Заместитель министра юстиции Елена Высоцкая: Военнопленных кормят по нормам офицеров ВСУ

Представители нашего правительства, правозащитники призывают мобилизованных россиян сдаваться в плен. Многих русских солдат, обманутых нарративами государства-агрессора, это слово ужасно пугает. И в Украине Женевская конвенция – это не пустой звук, она работает! И, как мы можем видеть из многочисленных видео в соцсетях, пленным в Украине живется чуть ли не лучше, чем дома.

О том, как защищены в Украине права военнопленных, какие для них созданы условия, мы разговариваем с заместителем министра юстиции Еленой Высоцкой.

Лагерь – это не СИЗО и не колония

- Елена, известно, что обвиняемые и подозреваемые в преступлениях попадают в места неволи по приговору или решению суда. Какова процедура в отношении военнопленных?

- Надо понимать, что военнопленных не отправляют в исправительные колонии и СИЗО. Они попадают в специальные участки на временное пребывание и в лагерь для содержания военнопленных.

Женевская конвенция разделяет пенитенциарную систему с системой удержания пленных. Это не может быть абсолютно единственным пространством и с точки зрения безопасности, и с точки зрения соблюдения прав военнопленного. Поэтому в начале полномасштабной агрессии Министерство юстиции начало создавать юридически новые структуры, юридически новые субъекты.

– То есть места, где держат пленных, не считаются учреждениями исполнения наказаний?

– Да, это отдельно определенные места содержания, регулируемые Женевской конвенцией. Распорядок дня, медицинское обслуживание, питание, правила сосуществования сотрудников лагеря с его жителями определяет не внутреннее уголовное законодательство страны, а именно Женевская конвенция. Поэтому основания помещения на участок и, допустим, в СИЗО, разнятся.

Как вы справедливо отметили, для людей, совершивших или подозреваемых в преступлении, нужен приговор суда или решение о мере пресечения. Их задерживает полиция или другой правоохранительный орган. Российского же военного берут на поле боя наши военные. Чтобы приобрести статус военнопленного и попасть под защиту Женевской конвенции, он должен соответствовать конкретным признакам – форма другой страны, оружие, пребывание на поле боя.

До участков содержания такого пленника довозят представители воинской части, которая провела операцию по захвату. В лагерь его перемещают наши сотрудники вместе с Нацгвардией.

Ведут себя тихо и вежливо

– Каков режим охраны военнопленных? Это правда, что он равен минимальному уровню безопасности?

– Режима охраны Женевская конвенция не касается. Какая толщина стен, какой забор, какая техника, сколько поставить людей, государство решает само, исходя из соображений внутренней и внешней безопасности.

Из практики мы видим, что пленные россияне, у которых забрали оружие и которые остались без своих командиров, совсем не агрессивны. Не пробуют убежать, не поднимают бунты, не строят свою иерархию. Ведут себя тихо и вежливо. Эти люди очень напуганы нарративами, что будут в плену пытать и что их ждут больших мучений. А когда ничего не такого не происходит, выдыхают, расслабляются и послушно ждут обмена.

Если вдруг появятся какие-то агрессивные группировки и они будут представлять опасность, мы оперативно увеличим количество охраны или технических средств. Сейчас такой надобности нет.

Цивилизованный плен таким и должен быть – ты проиграл на поле боя, сейчас речь идет о сохранении твоей жизни, нормальных условиях содержания и возвращения домой. Агрессия не в их интересах.

- В июне на сайте Минюста были размешены фото комнат, похожих на детский лагерь. Такие условия повсюду или только в лагере?

– Это фотографии из лагеря. На участках временного пребывания могут быть и другие условия, но это не значит, что хуже. Например, комнаты могут быть меньше по размеру – на десять человек.

Такие участки ближе к линии фронта, они нужны, чтобы военные, взявшие пленника, не пересекали с ним всю страну.

– И мест в лагере всем хватает?

– Пока хватает. Украина заинтересована в обменах, а не в содержании военнопленных. Мы все настроены на возвращение из неволи наших героев. Поэтому нельзя сказать, что жители лагеря скапливаются.

На полном обеспечении

– Из-за мобилизации в России военнопленных может существенно увеличиться. Опять же были призывы к представителям нацменьшинств сдаваться в плен.

– Да, мы об этом думаем. Украинский плен не должен быть пугающим, это лучший способ прекратить личный конфликт и безопасно выйти из этой войны.

В Украине законсервированы колонии, и любая из них может при необходимости стать лагерем для военнопленных.

Конечно, расконсервация – это новые расходы, дополнительная нагрузка на бюджет. Но онао вполне возможна. Более того, расконсервация может быть полезна в том плане, что из-за войны мы потеряли некоторые действующие колонии. Если закончится война и всех обменяют на всех, то такое учреждение можно будет использовать как пенитенциарное заведение, и деньги не будут считаться потерянными.

– На содержание одного военнопленного тратится 3 тысячи гривен в месяц. Это больше, чем минимальная пенсия. А еще Денис Малюська говорил, что уровень питания и средств гигиены у военнопленных лучше, чем у осужденных.

- Женевская конвенция выдвигает более высокие требования к нормам питания военнопленных, чем они есть у осужденных и к обвиняемых, которые еще не признаны преступниками и могут быть оправданы. Так же по средствам гигиены, по бытовым условиям, медицинскому обеспечению. Страна, держащая в плену военного, должна полностью обеспечить ему все медицинские услуги. Неважно, это сложная операция после ранения, или сезонная простуда, или желание поговорить с психологом.

– И как предоставляют такие услуги?

- В лагере обустроена медицинская часть, есть протоколы лечения, есть психолог. Операции проводятся в учреждениях Минздрава. Пленного госпитализируют, держат в палате под наблюдением, а когда состояние здоровья уже не представляет опасности, переводят или возвращают в лагерь.

Мобилизированные из «Л/ДНР» Россию не интересуют

– А что значит высшие нормы питания? Дают больше мяса, рыбы, овощей?

- Я скажу обобщенно: нормы питания военнопленных по конвенции такие же, как для офицеров Вооруженных сил Украины. Мы идем к военным, берем таблицу и используем ее для расчета продуктов.

- То есть русский рядовой, который на фронте жевал свою рядовую пайку, в плену имеет офицерский паек?

- Нет паек. Речь идет о трехразовом горячем питании. Я понимаю, что это может шокировать. Но в начале войны мы должны выбрать для себя, кто мы. На нас смотрит весь мир. И мы выбрали цивилизованный путь.

Мы все хотим нашей скорейшей победы. И если пленник будет мотивировать кого-то сложить оружие, не убивать наших героев, то это выгодные расходы.

– Кто из военнопленных наиболее «товарен» для обмена. Правда, что это кадыровцы?

– Да, это правда. Также «товарные» офицеры, летчики. Россия подходит к вопросу обмена очень прагматично – запрашивает тех, кто нужен для войны. То есть квалифицированных военных.

Элиты и неэлиты в лагере очень прослеживаются. Малые народности или мобилизованные из «ДНР» и «ЛНР» совсем не интересный для России материал.

– А что будет с теми, кого не обменяют?

– Сейчас об этом рано говорить. Мы не дошли до того, что все уже кончилось и нужно это решать. Юридически пленные находятся в разных статусах.

Есть «чистые», не обвиняемые в военных преступлениях. То есть к ним нет претензий, кроме того, что они были на поле боя с оружием. Однако это не преступление с позиции Женевской конвенции. Такой человек – классический комбатант.

Вторая категория – это те, кто обвиняется в преступлениях против мирного населения, идет следствие. Третьи – те, кто уже получил приговоры по совершенным преступлениям, однако статус военнопленного с них не снимается, потому что конвенция защищает комбатантов вплоть до возвращения домой.

Осужденные военнопленные остаются в лагере, потому что мы должны охранять их от посягательств на здоровье и жизнь со стороны других осужденных. Мы же видим, как настроено против россиян все наше общество, и сообщество заключенных не исключение.

Трудиться не обязаны

– Доходили слухи, что заключенные хотели бы россиян «за горло подержать». А как относится к своим «подопечным» персонал?

– Многие журналисты международных изданий спрашивали меня, проверяем ли мы персонал на то, у кого родственники в плену или пострадавшие. То есть нет ли у людей желания мести. Я так скажу: персонал понимает свою работу. Все ясно понимают, что Украина держится цивилизованной позиции в отношении военнопленных. А кому хочется приложить мужскую силу, уходят на фронт. Мы отпускаем всех.

Осужденные также просились на фронт. И мы обеспечили путь амнистии, однако она была очень взвешена и ограничена. Чтобы это был не просто способ увольнения, но и отвечал потребностям фронта. Чтобы человек имел боевой опыт в АТО и совершил не тяжкое или не очень тяжкое преступление. То есть не был общественно опасным.

Тем, кто попадал под такие критерии, мы помогли с оформлением документов, и около 400 человек получили помилование. Сегодня среди них есть погибшие, есть Герои Украины.

- Пленные должны работать? Осужденные, как известно, могут отказаться и бить баклуши.

– Здесь так же. Ни долга, ни принуждения нет. Кто не хочет – тот не работает. Другое дело, что военнопленных нельзя сравнить с осужденными, потому что обычно это люди не криминального мира, без так называемых понятий.

Конечно, никто не приезжает в лагерь и на следующее утро сам просится работать на Украину. Речь идет о том, что есть распорядок дня, в который труд включен. И когда мы можем предоставить работу, мы предлагаем ее. За заработанные деньги пополняется спецфонд учреждения, пленники видят, что средства вкладываются в их благосостояние, закупается новое оборудование.

Кроме того, пленникам начисляют заработную плату, которую можно отоваривать в магазине, работающем при учреждении. Каждый же хочет купить себе что-то дополнительное к рациону – сладкое, чай.

Антидот к пропаганде

– На фото из лагеря мы видели большую плазму. Пленные имеют доступ к новостям?

– Да, военнопленные имеют доступ к нашему информационному марафону. Конечно, на участках нет столько ресурсов, чтобы каждой группе обеспечить телевизор, но в лагере есть.

Смена информационного пространства очень меняет людей.

- Была информация, что военнопленные получат возможность общаться с родными несколько раз в неделю. Эта услуга уже работает?

- Да, работает IP-телефония, которая записывает звонки. Военнопленные об этом предупреждены. Записи хранятся в течение года. Это делается с точки зрения безопасности и по тем соображениям, что какие-либо данные могут понадобиться.

Но на самом деле все звонки очень классические. Это бытовые разговоры о том, как дела дома, о детях, о родственниках. Военнопленные рассказывают, что не голодны, пролечены, не испытывают давления.

Все хотят успокоиться, когда речь идет о близком человеке. Мы даем такую ​​возможность, потому что в России родных пленных очень накручивают. А когда сами они звонят и говорят, что с ними все хорошо, что ждут обмена, то это как антидот к пропаганде. Возможно, какой-то военный узнает, какие у нас условия, скорее сдастся и не будет убивать наших.

– Между тем, возвращаясь в Россию, бывшие пленные рассказывают по телевизору, что их не кормили, не мыли, избивали. И те, кто сейчас у нас, тоже будут так говорить? Вы не пытались об этом спрашивать?

– Пока человек в плену, он будет говорить и делать то, что мы хотим услышать. Вернется домой – скажет то, что захотят услышать пропагандисты. Я даже за это не волнуюсь.

Мы делаем свою работу, мы открыты. Ни одно средство массовой информации не получило отказа на посещение лагеря. Военнопленных регулярно посещают представители Красного Креста, миссии ООН, правозащитники. Мир все видит. Видит на обмене благополучные, сытые лица в отличие от наших похудевших, изнуренных бойцов.

Но и это не главное. Да, они не скажут правду публично. Но они скажут ее своим родным, своим друзьям. И нам этого хватит. Мы выводим информационную ложь с самого низа – по камешкам.