ЭСТЕТИКА АНДРЕЯ ПЛАТОНОВА
"Белое солнце пустыни" часто называют первым советским вестерном (или истерном - потому что в советских вестернах действие чаще разворачивалось не на западе страны, как в США, а на востоке). На самом деле это, конечно, неправда.
Еще в середине 30-х Михаил Ромм снял чистой воды истерн "Тринадцать" (по мотивам вестерна Джона Форда "Потерянный патруль"). Легче легкого причислить к этому жанру и немых "Красных дьяволят", и "Неуловимых мстителей"…
Кстати, именно успех последнего фильма и стал причиной появления "Белого солнца пустыни". На "Мосфильме" создали "Экспериментальное творческое объединение" (ЭТО), где собирались выпускать жанровые, максимально зрительские фильмы. Руководители объединения, Григорий Чухрай и Владимир Познер, решили снять что-нибудь такое же бойкое для подростков, как "Мстители". Обратились к Андрею Кончаловскому. Тот вместе с Фридрихом Горенштейном написал сценарий "Басмачи", но он в дело не пошел (только спустя несколько лет на "Узбекфильме" его экранизируют под названием "Седьмая пуля").
Не расстроившись, руководители ЭТО обратились к Валентину Ежову - автору опытному, работавшему с Чухраем над "Балладой о солдате" (и, кстати, номинированному за ее сценарий на "Оскар"). В поисках сюжета Ежов обратился к ветерану Гражданской войны: "А были ли на войне забавные случаи?" И получил от бойца рассказ о том, как однажды он спасал гарем, состоящий из беспомощных женщин Востока. Какой-то басмач, удирая от красных, просто оставил своих многочисленных жен сидеть у колодца…
Соавторами сценария были все тот же Кончаловский и Рустам Ибрагимбеков. Все вместе поехали работать в Коктебель. Кончаловский много лет спустя вспоминал: "Уже появился в сценарии боец Сухов, появились басмачи, гарем, огромные железные баки с нефтью. Вся эстетика сценария росла из [Андрея] Платонова, который уже с "Аси" (фильма "История Аси Клячиной, которая любила, да не вышла замуж". - Ред.) был моей путеводной звездой. Сухов навеян Пуховым, знаменитым героем "Сокровенного человека". Скоро мне надоело работать - захотелось купаться и загорать. Я решил с этой постановки линять, уже настроился на "Дворянское гнездо". Сказал: "Ребята, хочу отдохнуть. Делайте сами". Через пять недель они закончили сценарий, по которому вскоре Владимир Мотыль снял фильм "Белое солнце пустыни", ставший шедевром кино".
|
СЛЕЗЫ ЛУСПЕКАЕВА
Мотыль был одним из самых талантливых советских режиссеров, только не очень везучим. Его предыдущий фильм "Женя, Женечка и "катюша" еле-еле выпустили на экраны, сочтя пасквилем на советскую армию. В 70-е и 80-е у него то и дело возникали проблемы из-за того, что его персонально ненавидел глава Государственного комитета Совета Министров СССР по кинематографии Филипп Ермаш. Мотыль считался неблагонадежным. Но шанс поставить "Белое солнце..." ему все же дали.
У него не было никакого желания браться за вестерн - он мечтал снять фильм о декабристах (и несколько лет спустя снимет-таки "Звезду пленительного счастья"). И еще ему казалось, что после катастрофического приема фильма о Великой Отечественной высокое начальство нипочем не разрешит ему снимать про Гражданскую. Но ему очень нужны были деньги - в тот момент он жил чуть ли не в бедности. А вопрос с начальством руководители ЭТО обещали уладить - и уладили.
Съемки шли со скрипом. На роль Сухова был утвержден Георгий Юматов, но его пришлось в экстренном порядке заменять. Когда уже надо было приступать к работе, у Юматова погиб друг; он с горя напился, потом еще подрался, и предстал перед Мотылем и его коллегами в совершенно непригодном для съемок виде. Синяки и шишки на его лице нельзя было замазать никаким гримом, к тому же Мотыль всерьез опасался, что Юматов продолжит поминать друга и дальше… Поэтому режиссер срочно вызвал на съемки Анатолия Кузнецова, который пробовался параллельно с Юматовым и был отвергнут. По счастью, актер не обиделся на то, что его в свое время забраковали, быстро собрался и приехал.
|
На роль таможенника Верещагина утвердили актера Ленинградского БДТ Павла Луспекаева. У него были серьезные проблемы со здоровьем: на фронте обморозил ноги, начался атеросклероз сосудов, и спустя много лет пальцы на обеих ступнях пришлось ампутировать. Мало того что он стал инвалидом - после операции его начали мучить фантомные боли, от которых он спасался с помощью болеутоляющих…
Придя к Луспекаеву домой, Мотыль удивился, увидев его на ногах. А потом предлагал максимально облегчить для него съемки - в частности, сцены на баркасе снимать в павильоне. Но Луспекаев настоял на том, что Верещагин должен быть физически очень сильным, здоровым человеком - тогда зритель в финале будет жалеть его сильнее, чем жалел бы спивающегося инвалида. От любых поблажек он отказался.
И в результате съемки в Дагестане для актера оказались мучительными. От гостиницы до площадки приходилось пешком идти около километра по песку (автомобиль по нему проехать не мог), а на площадке снова шагать, шагать… В перерыве между дублями Луспекаев спасался тем, что опускал ноги в морскую воду и сидел так по часу. Только это помогало ему справиться с болью. Сыгравший Петруху Николай Годовиков помогал ему снимать протезы, сидел рядом с ним, пока он приходил в себя, и видел, как по его щекам текли слезы. Но рассказывать об этом Луспекаев партнеру строго запрещал (Годовиков нарушил запрет только много лет спустя).
Умер Луспекаев 17 апреля 1970-го, через 18 дней после премьеры "Белого солнца...", от разрыва аорты.
|
БРЕЖНЕВ КАК ЗАСТУПНИК
Вспоминают, что съемки натурных сцен на берегу Каспийского моря в Дагестане начались с нехороших предзнаменований. Ритуальная бутылка шампанского разбилась о борт баркаса только с третьего раза. Потом посреди съемки все вокруг потемнело - началось солнечное затмение…
Предзнаменования не соврали - судьба "Белого солнца..." оказалась очень сложной. Материал, отснятый в Дагестане и в павильонах, категорически не понравился худсовету. Мотыля обвинили в перерасходе средств - это притом что впереди были еще экспедиции в Узбекистан и Туркмению, и на них денег почти не оставалось. Хотели передать картину другому режиссеру - Владимиру Басову, тот отказался, сочтя, что это было бы предательством коллеги. Потом начали говорить о том, что картину рациональнее всего закрыть, а весь отснятый материал уничтожить. Фильм спасло то, что Минфин отказался списывать деньги, уже потраченные на съемки.
|
Мотыля на картине оставили и отправили-таки в Среднюю Азию. Там группу ждали новые неприятности. Сначала оказалось, что пустыня Каракумы из-за небывалых дождей покрылась зеленью (ее пришлось пропалывать солдатам из местной воинской части), потом заболел дизентерией Николай Годовиков (слова "Гюльчатай, открой личико" он произносил с температурой под 40, а когда сцену гибели его героя закончили снимать, упал без сознания).
Но еще хуже было то, что худсовету по-прежнему не нравилось то, что получалось у Мотыля. Уже готовую картину просто отказались принимать. Положение спас лично Леонид Ильич Брежнев, любивший смотреть фильмы в персональном кинотеатре на даче. Согласно легенде ему должны были привезти голливудский вестерн, до которых он был весьма охоч, но с копией фильма что-то случилось, и вместо него рискнули привезти не принятое, мало кем еще виденное "Белое солнце...". Генеральный секретарь пришел от фильма в экстаз, после просмотра позвонил председателю Комитета по кинематографии Алексею Романову и поздравил его с успехом. И все проблемы у "Белого солнца..." закончились. Дальше от Мотыля потребовали внести всего три малозначительные правки (например, сочли неприличным кадр, где Катерина Матвеевна, задрав юбку, переходит через ручей; по счастью, предусмотрительный режиссер сделал дубль, где ее ноги были прикрыты).
|
|
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ