Пандемия коронавируса вроде бы идет на спад, но медленнее, чем хотелось бы. И что будет потом - неизвестно. Кое-кто утверждает: режим самоизоляции грозит затянуться на много месяцев, а то и дольше. Сможет ли человек перенести заточение в собственном доме на годы? Ответ уже есть: история француженки Бланш Монье, которую собственная семья изолировала на чердаке… на целую четверть века. А произошло это 120 лет назад.
Не тот парень
Гибнущее семейство аристократов-вырожденцев - излюбленный сюжет классической литературы. Причины упадка когда-то знатных фамилий были вполне тривиальны: не желая "уводить богатство на сторону", они зачастую практиковали близкородственные браки, отчего дети рождались с генетическими отклонениями. И француженка Луиза Монье стала бы для такой книги отличной иллюстрацией.
Жила она в Пуатье, род вела чуть ли не от основателей этого города - древних галлов. Правда, к концу XIX века от богатства остались лишь герб, собственный особняк и барская спесь. Брат Луизы, Марсель, имел легкую форму умственной отсталости, да и у нее самой, поговаривают, были не все дома. Даже слуги долго у них на задерживались - Монье-старшая славилась вспышками гнева.
Зато дочь ее по имени Бланш выдалась на диво красивой. Высокая брюнетка с выразительными глазами пользовалась успехом в свете, отбоя не знала от женихов. А сама она, как в новелле Мопассана, любила подающего надежды, но бедного юриста низкого происхождения.
Отец девушки к тому времени давно умер, испрашивать благословения оставалось только у матери. Но Луиза Монье что колом уперлась: не для того мы родословную от древних галлов вели, чтобы мешаться с кем ни попадя. Хотя Бланш была девушкой кроткой, тут в ней взыграла та же гордость, что и у матери: "С кем захочу, с тем и буду!"
Долгое время Луиза пыталась вразумить девушку. Ни посулы, ни угрозы (включая даже перспективу лишиться титула и наследства) не помогали. И тогда мадам Монье замыслила жуткое преступление в духе модных в то время готических романов.
Плен во тьме
На чердаке собственного дома Луиза соорудила комнату-тюрьму. Помогал ей брат-дурачок Марсель, безропотно повиновавшийся тиранше. Туда они засадили Бланш. На время. Пускай образумится, женишок-адвокатишко ее скоро забудет, как и она его. На календаре шел 1874 год, самой девушке было 25 лет.
Единственное окошко заколотили, чтобы не сбежала. Лишь тоненькая ниточка света в ясные дни освещала мрачный чердак. Единственной компанией Бланш были крысы. Жили Монье на отшибе, слуг не держали, гостей не принимали. Кричи не кричи - без толку.
Друзьям девушки мать заявила, будто Бланш пропала. А чтобы легенде поверили - подмазала полицию: зачем, мол, кого-то искать, дело известное, спуталась с каким-то ухажером, видать, к нему и сбежала.
Дни превращались в месяцы и годы, а "поехавшая крыша" мамаши Монье - в полноценную психопатию. Ее преследовала навязчивая идея: "Дочь должна подчиняться мне любой ценой". Пусть даже такой изуверской.
Годы сменялись десятилетиями. Не дождавшись своей Бланш, ее жених умер в 1885-м. Вероятно, разлука с любимой подорвала его здоровье. Он, конечно, пытался искать девушку. Везде, кроме самого очевидного места.
Жизнь Бланш была страшна еще и однообразностью. Почти как современная самоизоляция. Раз в день мать приносила ей воду и объедки со стола. Истинно барские - устрицы, например. Но немного. Бедняжка-узница весила 25 кг и почти не вставала с постели. Тут уж не до сопротивления.
Впрочем, чудесное избавление произошло даже в этом невыдуманном романе.
Анонимный донос
Вместе с XIX веком заканчивалось и здоровье мамаши Монье. Ей перевалило за 70, управляться с хозяйством было все сложнее. Приходилось звать слуг на временную работу.
Одна из них взялась было за дело, но по дому распространялось страшное зловоние, так что находиться внутри было невозможно (хозяева же давно привыкли к запаху и не обращали внимания). В поисках источника смрада женщина поднялась на чердак - мамаша Монье как раз куда-то отлучилась. И…
Летом 1901 года генеральному прокурору Парижа пришел донос: в таком-то городе, по такому-то адресу… Почему анонимку послали в столицу - понятно. В родном Пуатье эти люди считались отцами города, никто б не поверил. И, строго говоря, кто "сигнализировал", до сих пор неизвестно. Скорее всего, случайный гость наподобие той самой прачки.
В особняк явилась полиция. Парижский корреспондент газеты New York Post от 9 июня 1901 года описывает жуткую картину. Когда-то первая красавица города давно потеряла и разум, и человеческий облик. Из одежды на Бланш были только волосы, отросшие за годы заточения на несколько метров. Глубоко истощенная, она лежала, не в силах встать, на давно прогнившем матрасе, кишевшем насекомыми. Пол в комнате устилала, наверное, тонна экскрементов вперемешку с остатками еды - вот откуда шел запах.
Луизу Монье вместе с братом Марселем немедленно арестовали. Светила вечная каторга. Однако судьба решила иначе. Луиза умерла в камере через 15 дней - вроде бы от сердца. Поговаривали, какой-то полицейский "помог" ей крупицей яда - у ворот уже собиралась рассерженная толпа горожан, желавших растерзать душегубку. Начнись "штурм Бастилии", жертв было бы куда больше.
Подельника, Марселя Монье, суд признал невменяемым и оправдал. А несостоявшейся невесте на момент освобождения был уже 51 год. В заточении она была чуть больше четверти века. Оставшиеся дни провела в доме для душевнобольных, но хотя бы с должным уходом. Умерла Бланш Монье - судьба любит такие символы - в 1913 году. Как раз накануне Первой мировой, похоронившей старый мир, частью которого было и это странное семейство.
Итого
Александр НЕВЕЕВ, кандидат психологических наук: Ее заточение не сравнить с нашим
- Истории, когда человек вынужденно (как дети-Маугли) или насильственно (как юная Бланш Монье) попадают в полную или почти полную изоляцию, заканчиваются одинаково. Люди - существа социальные, для разума и психического здоровья нам необходимо общение. Даже если каким-то чудом такой несчастный вернется в цивилизацию, полностью адаптироваться к обществу он не сможет. И, скорее всего, проведет остаток дней в больнице для душевнобольных, как то и произошло с Бланш.
Нашу самоизоляцию с ее трагедией не сравнить. Мы продолжаем общаться (пусть не лично, а через сеть), периодически выходим на улицу, едим фрукты и овощи, получаем достаточно витаминов и солнечного света.
Даже в тюрьме человек может рассчитывать на прогулки, регулярное питание и наличие собеседников.
Остается вопрос: как она вообще не умерла в полной антисанитарии? Но если человек в XIX веке доживал до взрослого возраста вопреки чахотке, холере и другим болезням, то уже сам по себе обладал весьма мощным иммунитетом. Впрочем, это - здоровье физическое. А что касается душевного, то в таких условиях, как у Монье, психические отклонения наподобие шизофрении могут начаться уже через пару месяцев.