Теперь мы можем видеть Егора Гордеева не только в «Сніданку з 1+1» в будние дни, но и по субботам в программе «Аргумент кіно».
В интервью Коротко про ведущий «1+1 Україна»» Егор Гордеев рассказал, как на канале решили обновить «Аргумент кіно», первый выпуск которого вышел в 1999 году, каким он хочет делать этот проект, как чувствует себя после серьезной травмы ноги, почему старается экономить свою энергию, поддерживает ли общение с мужем Русланы Писанки Игорем Исаковым и чем мог бы заниматься, кроме телевидения.
Мне интересно сложные истории делать рейтинговыми
– Егор, чья была идея перезапустить «Аргумент кіно»? Реанимировать проекты бывает очень нелегко. Тем более, это интеллектуальные беседы, это не шоу.
– Ко мне обратилась продюсер канала Ольга Захарова с предложением обновить эту историю. У меня на самом деле была давняя идея восстановить старые проекты, вообще старую философию – когда это прямое общение со зрителем здесь и сейчас. Это такой интимный разговор личности с личностями на разные темы. Поэтому мне сложно было не согласиться.
Это такое предложение, от которого не хочется отказываться, даже если у тебя куча дел и куча проблем. Это тот маленький огонек, за который хочешь держаться и считаешь, что это нужно.
– Мне кажется, этот проект – то, что вам нужно, он вам очень подходит.
– Спасибо. Хотя я ни в коем случае не позиционирую себя как киноэксперта или кинокритика и никогда на это не претендовал. Я не Юрий Макаров, не Андрей Алферов, которого очень уважаю, не Владимир Войтенко.
Я бы назвал себя человеком средней насмотренности, и мне интересно находить разные ракурсы. Я знаю, как заинтересовать более широкую аудиторию. Не только киноманов, которые просматривают все последние новинки фестивалей. Мне кажется, я, условно говоря, мостик между аудиториями. И мне интересно именно так строить этот проект.
- Это полностью ваш авторский проект? То есть вы сами выбираете, кого приглашать, о чем говорить, какие темы поднимать, какое кино смотреть?
– Это результат коллективного творчества. Я ужасно люблю коллективный мозг, когда есть команда, которая все это драйвит. Мы набрасываем идеи, спорим, что-то принимаем, что-то отбрасываем. Мы думаем, как заинтересовать лентой как можно более широкую аудиторию и как подобрать ракурс, чтобы люди плавно перешли в этот фильм.
– А как выбираете фильмы для показа?
- С фильмами, к сожалению, сложнее, потому что все упирается в деньги. Если ты показываешь какой-либо контент, ты должен купить права на демонстрацию. В соответствии с этим принимаются решения.
Есть более богатые времена и более бедные. В более богатые времена ты можешь что-то придумывать, предлагать, лоббировать, в более бедные времена выгрызаешь какие-то истории и работаешь с тем, что есть. И это, кстати, тоже интересно. Это вызов для медийщика, по крайней мере.
– Программа вышла в эфир в 1999 году. Вам тогда было лет 9. А теперь вы ведущий «Аргументу кіно».
– Да, мне тогда было 9 лет. Можно в это не верить, но я очень много помню с тех времен, что шло на телике. В том числе и «Аргумент кіно».
Во-первых, 1990-е – это немного другая информационная история. И когда ты ребенком включал телик и смотрел какие-то истории, не имея особого выбора, интуитивно хватался за то, куда тебе идти. Даже не понимая до конца каких-либо слов, выражений, интонаций, имен.
Я смотрел очень много телевизионных проектов и фильмов и помню именно свои впечатления. То, что в конце концов у всех нас остается. Мы забываем сюжет, плюсы или минусы, но запоминаем впечатления.
Я помню свои впечатления, когда смотрел: «Что? Где? Когда?». Мне было 3 или 4 года. Я ведь ничего не понимал от слова совсем, но это тот вайб, в котором ты рос. Это был и другой язык для меня. Я, как русскоязычный мальчик из Киева, не так часто слышал украинский язык. Это тоже было очень интересно. А дети хватаются за новое, новые истории.
Для меня очень дороги эти проекты, бренды, это часть меня, как бы это пафосно ни звучало. Поэтому постоянно заводил разговоры на канале, чтобы это можно было вернуть. И очень благодарен всем, что мы это сделали.
– Желаю вам хороших рейтингов!
– Я реалист. Наверное, здесь не будет каких-то заоблачных цифр. Я знаю, как делать рейтинговые истории. И сейчас мне интересно сложные истории делать рейтинговыми. Иногда выходит, иногда – нет. Иногда есть силы, талант, возможности, знания, команда, иногда – нет. Дай бог, все получится.
Хочу еще пройти обследование, но прыгать до сих пор не могу
– Анонсируя проект, вы спрашивали у подписчиков, как долго после начала полномасштабной войны они не могли говорить с собой о себе. О чем вы говорите с собой?
– Я интроверт больше, чем экстраверт, как бы это ни казалось кому-то со стороны. Поэтому очень много говорю с собой, и о себе прежде всего. Начиная с того, кто я и что дальше делать.
Бывают моменты, когда ты с кем-то говоришь – не важно, это частный разговор или рабочий, – тратишь на это время, силы, энергию, но будто себя не чувствуешь, будто фальшивишь, другим голосом говоришь. Поэтому очень много с собой говорю, почему так происходит, что не так. Вот будто какое-то замещение происходит, и ты начинаешь как робот о чем-то с кем-то говорить. А так не должно быть. Поэтому часто про себя говорю, как не стать роботом и фиксирую те моменты, когда я им постепенно становлюсь.
– Как ваше здоровье? Ибо один из самых распространенных запросов в Google о вас – это нога. Люди переживают.
– Я действительно поражен. Мне как-то по-идиотски стыдно бывает, потому что ты, как идиот, падаешь со своего подоконника, а потом три месяца ходишь летом на костылях. Это абсолютно комичная история. Может, людям сейчас мало каких-то хороших бытовых историй, не хватает простоты.
Я и сам очень много смеялся над собой, когда это произошло, друзья надо мной смеялись. Думаю, люди по-хорошему тоже хотят посмеяться надо мной, над собой.
Кстати, сейчас хочу еще раз пройти обследование, потому что у меня была сложная история, двойной перелом.
- Двойной перелом – это не очень-то смешно.
- Да, на самом деле было адски больно. Я еще сразу на эфир поехал, потому что не знал, насколько все серьезно. На самом деле нужно было сразу операцию делать, а я откладывал. Поэтому будем смотреть, все ли ок. Но прыгать до сих пор не могу.
- Это действительно виноваты шторы? Ведь тогда вы писали, что это произошло, когда вы одновременно вешали шторы и включались в зум.
– Да, ни капли не преувеличивал. Бывает, что-то не так висит, и тебя это раздражает. Когда ты ходишь по квартире, у тебя зум за зумом, ты наматываешь круги, что-то пишешь, а та штора просто раздражает, потому что висит как-то по-идиотски. И ты думаешь: ну все, сейчас залезу, поправлю, потому что мозолит глаза. Залез (смеется).
– Но вы еще тот экстремал! Помню включение из Белой Церкви, вы стоите на костылях, на площади куча голубей, а Сеничкин в эфире говорит: «Егор, поднимись на костылях вверх к небу с голубями». И вы, не раздумывая, так побежали на костылях, что страшно за вас стало не только Люде и Руслану.
– Это, мне кажется, было смешно. Может, так с экрана выглядело, но это уже был третий месяц, я нормально научился ходить на костылях. Иногда ты так хочешь этого избавиться, а тут тебе еще и говорят: лети, как голубь (смеется).
Это наша «сніданківська» история. Это как шутки между собой, когда ты ни о чем не думаешь, просто отшучиваешься, смеешься над собой, над другими.
– Если поправляли шторы, то квартиру отремонтировали после попадания в октябре 2022-го? Все удалось починить?
- У меня была проблема с балконом, он немного пополз. Узнал об этом абсолютно случайно, уже через год после этого. Думаю, вроде бы в здравом уме, но когда двигаюсь по балкону, будто небольшое землетрясение. Оказалось, была немного повреждена опора.
Но все ок. Окна сам поменял сразу. Вообще, ничего очень сложного больше не было. Есть программы государственного восстановления, но мне бы реально стыдно было просить починить два окна, это не та история. Я-то работаю, а люди без работы остаются.
Стараюсь очень экономить свою энергию
– Вы постоянно в работе. Кроме эфиров, ведете конференции, мероприятия, даже на комментарии людям в соцсетях отписываете. На себя, друзей времени хватает? Что вам помогает перезагрузиться?
– Если совсем откровенно, дело не совсем во времени. Дело в энергии. Я сейчас стараюсь ее очень экономить. Понимаю, что мне нужно много чего сделать – и мне этого хочется. Потому у меня просто не хватает энергии на общение. Я сейчас его и фильтрую. Отказываюсь от многих проектов, если говорить о работе. Очень избирательно встречаюсь с людьми. Возможно, это не правильно, возможно когда-нибудь об этом пожалею. Но сейчас мне лучше накопить энергию, мне так проще и легче.
Условно, лучше дома почитать книгу. Я вообще всегда таким и был. Просто сегодня такие желания увеличились во много раз. Думаю, все это периодами в жизни бывает.
До начала великой войны я два года работал фактически круглосуточно. А дальше – великая война, все понеслось. Понимаю, что мне реально не хватает sabbatical (продолжительный отпуск, который предоставляется раз в несколько лет и часто используется для того, что не является основной работой. – Авт.), действительно длительного переключения. Это если откровенно говорить с собой.
Но какой «саббатикал»! Есть определенные обстоятельства, и в них надо выруливать так, чтобы энергии хватило и было более-менее комфортно, чтобы делать то, за что ты берешься, качественно и получать от этого удовольствие. Поэтому я такую формулу выбрал для себя.
- Это больше физическая усталость дает о себе знать или моральная?
– Как интроверт я научился переключаться. Самое сложное – встать, начать, прийти, заговорить. Когда в детстве занимался плаванием, сложнее всего было встать, прийти, зайти, переодеться, выйти к бассейну. Это при том, что я ужасно любил воду и плавать. А когда ты все это сделал, проблем нет.
Так же и с этими безумными утечками энергии. За много лет я научился, как с этим жить. Я могу все делать профессионально. Но сначала даже за очень интересные истории через силу заставляю себя взяться.
Это как история с бассейном – сложно заставить себя что-то начать. Может, это старость, не знаю (смеется).
- А просыпаться на работу в 5 утра нормально?
– Это дисциплина. У тебя могут быть разные дни, состояния и так далее, но работает дисциплина. Это вам говорит человек, который только что проспал эфир (смеется). И такое бывает. Но дисциплина регулирует твой график, твой сон, ты понимаешь, что завтра тебе рано вставать.
– Дисциплина, мне кажется, работает в мирное время, а не когда по тебе летят ракеты, «шахеды», все, что только можно, и ты не спишь всю ночь.
– Мне повезло. Во-первых, у меня сейчас нет детей, за которых ты переживаешь. В первую очередь ты ведь переживаешь не за себя, а за близких. Во-вторых, у меня в этом смысле очень крепкая психика. Главное – чтобы у меня крыша не поехала, поэтому я иду в коридор, если уже где-то близко взрывается.
Так неправильно говорить, но, мне кажется, что люди так привыкли к тревогам – а они сейчас едва ли не каждую ночь, – что уже редко идут в укрытие. Мы либо сохраняем свою психику, либо постоянно живем на истощение. Ясно, что не нужно быть совсем безумными, когда человек ни на что не реагирует.
– Бесспорно, каждый человек сам решает, как действовать. И наше мнение в этом вопросе – это только наше мнение и наше решение. Ибо каждую ночь в укрытие не набегаешься, когда утром тебе нужно идти на работу и работать. К тому же, бежать в укрытие, которое за несколько кварталов, – это тоже такой себе вариант.
– Абсолютно, каждый решает сам для себя. Мы иногда посмеиваемся, что они стреляют, стреляют, а попасть не могут, идиоты. Они, может, и идиоты, но эта история заставляет нас постоянно не спать, это тотальная усталость, мы не можем ничего продуцировать, производить, выливаем потом гнев на близких, родных. Тотальное истощение – это мощное современное оружие, которое может работать и иногда работает.
Но, как где бы то ни было в современном мире, у нас все звучит сейчас очень противоречиво. Может показаться, что я своей философией призываю не ходить в укрытие и быть фаталистом. Я понимаю, что могу для кого-то быть ролевой моделью. Поэтому прошу каждого быть ответственным.
Есть большая мечта о ферме с виноградником
- Вы дружили не только с Русланой Писанкой, но и с ее мужем Игорем Исаковым. С ним поддерживаете связь? Ведь как бы это досадно ни звучало, бывает, о людях, которые остаются сами, забывают.
– Держим. Пытаемся даже иногда встречаться, приезжать друг к другу. На самом деле я Игоря особо и не знал. Я больше общался с Русей. А с Игорем очень тепло сошлись после того, как Руся заболела, потому что у нас было много контактов, я помогал что-то скоординировать, сделать.
Первое знакомство с Игорем было очень отдаленным. Мы презентовали программу «Твій день», и Игорь осторожно наблюдал за Русланой, чтобы ей не было холодно, чтобы ей не было голодно. В этом была такая душевность и тактичность!
А сейчас, по сути, мы с Игорем познакомились заново. Он учится жить новой жизнью, пытается это делать. Он очень хороший и добрый человек.
– Помню, они всегда приходили к нам на интервью вдвоем, шутили, дурачились, это было очень мило.
– Они были прекрасной парой. Очень разные, но у них как-то так удачно сложился пазл, и я очень рад, что у Руси был Игорь, а у Игоря была Руся. Это прекрасно. Наверное, не каждому так везет.
- Вы только что вернулись из командировки из-за границы. Какие это ощущения – быть не дома в этот момент?
– Я очень быстро переключаюсь. Подозреваю, это профессиональная деформация, потому что в нашей профессии нужно быстро ориентироваться, менять настроения, атмосферу, темы. У меня нет такого, что я долго во что-то вхожу и долго выхожу. Я от этого частично страдаю, но иногда это и удобно. Не рефлексирую, я очень много успеваю наблюдать за жизнью за границей. Конечно, слежу за тем, где и кто из моих в этот момент дома.
Я езжу только по работе, у нас много съемок. Главный и страшный вывод, который я сделал, – мы вообще потеряли палитру в глазах. И это нормально, естественно, смотря на то, в каком пространстве мы живем. Там люди продолжают воспринимать мир не черно-белым. У них есть такая возможность и такое счастье. У нас такой возможности нет, и эта черно-белая история отражается в глазах и восприятиях. Это все логично, иначе быть не может. Но это страшно.
– С выездами проблем не бывает?
– Я же езжу не в отпуск. У меня есть приглашения на съемки или на участие в каких-то событиях.
- Спрашиваю, потому что кто задумал сбежать, как-то спокойно выезжает. А кто-то собирается с благотворительными концертами, и их не выпускают.
– Кто хочет сбежать, тот сбежит. Кто-то выезжает и просто не возвращается. Для меня это очень болезненная тема в том смысле, что я вижу прежде всего личную трагедию людей. Такова у меня работа, и воспитали меня так, что стараюсь смотреть на все их глазами. Не хочу говорить, хорошо это или плохо, но меня так учили. И в профессии так делается. Поэтому люди, которые сделали выбор, так или иначе все равно его воплотят. Через пропуск, «тушкой» – как угодно, но они это сделают. Это их выбор, их жизнь. Что ты сделаешь?
Я прекрасно понимаю сложности выдачи таких документов, потому что очень много ими пользуются не по назначению, когда волонтеры выезжают за пропусками на отдых и не возвращаются. Понимаю повышенные контроли. Я просто не понимаю людей, которые на этом зарабатывают. Сейчас уже расслабились, это психолог их поймет. Но когда с 2022 года на этом зарабатывали, и неплохо, требовали, намекали на взятки, и со мной такое было, то для меня это дикая история.
– Сейчас такие истории вылезают с миллионными взятками, что в голове не укладывается. И совесть никого не замучила.
- Человек – такое существо, которое очень быстро находит себе оправдание. Оправдать свои поступки очень просто. И это очень естественно. А вот чтобы остановиться, нужно иметь сверхусилие и интеллект. Об этом много снято фильмов, написано книг. Поэтому я не удивляюсь. И не удивлюсь, если они оправдают свои миллионные взятки.
- Хотела спросить, проходите ли вы какие-нибудь тренировки, но вспомнила о ноге…
- У меня сейчас все так пошло, думаю, может, надо в церкви помолиться (улыбается). Сначала с ногой мучался, потом очень сильно переболел ковидом, фактически, только сейчас немного прихожу в себя. Еще заканчиваю антибиотики пить.
Но прошел курс такмеда. Мне самому было интересно: ты живешь в таких условиях, что без этого нельзя.
– Телевизионная карьера по-разному может складываться. Чем бы вы могли заниматься, чтобы это тоже было в кайфе? Или телевидение – это единственное, к чему лежит душа?
– Точно не единственное. Я часто об этом думаю. Много раз хотел уходить, мне предлагали запустить другие интересные истории. Сейчас все так быстро меняется вокруг, что говорить о чем-то – это как в воздух. Я запросто мог бы заниматься рекламой, у меня очень много опыта.
В медиа я научился сочинять и рассказывать истории. А это вообще основа современного мира. Это и собственный бизнес, и маркетинг, и построение собственного бренда, и социального, и гуманитарного – да чего угодно.
Я очень азартный человек на этот счет – если мне нравится история, я за нее хватаюсь, докручиваю, упаковываю и делаю. Мне это интересно. И неважно – в кадре я работаю чуть ли не в кадре, на телевидении или на телевидении.
Ясно, что я страшно люблю «Плюсы» и «Сніданок з 1+1», в котором работаю много лет, наших зрителей, с которыми каждый день на связи и которые уже больше, чем зрители, – это наши единомышленники.
- Но все равно вы говорите о медиа, коммуникациях. Имею в виду, что это не мечты о, скажем, виноградниках, где вы бы делали крафтовое вино.
– Вот вы сейчас прямо в точку сказали. Я очень увлекся этой историей. Серьезно. Когда есть время, даже что-то почитываю, разбираюсь, как и что. У меня есть большая мечта о ферме с виноградником. Не знаю, как и когда это воплотить, в каком периоде жизни, но, мне кажется, когда-то это сделаю. Опять же, это тоже речь о сочинении истории. Если ты будешь делать бизнес, ты должен придумать историю. Прежде всего, построить эту историю для себя. Но, конечно, подобная история возможна только в нашей мирной Украине. Поэтому в первую очередь я мечтаю об окончании войны и нашей победе.