Кирилл Невдоха никогда не знал своих родителей – мать отказалась от него еще в роддоме. Оставшись без семейного тепла и уюта, он решил подарить его таким же, как он – и стал наставником для 30 парней и девчонок из интернатов.
Кирилл Невдоха рассказал Коротко про о своих скитаниях по детдомам и интернатам, о проблемах детей-сирот и вывезенных в РФ воспитанниках, а также о том, как ему, не имея ни гроша и ни одной родной души, удалось не скатиться, а взобраться наверх. Кирилл – руководитель офиса детей и молодежи «ДійМо» при Министерстве соцполитики, координатор проектов и программ Международного благотворительного фонда Help Us Help Ua и студент четвертого курса Харьковского национального экономического университета, где учится на специальности «Социальное обеспечение».
Сам нашел родных в 11 лет
- Кирилл, вы когда-нибудь общались со своими родителями? Пытались найти их или они искали вас?
- С мамой я не общался ни разу. Родственников нашел сам, когда мне было 11-12 лет. Классный руководитель оставляла документы в классе, я просмотрел свое дело и выписал, как всех зовут, дни рождения, адрес - и начал поиск. Оказалось, у меня есть старшие брат и сестра. Сестру отыскал в соцсетях. Но… мы с ней пообщались всего три дня, а затем она написала, что обманула меня и она не моя сестра. И заблокировала везде. Возможно, мама запретила ей со мной общаться.
Я звонил сестре – у меня был номер. Через две недели, месяц, полгода, на праздники. Как только она слышала, что это Кирилл, бросала трубку. А когда я закончил ПТУ, она поняла, что мне ничего от них не надо, то снова появилась с текстом: «Извини, я твоя сестра, давай общаться». Ее мотивы мне непонятны, но она пишет до сих пор. Я не вижу нужды отвечать. Зачем?
- Вы кого-то вините в том, что ваше детство прошло в детдомах и интернатах?
- Если бы государство вовремя поддержало эту семью, все могло сложиться по-другому. Здесь ответственность государства и родителей, я бы их не разделял. Знаю случаи, когда даже врачи в роддомах не делают ничего, чтобы ребенок остался в семье. Иногда что-то не так скажут, иногда сами советуют отказаться – мол, государство позаботиться лучше.
Я родился преждевременно, между 7-м и 8-м месяцем – я не знаю, как я выглядел, может быть, так, что врачи сами посоветовали отдать в детдом. Если бы власть оказывала финансовую поддержку таким мамам, которые, например, просто не могут потянуть третьего ребенка, ситуация могла бы быть другой. Государство потратило кучу денег на мое воспитание в интернатах. А сколько денег потратили благотворители? Если б эти средства направили в семью, их хватило бы на троих с головой. Можно было бы двухэтажный дом построить и шиковать.
- У вас был адрес мамы. Почему не пошли искать ее туда?
- Я был в детдоме и не мог самостоятельно ездить в Харьков. Но ездили волонтеры и выяснили, что они уже оттуда переехали. Все дети, когда приезжают волонтеры и завязывается общение, пытаются дать данные родных, чтобы помогли найти. Мне удалось найти самому.
- Как я понимаю, сестру вы не прощаете. А что насчет матери? В обиде на нее?
- Я прощаю всех. Не держу зла. Эта боль есть до сих пор, но я их прощаю. Но не вижу смысла дальше общаться. Думаю, что это, наоборот, может начать разрушать меня и мое психологическое состояние.
«В России наших детей найти очень тяжело»
- Кирилл, насколько ухудшилась ситуация с детьми-сиротами в Украине за время войны?
- Интернатная система в очередной раз проявила себя как неэффективная. Большинство интернатов в Донецкой, Луганской, Херсонской областях принудительно вывезли в Россию. Когда дети в интернатах, оккупационным властям это сделать проще. Есть случаи, когда родители выезжали, а детей оставляли в интернатах, надеясь, что государство позаботится. А оно временами попросту не успевало.
Власти страны-агрессора сразу передают этих детей в семьи на усыновление или под опеку. Получается, что судьбы своих детей им безразличны, а наших сразу распределяют по семьям. Все легко объясняется. Из семьи будет тяжелее забрать детей. Если б они помещали их в интернаты, мы и Евросоюз имели бы больше возможностей их вернуть. Россия в этом не заинтересована. Это также об адаптации и ассимиляции наших детей - чтобы они быстрее стали на путь «русского мира».
Но если страна-агрессор признает, что лучший вариант для ребенка – это семья, а не интернат, почему у нас до сих пор это тормозится и строятся преграды? Это знак нам.
Если говорить о Харьковской области, откуда я родом, то здесь наилучшим образом реализовывают поддержку таких детей. Конечно, есть проблемы, но кампанию проводят - вплоть до рассылки СМС с примерным текстом: «Если вы хотите поделиться опытом и любовью, то позвоните по этому номеру - есть дети, которые в этом нуждаются». Детям лучше расти в семейном окружении - это может быть и опека, и дом семейного типа, и приемная семья или усыновление.
- А есть ли шансы вернуть этих детей с территории страны-агрессора? И какова их дальнейшая судьба – обратно в интернат?
- Обратно в интернат они точно не попадут - это позиция Украины и Евросоюза. Россия как раз этим манипулирует: «А куда вы их собираетесь возвращать - снова в интернат?». Этих детей Центр по развитию семейного воспитания и ухода сразу пытается устроить в семейную форму воспитания. У каждого ребенка есть свой менеджер и сопровождение – им восстанавливают документы, устраивают в учебное заведение и на семейное воспитание.
«После интерната будто бы попадаешь на Марс»
- Что первым бросается в глаза при посещении интернатов? Что шокирует или удивляет?
- Я сам рос в этой системе и знаю все изнутри – ничего не меняется. Проблемы везде одни и те же. Подходы, конечно, разные - где-то бьют, где-то нет, где-то крадут, где-то нет, но все это в той или иной мере происходит до сих пор.
- Как родилось ваше решение стать наставником?
- Помогать выпускникам интернатов я начал давно. Мне удалось встать на ноги, и сейчас я продолжаю реализовывать себя – хорошо учусь, снимаю квартиру, работаю, могу обеспечить себя. Мне уже не приходится, как после выпуска из интерната, полгода копить на одежду. Я начал понимать, что как происходит и куда обращаться – и начал этим делиться с детьми. Быть наставником – это помогать научиться жить за пределами стен интерната, где все делают за тебя и без тебя.
Когда человек оказывается вне интерната – ему нужно учиться всему, вплоть до того, как готовить себе еду или разбираться, как работает стиралка или плита, как выбрать продукты, как выстраивать отношения, как признаться в любви – и такие запросы есть. Ты выпускаешься из интерната – и как будто бы попадаешь на Марс. Вчера вечером пишет выпускница из интерната, она учится в универе: «Мне не к кому обратиться - можешь посмотреть презентацию, как тебе?». Человеку нужен человек.
- Вы являетесь наставником 30 детей. Как и кто может стать наставником?
- Я неофициальный наставник. Если официально – нужно обратиться в центр соцслужб или службу по делам детей, собрать пакет документов, пройти консультацию. Если увидят, что ты - безопасный взрослый для ребенка, дают направление на обучение наставничеству. Это понятно, ведь существуют маньяки, педофилы и взрослые, которые действуют больше в своих интересах, чем в интересах ребенка. Дать ребенку надежду и исчезнуть - означает для него еще одну травму.
Потом получаешь вывод – и идешь в заведение, где нужно подписать трехсторонний договор между тобой, директором, который является опекуном всех детей, и центром соцслужб. Также согласие должен дать ребенок. Один наставник занимается только одним ребенком. Также есть корпоративное наставничество, когда шефство над несколькими детьми или целым детдомом берет компания. Это не прописано в законодательстве, но если администрация действует в интересах детей – они идут на такое.
Контакт с ребенком лучше всего устанавливать через учебные тренинги - и даже не самому, а с командой. Это может быть мастер-класс или даже развлечения. Это моя личная рекомендация. Когда ты приходишь к ребенку и говоришь: «Я хочу быть твоим наставником», это может не сработать. Хотя бывает по-разному, есть дети, которые очень-очень ждут.
Плохо себя ведешь? В психушку!
- Какая история этих детей вам больше всего запомнилась или удивила?
- Меня уже не удивишь - нового чего-то от этих детей тут не узнаешь. То, что детей за плохое поведение могут отвозить в психиатрическую больницу - так это происходило и в моем интернате. Могут забирать телефоны, чтобы ты не общался с другими и не рассказывал, как тебе тут плохо и кто тебя обидел, - так это тоже происходит. Что не идут на уступки… Если ребенок попросил учебные курсы и уже нашел компанию, но дирекция не хочет вас там видеть, потому что этот ребенок на курсах узнает, что у него, оказывается, тоже есть права и будет знать, куда обращаться… Тогда проблемы будут у заведения - а проблем никто не хочет. Одному из подопечных я сейчас нашел курсы английского по его просьбе. Преподавательница была шокирована тем, насколько он закрыт – постоянно боится, будто над ним кто-то стоит с палкой. Это проблема многих детей в интернатах – у них нет безопасного пространства для свободного общения и поведения.
- Что для них является наибольшей сложностью за стенами интерната после выпуска?
- Адаптироваться к новой жизни. Они не знают, куда обратиться за юридической помощью, психологической, кто им может помочь. Очень часто психологам не доверяют из-за того, что в заведении психолог не стал тем, кто вызвает доверие. То, что рассказал ребенок, пересказывается воспитателям и всем остальным, из-за чего может быть проведена «воспитательная работа».
Это непонимание, как пользоваться деньгами, – многие больше 200 гривен в руках не держали, а в ПТУ начинают получать стипендию 1500 гривен, а то и 3000. Они не умеют обустроить свой быт - привыкли к распорядку дня. Это формирует потребительство. В семье все равно у детей есть своя зона ответственности – мама уходит на работу, ты сам себе греешь или готовишь еду. А тут - ты был в розовых очках, и когда выпускаешься – они разбиваются. Хорошо, если поступаешь куда-то – тогда есть переходной период, за тобой еще кто-то присматривает – директор или соцработник.
После выпуска часто оказываются на улице
- Где оказываются дети после выпуска из интерната, если они не поступают никуда и остаются без студенческого общежития?
- Если где-то осталось жилье – идут туда. Но часто оно непригодное. Государство должно обеспечить их жильем, но это происходит в ограниченном количестве – зависит от региона. Аргумент – «нет средств». Кто-то женится или выходит замуж. Это отношения в созависимости ради жилья. Или идут к людям, которые предоставляют им койку, и пашут на них, отрабатывая проживание. Кто-то идет на работу, способную обеспечить аренду. А кто-то идет на улицу и становится бездомным. Этот процент тоже большой.
- Как у вас сложилось с жильем?
- Своего жилья у меня до сих пор нет. Из-за боевых действий в Харькове общежитие не очень-то работает, и я переехал сначала во Львов - и впервые начал арендовать квартиру. Начал работать, в помощь была и стипендия из университета - одна социальная, вторая академическая - я учусь на отлично. Сейчас живу в Киеве и тоже арендую квартиру. Жилье жду от государства. Но его нет.
- Дайте совет выпускникам интернатов, как не скатиться по социальной лестнице вниз?
- Я не боялся работы - если не хватало денег, я шел работать грузчиком после учебы или на каникулах. Так заработал на первый телефон, на одежду.
После выпуска я сразу начал бегать ко всем, кто мог бы мне помочь – подсказать, обустроиться. Мне дали комнату в общежитии, не было ни сковородки, ни ложки с тарелкой. Обращался к волонтерским организациям, чтобы печку купили, сковородку, что-то для приготовления еды – элементарное. Первым делом после приезда в Харьков я пообщался с выпускником интерната, уже реализовавшим себя, и он провел мне экскурсию в реальный мир.
У меня не было выбора - я не согласен быть нищим, бездомным и снова выживать, а не жить. Умолял о помощи всех, и больше о помощи нематериальной. И много учился на тренингах и семинарах. В интернатах у детей формируется мысль, что, мол, если я 16 лет прожил без хорошего образования, то и дальше проживу. Так потому, что в интернатах чаще просят дать им деньги, продукты, гаджеты, а в проведении для детей образовательных курсов не заинтересованы.
Сироты легче переживают войну
- Как в интернатах дети воспринимают войну? Есть мнение, что они проявляют и проживают куда меньше эмоций, в том числе негативных, чем «семейные» дети.
- Когда люди теряют жилье и у них сильный стресс, то у детей-сирот реакция менее трагическая - мы никогда не имели жилья. Мы никогда не имели поддержки. Когда все переживали из-за потери или эвакуации своих близких, нам не о чем было беспокоиться - и никто не беспокоился.
- О чем мечтают дети в интернатах и как им помочь?
- О маме и папе или другом надежном взрослом. О том, чтобы родители начали больше зарабатывать или исправились. Было письмо от девочки, которая писала: «Хочу, чтобы мама исправилась». Но ребенок не должен мечтать о маме или папе – это должно быть базово, он должен мечтать о велосипеде или других подобных вещах. Но они хотят быть в семье.
Если нет возможности взять в семью – сходите с ними в кино, театр или к себе домой, покажите, как вы готовите обед. Поделитесь своим опытом и заботой. Это более ценно, чем подарки, которые он съест или использует и завтра забудет, что они были.