Ведь и в наше время на зубок литераторам лучше не попадаться: оскорбленные работники пера и клавиатуры за словом в карман не лезут, незамедлительно разделывая неугодного под орех.
ИЗДАТЕЛИ ПЕЛЕВИНА
«- У вас есть писатель, которому вы хотели бы позвонить?
- Есть издатель, которому я бы хотел звякнуть, как полковник Най-Турс».
Из интервью Виктора Пелевина.
Все вышеописанное - сущие пустяки по сравнению с тем, что творит в своих книгах один из главных столпов современной литературы Виктор Пелевин. Практически ни одно из его произведений не обошлось без едких и, надо признать, остроумных выпадов в адрес тех, кого Виктор занес в свои недоброжелатели. Пелевин без всякой жалости расправляется с критиками, позволяющими себе критиковать его в прессе, или деятелями издательского мира, рискнувшими вступить в конфликт с писателем.
Начало большой партизанской войне в романах Пелевина было положено еще в конце прошлого века, когда в 1999 году в свет вышел роман «Generation «П».
Помимо массы мелких шпилек, практически не замеченных широким кругом читателей, в тексте романа был заключен мощнейший удар по одному из главных оппонентов писателя, критику Павлу Басинскому. Басинский регулярно громил Пелевина в прессе, предыдущий роман писателя «Чапаев и Пустота» назвал «вещь, состоящая из дешевых каламбуров», и вот что получил в ответ. Главный герой «Generation «П» Владилен Татарский читает сценарий рекламного ролика:
«В кадре - дверь деревенского сортира. Жужжат мухи. Дверь медленно открывается, и мы видим сидящего над дырой худенького мужичка с похмельным лицом, украшенным усиками подковой. На экране титр: «Литературный обозреватель Павел Бесинский». Мужичок поднимает взгляд в камеру и, как бы продолжая давно начатую беседу, говорит:
- Спор о том, является ли Россия частью Европы, очень стар. В принципе настоящий профессионал без труда может сказать, что думал по этому поводу Пушкин в любой период своей жизни, с точностью до нескольких месяцев. Например, в 1833 году в письме князю Вяземскому он писал...
В этот момент раздается громкий треск, доски под мужичком подламываются, и он обрушивается в яму. Слышен громкий всплеск. Камера наезжает на яму, одновременно поднимаясь (модель движения камеры - облет «Титаника»), и показывает сверху поверхность темной жижи. Из нее выныривает голова обозревателя, которая поднимает глаза и продолжает прерванную погружением фразу:
- Возможно, истоки надо искать в разделе церквей. Крылов не зря говорил Чаадаеву: «Посмотришь иногда по сторонам, и кажется, что живешь не в Европе, а просто в каком-то...»
Что-то сильно дергает обозревателя вниз, и он с бульканьем уходит на дно. Наступает тишина, нарушаемая только гудением мух. Голос за кадром:
«Gucci for men. Будь европейцем. Пахни лучше».
Литературное сообщество возмутилось, но поделать ничего не смогло. Ругать Пелевина в прессе сильней, чем ругали до этого, было уже невозможно, а иначе как на писателя подействовать?
Но главный гром грянул четыре года спустя с выходом очередного произведения Пелевина «ДПП (НН)». Литературные споры были уже побоку. Пелевин лишь походя приложил другого своего гонителя, критика Андрея Немзера:
«Встречаются фразы, каждой из которых мог бы всю зиму питаться у себя в норке какой-нибудь мелкий литературный недотыкомзер, - например, такое вот: «на дворе стоял конец горбачевской оттепели».
Главным калибром написанного, как говорят, в великой спешке романа «ДПП (НН)» Пелевин отстрелялся не по кому-нибудь, а по целому издательству «Вагриус». Во время поездки на писательский семинар в Германию с Акуниным и Марининой Пелевин узнал, как оплачивается в других издательствах труд собратьев по перу, и был поражен тем, насколько мало платили ему в «Вагриусе» люди, называвшие себя его друзьями. В ярости он пообещал отомстить, что и сделал с особым цинизмом. «ДПП (НН)» вышел в свет уже в издательстве «ЭКСМО». Вот как растолковывал случившееся популярный московский журнал:
«Главного негодяя в книге зовут Жора Сракандаев - несложная комбинация из фамилии генерального директора «Вагриуса» Анатолия Скорондаева и имени его заместителя Георгия Быковского, которого иначе как Жора никто не называет. У Сракандаева в романе есть странное прозвище Ослик Семь Центов. В романе оно объясняется тем, что пассивный гомосексуалист Сракандаев предпочитает отдаваться партнерам, надев на голову тряпичные ослиные уши, а после акта выкрикивает загадочную формулу: «Семь центов! Семь центов!» Нетрудно припомнить, что осел - символ «Вагриуса». А семь центов за экземпляр - это максимальный гонорар, который предложили там Пелевину».
Журнал «Афиша», № 119.
При этом сам Пелевин считает, что гонения критиков на него вызваны всего лишь его чужеродностью в их среде. «Просто я не человек тусовки. Я просто приношу тексты, и их печатают. Чего они на меня лезут?» - приводила его слова «Афиша».
|
ФОРУМ ЛУКЬЯНЕНКО
«Запахи, конечно, были - запахи затхлости, сырости, скопившейся пыли. Не было того запаха, которого мы ждали, который боялись почувствовать, - сладковато-гнилостного запаха обескровленных вампиром тел. Как тогда, в Мытищах, где брали в своей квартире Алексея Сапожникова, мелкого, слабоумного, но именно поэтому долго остававшегося вне поля зрения Дозоров серийного вампира».
Сергей Лукьяненко.
«Последний дозор».
Король отечественной фантастики Сергей Лукьяненко в начале нынешнего года стал участником скандала, разгоревшегося в одном из автомобильных интернет-форумов буквально на ровном месте. Лукьяненко, выступающий в Сети под псевдонимом doctor_livsy, по абсолютно ничтожному поводу сцепился с неким Алексеем Сапожниковым, пишущим в блогах под именем tangodancerr.
Причем уровень, если так можно выразиться, дискуссии сразу вышел за все разумные рамки, что не делает чести обоим участникам. Опубликовать в газете даже выборочные фразы из этой «переписки с друзьями» не представляется возможным, поскольку газету читают дети и беременные женщины, но все особо любопытствующие могут удовлетворить свой интерес, например, вот здесь: http://bhtr.narod.ru/lj_huyanenko.html
Не удовлетворившись результатом завершившегося диалога, Сергей не поленился и вписал в уже готовую к печати книгу «Последний дозор» сводящий счеты кусок. Причем сделал это настолько стремительно, что бывшим в курсе истории читателям оставалось только удивляться оперативности писателя.
|
СОАВТОР ТОПОЛЯ
«Несколько часов назад на его стол легли материалы, компрометирующие этого идиота майора Незначного. В деле были фотографии Незначного с его же агенткой Олей Маховой, сделанные скрытой камерой в номере отеля «Националь».
Эдуард Тополь. «Чужое лицо».
В XIX веке и при советской власти писатель мог вставить нерадивого сантехника в книжку, и сантехник бился бы от стыда в корчах. В наше время и книг стало гораздо больше, за всеми не уследишь, да и сантехники литературу не больно-то жалуют. Поэтому писатели предпочитают счеты сводить преимущественно в своем кругу, и главная причина для скандалов, конечно же, деньги!
Согласно ходящей в окололитературных кругах истории именно они стали поводом для ссоры между двумя выступавшими некогда в соавторстве писателями-детективщиками - Эдуардом Тополем и Фридрихом Незнанским. До этого коллеги выпустили несколько пользовавшихся в перестроечные годы большим успехом политических детективов: «Красная площадь» и «Журналист для Брежнева». Однако после разрыва Тополь потребовал признать, что писал эти бестселлеры именно он. В ход пошли такие изыски, как литературоведческая и текстологическая экспертизы. Но и этого обиженному писателю оказалось мало.
В очередном романе, вышедшем под названием «Чужое лицо» и повествующем о жизни и работе сотрудников КГБ, Тополь вывел в качестве действующего персонажа некоего Флора Незначного. Этот майор госбезопасности оказался гражданином, мягко говоря, малосимпатичным. Автор не стеснялся поливать его помоями по ходу произведения, а в середине книги вообще расстрелял его из автомата Калашникова руками американского шпиона.
|
БЫВАЕТ И ТАК
Труп Семецкого
«В результате массового забора Силы у детей, отдыхающих в «Артеке», семеро из них в течение трех месяцев страдали от ночных страхов! Девятилетний Юрик Семецкий, проживающий в Москве, через месяц после возвращения из «Артека» погиб от асфиксии, захлебнувшись в ванне».
Сергей Лукьяненко.
«Дневной дозор».
У российских фантастов есть модная фишка - каждый автор считает себя обязанным «убить» в своей книге персонажа по фамилии Семецкий. А дело вот в чем: в одном из ранних произведений Лукьяненко убил по ходу дела некоего Юрия Семецкого. Ну должны же как-то звать второстепенного персонажа. Но к большому удивлению автора после выхода книги к нему подошел мужчина и спросил: «Ты зачем меня убил?» Оказалось, что того действительно звали Юрий Семецкий. Впрочем, на Лукьяненко он не обиделся и даже попросил продолжать начатое дело. Мол, тогда он дольше жить будет. С тех пор Сергей «убивал Семецкого» довольно часто, а затем это подхватили и другие.
Но в последнее время пошла мода «воскрешать» Семецкого. Вот одна из историй, бродящая по интернет-форумам:
«Один знакомый редактировал солидный многотомник о русско-кавказской войне. Пользуясь положением, он вставил в чьи-то гусарские воспоминания фразу: «Вечером того же дня был убит и остался непогребенным на поле брани есаул Юрий Михайлович Семецкий...» Исполнив черное дело, он начал хвастаться перед товарищами удивительным убийством Семецкого. Ему сказали: «Да ты тормоз! Его же теперь модно оживлять!»
Редактор немедленно бросился к компьютеру и дописал: «Каково же было наше удивление, когда наутро Семецкий догнал полк - живой и здоровый!»
|
ЗВОНОК ПИСАТЕЛЮ
Владимир ВОЙНОВИЧ: «Тратить порох на обидчиков? Это нерентабельно!»
О своем отношении к мести на литературных страницах мы попросили рассказать одного из самых едких писателей эпохи - Владимира ВОЙНОВИЧА:
- Я часто писал пародии на кого-то, но я против карикатурных изображений.
- А у ваших персонажей в книгах про Чонкина были реальные прототипы?
- Когда я служил в армии, у нас был в одной роте солдат Чонкин, но от него я взял лишь фамилию. Мои образы скорее собирательные. Вообще я не считаю, что мои персонажи неприятные. Они нелепые, смешные, но все же добрые.
- В советское время поддразнивание писателями друг друга часто наблюдалось?
- Да постоянно! Мы выводили известных людей и знакомых под прозрачными псевдонимами. У меня есть персонаж Карнавалов, похожий на Солженицына. Он пародийный, но тоже не злой. Меня нередко так подначивали. У Аксенова где-то есть персонаж Войновский. Он тоже необидный.
- То есть все зависит от чувства юмора?
- Чувство юмора, но не чувство злобы. Злость на конкретного человека вряд ли может помочь писателю. Даже если кто-то тебя обидел, делать из него литературный образ, тратить на него порох - это даже нерентабельно. Он не заслуживает того! Потому и легко обидеть художника, что он - нормальный художник! - не откликается на обиду. Он выше этого!