Хватило одной ночи, чтобы в Винницкой области прекратило существование предприятие по выращиванию краснокнижного азовского осетра и бестера – гибрида белуги со стерлядью. Девять тонн племенного поголовья погибли за пять часов, и люди бессильны были помочь.
По факту открыто уголовное производство, но надежд, что найдут виновного, практически нет. Как и гарантий, что подобное не повторится как на Южном Буге, так и на любой другой реке Украины.
О том, что произошло, KP.UA рассказал директор Ukrainian Caviar Berry Александр Корх.
С одной стороны - наши танки, с другой – мотопехота врага
История осетровой фермы в Ладыжине (Винницкая область) началась лет 50 назад с рыбхоза, который основали в поселке Павлополь под Мариуполем. Предприятие принадлежало Мариупольскому металлургическому комбинату до весны 2014 года, когда его выкупил Александр Корх с компаньонами. А спустя несколько месяцев здесь прошла линия фронта АТО.
- С одной стороны стояли украинские танки, с другой – мотопехота так называемой «Новороссии», - вспоминает Александр. – Сепаратистов ВСУ оттеснили, но говорить о спокойном хозяйстве не приходилось. Мы оставались в серой зоне, искали выход. В 2015 году нам удалось вывезти 5 тонн живой рыбы. Осетров старались забрать всех, а бестеры частью погибли, частью были пущены под нож. В хозяйстве насчитывалось 18 тонн рыбы, всю транспортировать просто не было возможности.
Спасенную рыбу перевезли на госпредприятие в Херсон, а в 2017-м ферму согласилась разместить на своем участке Южного Буга Ладыжинская ГЭС.
- Осетр - «проходная» рыба. Она нагуливает бока в море, а нереститься уходит в реки. В старые времена, когда не было гидроэлектростанций, до Винницы, Хмельницкого и Киева доходила. Речная вода для осетра - естественная среда обитания.
Ценную рыбу на ферме выращивали не на убой. Предприятие специализировалось на производстве черной икры, которую из самочек «выдаивают». Это специальная методика, отдаленно напоминающая кесарево сечение. Небольшой разрез на теле рыбы затягивается, а сама она остается живой и готовой к воспроизведению.
За один час до 0,7 промилле
К началу октября поголовье осетров и бестеров на ферме насчитывало 9 тонн. А в ночь на 3-е число все – от мала до велика – уснули.
- Это у нас происходит уже лет шесть подряд почти в один и тот же период начала осени, - вспоминает Александр Кох. – В воде резко падает содержание кислорода. Например, с 11 промилле до 2 промилле. А сейчас измерительный прибор показал 0,7 промилле. Падение произошло всего за один час. При таком уровне невозможно поддерживать жизнь, рыба просто задохнулась.
По версии директора, ЧП связано с каким-то технологическим процессом, который проводят накануне зимы.
- Это может быть слив в реку результатов жизнедеятельности животных на ферме, сброс куриного помета, пестицидов, отходов спиртзаводов. Со стопроцентной уверенностью сказать не могу. Ладыжинское водохранилище большое, предприятий и фермерских хозяйств вокруг много.
Наш собеседник объясняет:
- Ядовитые вещества, тот же аммиак, который образуется в отходах, убивает фитопланктон в реке. В живом виде он насыщает воду кислородом, в мертвом - забирает его, сбиваясь в гниющие вязкие пятна наподобие нефтяных. Очевидно, такие пятна и прибило течением к нашим понтонам.
Роковое стечение
Свою лепту в несчастье внесла, как всегда, война. В прошлые годы, когда фиксировался низкий уровень кислорода, поддерживать рыбу помогало соседство ГЭС.
– Электростанция – это большой аэратор. Вода, которая выходит из охладителей возле нашей понтонной линии, насыщала ее кислородом. Слабых рыб мы спасали в специальных бассейнах, гибло от силы два – три десятка. После российских обстрелов станция работает с перебоями. В эту ночь – такое роковое стечение обстоятельств - сброса воды почти не было…
По утверждению Александра, выяснить, что именно погубило рыбу – свиная моча, куриный помет, аммиачная селитра или другая гадость, - не представляется возможным.
- Все это быстро разлагается в воде, точные результаты может дать только анализ, сделанный в первые часы после сброса, но мы не знаем, где он произошел, и у нас нет лабораторий, которые бы определяли соединения аммиака. А в частных хозяйствах нет полигонов, где бы утилизировались опасные для живой природы вещества. Поэтому ночью все тихо сливается в реку.
Жара не виновата
Директор не очень верит, что расследование, порученное полиции, даст результат. В 2018 году предприятие уже писало подобное заявление, но дело закрыли, списав ЧП на естественные причины. Вот и сейчас намекают на аномальную жару. Мол, этим летом в Ладыжинском водохранилище уже были заморы рыбы.
- Мы замеряем уровень кислорода регулярно. В самые жаркие дни он был в норме. А ночью, когда наше дело погибало, стояла низкая температура.
Чтобы восстановить предприятие в его прежнем виде, понадобится не меньше 20 лет. И это при условии, которые трудно выполнить.
- Даже если нам разрешат вылов маточного поголовья осетров в Черном море, рыбу нельзя просто поймать, посадить в сетку и разводить. Инкубация - сложный и болезненный процесс. Когда в советское время осетров вылавливали для рыбхоза и приучали жить в садках, основная масса погибала. Давали потомство, которое выживало. А наши, даже самые старшие - 20-летние - осетры были уже проинкубированы, то есть приспособлены к жизни в неволе.
Комментарий эколога
Система контроля давно устарела
- Несакционированные сбросы отходов, к сожалению, очень распространены, - говорит президент Профессиональной ассоциации экологов Украины Людмила Цыганок. – Мы не можем утверждать наверняка, для этого должна быть действенная система контроля, которой нет, но ориентировочно 80% предприятий до сих не имеют локальных очистных сооружений и полигонов для утилизации.
Это значит, что вредные вещества смываются, врезаются в речку и разносятся по течению. Версия директора осетровой фермы имеет право на жизнь, единственное, что я бы призвала дождаться выводов экологической инспекции.
Но с чем я согласна – это с тем, что в Украине речки медленно гибнут по вине человека. Особенно это проявляется во время войны, когда запрещены плановые проверки, а недобросовестный бизнес старается заработать как можно больше денег. К этому надо добавить, что система контроля за качеством воды устарела. Все эти «предельно допустимые концентрации» утратили смысл. Потому что появились новые загрязнители, на которые не реагируют древние датчики.
Нам нужна качественная система мониторинга – как государственного, так и общественного. Такая система есть, но она только начинает внедряться. Международные структуры готовы нам помогать. Но со стороны государства я не вижу большой заинтересованности. Новый подход предполагает открытый мониторинг окружающей среды, а это препятствует коррупции.