2022 год оказался для Андрея Кравчука самым тяжелым – в стране началась полномасштабная война, а 4 апреля не стало его отца.
Свое горе он излил в песне «Тато»: «Болить, болить – не казано словами, він є, він завжди поруч, правда, мамо».
KP.UA поговорила с артистом о том, как изменилась его жизнь и как, несмотря ни на что, ему удается не терять оптимизма, писать песни и ездить с концертами к военным.
Часть своего сердца оставил в Попасной
– Андрей, у вас недавно вышла песня «Кіт-Собака». В прошлом году вы выпустили песни «Тато», «Без страху». Полномасштабная война не ввела вас в ступор?
– Я считаю, что для музыканта, певца его песни – это своего рода пушки. И эти пушки должны быть тоже нацелены на победу, помогать тем, кто рядом.
Сначала я тоже был в ступоре и не сразу стал записывать песни. Я был в Киеве, никуда не выезжал и долго переживал начало полномасштабного нападения. Помогал соседям с продуктами, лекарствами, необходимыми вещами. Мы все тогда запасались всем необходимым, потому что не знали, чего ждать. Всегда покупал блок сигарет ребятам на блокпосты, которые были неподалеку, всех там знал. И в то время не думал о песнях, думал только о близких и как кому помочь. Если я могу сделать кого-то счастливым, то буду всегда это делать.
– Вы были готовы, что начнется такая большая война?
– Я был готов, но не был готов к тому, что увижу это в Киеве и в таком масштабе. Я не верил, что в XXI веке есть люди, которые могут начать такую войну. Ведь украинцы не хотели никакой «ЛНР» или «ДНР», это все было притянуто за уши.
- И тревожного чемоданчика у вас не было?
– Ничего у меня не было. Были только бронежилет и форма, в которых я ездил на концерты к военным.
- Когда мы говорили в прошлый раз, вы рассказывали, что с началом войны в 2014-м вообще не понимали свою профессию, мол, война, о каких песнях может идти речь. И с этого времени несколько лет выступали исключительно для военных и гражданских в прифронтовых зонах. Сейчас тоже помогали тем, кто рядом. Сами за что живете?
– Не скажу, что мне не сложно, но сейчас тяжелое время для всех людей. С начала полномасштабной войны у меня был всего один концерт, где я получил гонорар. Все, что мы делаем, это благотворительность: то на «Байрактар» собирали, то на лекарства, были проекты с «Охматдетом», когда там были дети из Гостомеля и Бучи.
Когда началась война в 2014 году, я действительно много времени проводил в прифронтовых зонах. В Попасной вообще оставил часть своего сердца. До войны я там ни разу не был. Не знал людей оттуда. А теперь эти люди для меня как семья. Созваниваюсь со многими из них. Молюсь каждый день, чтобы увидеть Попасную. Как освободим, сразу туда поеду.
Но до полномасштабного вторжения у меня были как благотворительные концерты, так и коммерческие. В настоящее время коммерческой деятельности нет. Я не совсем понимаю, как сейчас можно продавать билеты на свои концерты. Иногда бывает, что у организаторов есть деньги на аппаратуру, свет, аренду помещения, но нет на гонорар артисту. Но все равно еду и пою для людей.
– То есть живете на сэкономленные когда-то деньги?
- Живу на сбережения, небольшие авторские получаю. Но это все равно очень маленькие суммы, честно говоря. Однако стараюсь не опускать руки. Друзья, родственники помогают, мы все объединились и сплотились.
В апреле в прошлом году умер мой отец. Было очень тяжело. И Андрей Данилко помог финансово. Мы друг друга поддерживаем.
Вышло так, что хоронили мы папу с мамой вдвоем
– Представляю, как было тяжело, когда столько горя одновременно. Песню «Тато» он успел послушать?
– За всю мою жизнь это был самый тяжелый для меня год. Нет, он не успел, она была написана и записана уже после того, как папа ушел. Она посвящена ему и всем родителям, которые ждут своих детей с войны.
– Вы были с папой до последнего?
– Да, мы были рядом. Он болел, и в начале вторжения я переехал жить к родителям. Сейчас остаюсь вместе с мамой, чтобы поддерживать.
Немножко изменил свою артистическую жизнь, потому что сейчас нужно помогать. А иначе быть и не может. Мне люди очень помогали, когда не стало отца. Папа хотел, чтобы мы похоронили его на семейном кладбище, где и моя бабушка похоронена. Это село Пилиповичи недалеко от Бородянки, там у нас и дача есть. Отец умер 4 апреля, а село освободили 5-го, нужно было разрешение, чтобы заехать в деоккупированное село, ничего еще не работало, и все мне помогали как могли.
Было такое фото, сделанное во время Второй мировой войны, где ребенок с мамой в разбомбленном Берлине хоронят своего папу. Так было и у меня. Мой папа был очень хорошим человеком, у него было много друзей, многие хотели бы с ним попрощаться, но, к сожалению, получилось так, что хоронили мы его с мамой вдвоем.
В песне «Тато» вся моя боль, вся моя благодарность.
- Дача уцелела?
– Все целое, слава Богу. Часть села, где наш дом, как-то не трогали, там рядом два кладбища, наверное, русские военные боялись туда ходить.
– Кто вам позвонил со словами «как ты», когда началось вторжение?
– В день, когда началась война, я был на связи со многими друзьями. Год не разговаривал с Ладой Лузиной. Но в тот день она звонит мне и говорит: «Будем в Киеве, у нас есть «Оранта» (икона Софийского собора «Богородица Оранта» – Авт.), она нас защитит. Все будет хорошо». Лада была настроена очень оптимистично.
– Вы верующий человек?
– Верующий, все украинцы в Бога верят. Но не очень воцерковленный, я не хожу каждую неделю в храм.
Все мои люди – адекватные
- Были ли те, кто отвернулся?
– Все мои друзья понимали, что война началась в 2014 году. И все эти разговоры мы вели с начала войны в 2014 году. После первой поездки в Попасную я стал рассказывать своим друзьям, что на самом деле увидел, что мне говорили люди, они там все украинцы, все они хотели жить в своей стране. Поэтому все моменты мы проговорили еще тогда. И тогда я мог разочароваться в ком-то. Но все мои люди отреагировали достойно. С Андреем Данилко мы много говорили. Ни к кому у меня нет вопросов. Все мои люди – адекватные.
- С Андреем Данилко часто общаетесь?
– Сегодня, например, общались. Он готовится к гастролям в Израиле. Есть у нас творческие вопросы.
– Творческие вопросы? Что-то готовите вместе? Вы, кажется, едва ли не единственный артист, у кого есть дуэтная песня с Данилко.
- Да, у нас есть общая песня. Но давайте эту тайну оставим. Есть у нас некоторые идеи, проекты, но подождем, когда закончится война. В нынешнее время не до развлечений.
– Но и плакать все время – это не на пользу, о психическом здоровье тоже не стоит забывать.
– Конечно. Но я, например, когда релаксирую, как-то мгновенно начинаю думать: а как там ребята, а что будет. Все равно ощущение стопроцентного концерта не выходит.
Потому что выходишь петь – и видишь перед собой только мужчин всех возрастов. Поешь им и думаешь: «Ты же привык петь для женщин, ты же певец-любовь, певец-романтик». А здесь – мужчины сидят. И что делать? Сначала было сложно. В той же Попасной на концертах было очень много женщин, были и военные, и гражданские люди. А сейчас – только военные.
Знаете, как я выходил из ситуации? Говорил: «Давайте позвоним по телефону вашей жене»! И мы звонили по телефону. Потом 300 мужчин стояли в очереди – я и звонил по телефону жене, сестре… Все еще удивлялись: «Да ты же служишь! Это точно EL Кравчук»? Это было очень смешно, но и очень приятно. А потом я уже нашел подход к таким концертам с новыми песнями. Они, может быть, не такие лайтовые, простые, как были раньше, где я пою о любви, чувствах, отношениях, в новых уже звучит и война, и боль, но они нравятся людям.
– Какой вы сегодня видите свою аудиторию, для которой пишете песни?
– Я всегда ориентировался на аудиторию, которая уже что-то пережила в жизни и может почувствовать, о чем я пою. Песни об отношениях, личном – это то, что требует опыта. Но перед войной я пел на Дне города в Мелитополе, на Дне города в Изюме и заметил, что моя аудитория очень помолодела. Я это вижу и по Инстаграму, и по Фейсбуку, и по Тик-Току, поэтому сейчас немного корректирую свое творчество, работаю с молодой командой. И это очень интересно, когда ты уже не только на маму ориентируешься, но и на дочь.
– У вас есть песни на стихи Шевченко – «Садок вишневий», «За сонцем хмаронька пливе». Сейчас многие делают музыку на стихи украинских поэтов. Почему Шевченко?
– Это, я бы сказал, омаж. У Шевченко есть «садок вишневий коло хати», а Борис Гринев дописал «а дрони як хрущі гудуть»..
Я люблю Шевченко всю жизнь и с интересом изучаю его творчество. Мы очень похожи, я считаю. Он был очень современный, эдакий хипстер. Мы с Борисом Гриневым начали работать со стихами Шевченко еще до того, как это стало трендом. Это была моя потребность.
У меня есть планы, возможно, когда-нибудь они осуществятся. Эти песни писались для мюзикла, который должен быть к 100-летию театра «Березіль» в Харькове. Поэтому ждем, когда он заработает, чтобы сделать такой современный мюзикл, в котором будут звучать стихи Шевченко в музыкальной обработке Бориса Гринева.
Это был бы очень интересный кроссовер. Это не значит, что я буду в этом мюзикле всегда. Там будет свой состав актеров. Но, возможно, в каких-нибудь премьерных мюзиклах я бы спел. Нам хочется сделать так, как Шевченко это сделал бы сегодня. Думаю, он бы обязательно добавил «дрони як хрущі гудуть» (смеется).
Просил военных научить меня стрелять
– У вас есть военный опыт?
– Нет, и когда учился, у нас даже не было военной кафедры. Но в марте-апреле я учился стрелять из автомата. Когда ездил петь к военным, просил ребят научить меня стрелять. Артисты еще и физически выносливы. Я пою, танцую концерт два часа, поэтому могу так долго и бежать.
- Готовы, что вам могут вручить повестку?
– Пойду и буду полезным, я уверен. Думаю, мой опыт пригодится. Но я учусь в аспирантуре, поэтому пока не могу служить.
– Что военные вас просят спеть?
– Конечно, просят те песни, которые они слышали в мирной жизни. Потому что выступление – это маленькая иллюзия покоя, где ты пытаешься сделать атмосферу такой, чтобы она напоминала людям о мирной жизни. Просят спеть «Долю», очень любят «Війна завжди війна», которая звучала еще на «Территории А». Всегда просят песню «Тато». Из новых очень хорошо заходит песня «Забирай мене з собою». Если в зале есть женщины-военные, то эту песню обязательно посвящаю им. Песни о любви должны звучать. Жизнь продолжается, и мы должны достойно держать свои спины. А музыка о любви помогает верить в то, ради чего мы все боремся, верим, идем дальше и побеждаем.
– Сложно на таких концертах?
– Иногда плачу. И уже перестал стыдиться этого. А что я могу с этим поделать? Поешь «і степи наші широкі, і річки могутні поховають у могилах ворогів підступних» и иногда такой ком в горле. Многих моих друзей уже нет, всех помню, кого знал, дружил, но больше их никогда не увижу. Молодые люди – лучшие из лучших (плачет).
– Как с этой болью справляетесь?
- Играю на рояле, пою, придумываю песни, что-то пишу как композитор. Творчество лечит и делает меня сильнее. Я не могу без песни, без музыки, без надежды, что все будет хорошо, и я в это верю.
Иногда люблю что-то монтировать. Могу снимать видео, смонтировать и никому не показать.
Сон лечит всегда. Сейчас такое время, что нужно друг к другу относиться с большой любовью, и это тоже очень помогает.
Я уже точно знаю, сколько стоит хлеб и молоко
- В прошлом году вы рассказывали, что у вас украли доступ к вашим социальным сетям и требовали за их возврат денег. Что это за история?
– Ужасная история. И такие моменты могут затронуть каждого. Где-то в конце лета к нам с предложением обратился мужчина, предложил услуги SMM-менеджера, чтобы поднять наши соцсети. И мы повелись на это - отдали свои пароли к соцсетям, чтобы он сделал апгрейд. Проходит месяц, и он заявляет: «Хотите, чтобы вернул вам ваши страницы, платите деньги». Кажется, 4 тысячи долларов хотел. Я не мог даже подумать, что во время войны есть такие аферисты.
Мы с юристами сразу обратились в киберполицию, у нас есть договоры, подали в суд. Я законно работаю, плачу налоги, поэтому отстаивали свои права по закону.
Знаю, что не я один пострадал из-за него. У меня даже в голове не укладывается, как можно делать такие аферы, тем более во время войны. Это не только грех, но и клеймо на всю жизнь.
Сейчас подписал новый контракт с Universal Music и очень счастлив, что начал работать с компанией, у которой классная репутация. В Украине лицензиат Universal Music – Comp Music. И «Кіт-Собака» вышла уже на этом лейбле.
– Российского следа у них нет? Потому что сейчас многое всплывает.
– Нет, слава Богу. Это официальное представительство, которое работает со многими звездами. И я точно знаю, что все хорошо, потому что когда мы выпустили песню «Кіт-Собака», пришло сообщение, что эта композиция запрещена в России и Беларуси.
– Наблюдая за собой, как вы изменились за это время?
– Я стал какой-то более жизненно приземленный. Раньше, например, я не очень часто ходил в магазины или в аптеки. А сейчас помогаю родственникам, пенсионерам, которые рядом живут. Вообще делаю какие-то простые бытовые дела, которые раньше никогда не делал. Я уже точно знаю, сколько стоит хлеб и молоко (смеется).
– А раньше кто за вас это делал?
– Менеджер помогал. Сейчас он служит в армии. Но как-то и времени для этого не было: съемки, поездки, гастроли, у меня была как цыганская жизнь, я на одном месте долго не сидел. А ныне поездок уже не так много.
– Где вы будете в наш День Победы?
– Точно буду на Крещатике. И буду самым счастливым человеком. Но как и все, наверное.