com - потом написал: "Меня порадовал интервьюер Денис Корсаков. Журналисты нечасто задают вопросы, на которые интересно отвечать". 

"ХОЧУ НАПИСАТЬ ЧТО-НИБУДЬ СЕРЬЕЗНОЕ"

- В 2007 году, к выходу "Девятного Спаса", вы под своим настоящим именем дали "Коммерсанту" интервью, полностью посвященное псевдонимам. "Японцы, достигшие некоего поворотного момента в жизни, в прошлом часто брали себе новое имя. Почувствовав, что прошли какой-то один путь до конца и находятся в преддверии нового пути".

Сейчас, когда путь пройден (если у Брусникина еще есть шанс, то никакой Борисовой, как вы заявили, больше не будет), что вы чувствуете? И о каком новом пути думаете?

- Я хочу написать что-нибудь серьезное. Не беллетристическое. Давно собирался, но чувствовал, что не готов. А теперь вот пишу, отложив фандоринский роман. Думаю, это общественные потрясения последнего времени так внутри меня преломляются. Очень возможно, что писатель из меня получится паршивый и я вновь заделаюсь беллетристом. Допишу - посмотрю.

- У вас уже есть приблизительные данные по росту продаж книг Брусникина и Борисовой? (У меня многие знакомые рвут сейчас книжки из рук.) Вообще какой отклик вы успели почувствовать за две недели, прошедшие после саморазоблачения?

- Мне ужасно обидно, что завершение проекта "Авторы" получилось скомканным. Виноваты, разумеется, политические события. Планировались пресс-конференция, встречи с читателями и прочее. Но я все отменил, потому что ясно: придут не читатели, а гражданские активисты, и говорить придется не о литературе, но о политике. Мне этих разговоров сейчас и так хватает. С продажами Брусникина и Борисовой тем не менее все хорошо. Сегодня позвонили из издательства и сообщили, что заказаны допечатки всех этих книг. Раньше я бы сильно порадовался, а сейчас в голове одни шествия да митинги...

- У вас в процессе работы над проектом "Авторы" не возникало растроения, даже расчетверения личности? Грубо говоря, до 13.00 я Акунин, пишу "Смерть на брудершафт", с 13.00 до 15.00 - Борисова, пишу "Времена года", с 15.00 до 17.00 - Брусникин, пишу "Беллону", а вечером я Чхартишвили, пишу в блог про любовь к истории… Вообще насколько было сложно переключаться между разными масками, у каждой из которых - свое выражение лица?

- Это несложно. Это, наоборот, освежает. Включается какая-то иная зона мозга. Давняя истина, гласящая, что отдых - это смена работы, совершенно справедлива. Человек, который опробовал этот закон на себе, вдруг обнаруживает невиданные ресурсы работоспособности, причем работа не воспринимается как повинность.

"ОТЕЦ БЫЛ ГРУЗИН ГРУЗИНОВИЧ, КАК ИЗ ФИЛЬМОВ ДАНЕЛИЯ"

- Википедия уверяет, что ваш отец был артиллеристом, а в "Беллоне" артиллерия играет большую роль, чем в любой из ваших книг. Как это соотносится? Если честно, очень интересно, что за человек ваш отец, Шалва Чхартишвили: кажется, вы про него никогда не рассказывали.

- Он был чудесный, легкий человек. Все, кто его знал, очень его любили. Такой Грузин Грузинович, как из фильмов Данелия. Феноменальный счастливчик. Думаю, насчитается немного людей, кто провоевал на передовой с самого 22 июня до самого 8 мая и не только остался жив, но отделался всего одним ранением. И вся его последующая жизнь была такая же. В старости он мечтал умереть в одночасье, от разрыва сердца. Ему даже с этим повезло.

- Что касается Анны Борисовой. Насколько вообще трудно писать от имени женщины? Что в этом особенного? И как вы пытались создать у читателя ощущение, что пишет именно женщина?

- Я придумал себе писательский стиль, противоположный моему. Не строгая геометрия, где выверены все пропорции и каждый абзац выполняет некую полезную сюжетотолкающую функцию, а нечто пунктирное, иногда ходящее кругами, чтобы зафиксировать не столь важный сюжетно, но эмоционально насыщенный момент. То есть письмо, в котором процесс важнее результата, строчка важнее страницы, а страница важнее главы. Хотя как пишут женщины на самом деле, я понятия не имею. Вероятно, каждая по-своему. Моя Анна Борисова - так, как я изобразил.

- Почему-то приходит на ум высказывание Орсона Уэллса: он говорил, что творчество по природе своей женская вещь ("это не имеет ничего общего с гомосексуализмом, но в интеллектуальном смысле художник должен быть человеком с женскими склонностями"). Вы с ним согласны?

- Первый порыв - сказать "нет". Мне всегда казалось, что творчество (то есть изобретение вещей, не существовавших прежде) - это скорее мужская прерогатива. Но тут же вспомнил, что японскую литературу, например, создали женщины. Наверное, самый лучший писатель - это такой творческий андрогин вроде Флобера или Толстого: мужского и женского намешано примерно поровну.

- В романе "Там" все герои попадают после смерти в тот загробный мир, в который верили. Католичка, убежденная в своей греховности, отправляется в чистилище, а православный пускается в мытарства. Каким образом вы пришли к этому взгляду на посмертное существование?

И еще. Смертник-шахид в "Там" после смерти попадает отнюдь не в ад, а именно в тот рай, о котором мечтал. В "Беллоне" же есть фраза: "Ты совершил преступление, но ты верил, что поступаешь правильно. А Там за это прощают". Насколько вы согласны с этим утверждением?

- Я не знаю. Лично я бы за благие намерения многое прощал, но мое дело маленькое. У писателей с "божественными" вопросами часто сумбур. У Булгакова, если помните, в разных местах на вопрос о вере даются разные ответы. В "Белой гвардии" во время турбинского вещего сна Бог говорит: "Ну не верят, что ж поделаешь. Пущай. Ведь мне-то от этого ни жарко ни холодно". А в "Мастере..." - здрасьте: "каждому будет дано по его вере".

- Невозможно не задать вопрос: куда надеетесь в конце концов попасть вы сами?

- В какое-нибудь более интересное и симпатичное место. Но только чтобы все помнить про эту жизнь.

"ЕЩЕ ДВЕ КНИГИ - И ПРОЩАЙТЕ, ЭРАСТ ПЕТРОВИЧ"

- Начиная цикл про Эраста Фандорина, вы составили некий "бизнес-план". Сколько романов и сборников осталось? Если честно, легко уже запутаться. Вы сейчас ведь пишете роман про встречу Эраста Петровича с Распутиным?

- Жизнь внесла свои суровые коррективы. Встречи с Распутиным не будет - там уже шпион Зепп наследил. Я пишу (прервался) роман, первая глава которого была некоторое время назад опубликована в благотворительном сборнике для хосписов. Потом будет еще сборник повестей - может быть, в двух томах. И все, прощайте, Эраст Петрович.

- И еще: вы 12 лет назад говорили, что уже знаете, какая эпитафия будет на могиле Эраста Петровича. Поскольку литературные герои ведут себя порой не так, как планирует их автор, - насколько текст эпитафии изменился за эти 12 лет?

- А я не помню, что я говорил 12 лет назад. И бог с ними, с эпитафиями. Чего помирать раньше смерти? 

КНИГИ АНАТОЛИЯ БРУСНИКИНА

"Девятный Спас" (2007). Действие разворачивается в конце XVII и начале XVIII века. Трое друзей (как бы три богатыря - Илья, Дмитрий и Алексей) становятся свидетелями загадочных событий, связанных с внебрачной дочерью царевны Софьи, а также с чудотворной иконой.

"Герой иного времени" (2010). Вдохновленная лермонтовским "Героем нашего времени", рассказанная в нескольких новеллах история участника Декабрьского восстания Олега Никитина, после долгой ссылки оказавшегося на Кавказе.

"Беллона" (2012). Роман про Крымскую войну. Первая часть - история подростка, оказавшегося юнгой на фрегате "Беллона", а потом перекочевавшего вместе с командой этого фрегата в окопы. Вторая - про сумрачного умного господина, который гуляет по театру военных действий и замышляет недоброе.

КНИГИ АННЫ БОРИСОВОЙ

"Там" (2008). В баре аэропорта происходит взрыв, находившиеся там 11 живых существ (включая собаку и младенца) погибают, и все отправляются на тот свет - причем для каждого он оказывается уникальным, своим собственным.

"Креативщик" (2008). Пожилой человек просыпается, одевается, выходит из дома и начинает бродить по городу. Он встречает разных людей и рассказывает им истории, искушая, очаровывая, бередя души. После каждой новой встречи он молодеет и к вечеру становится ребенком.

Vremena Goda (2011). Роман, вдохновленный французским фильмом "Скафандр и бабочка" о трагической судьбе Жан-Доминика Боби, плейбоя, главного редактора Elle, оказавшегося полностью парализованным после инсульта. Книгу о своей судьбе он надиктовал по буквам, моргая веком (эти сигналы научилась расшифровывать помощница). У Борисовой парализована старушка - и она, находясь в таком же состоянии, как несчастный Боби, лежа во французской больнице, вспоминает свою жизнь и свои приключения.