В Мещерском болотистом крае на возвышеньях стоят сухие боры. Безлюдны и молчаливы эти леса. Деревья тут умирают стоя. Кора опадает, и старые сосны стоят нагими. От этого лес кажется мрачным. Кажется, что человек тут никогда не ходил. Только синицы, кукушки, голуби клинтухи и черные дятлы владеют лесом.
Вода встречается то и дело. Временами опасаешься сбиться с пути, обходя колдобины одну за другой. Иногда ноги уходят в податливый мох, и только там, под зеленой периной, чувствуешь воду. Но чуть возвышенность - и опять сушь. Под соснами - мох, в сырую погоду мягкий, как губка, и ломкий, сухой, как порох, в недождливое время. В сухую пору упадёт одна искра, и лес этот вспыхнет, как факел.
Это случилось летом 1936 года. В стоящем на краю леса селе Колтуки я разыскал стариков, видевших знаменитый пожар. И вот что записал со слов колхозника Клемёнова Григория Ефимовича.
«Лето было сухое. Пожаров ждали. Отчего случился пожар, никто не знает. Я с бабами в тот день косил отаву в лесу. День был ветреный. Мы присели перекусить, и вдруг вместе с запахом дыма услышали гул, как будто пролетало несколько самолетов. Я сразу понял: это пожар. И все мы кинулись через воду на болотистый островок...
Такого огня я не видел даже и на войне. Он несся по лесу со страшным рёвом. И скорость его была такая, что убежать из леса в тот день мало кому удалось. Огонь накрыл косарей, грибников, лесорубов. Возчики леса, как потом оказалось, распрягли лошадей и пытались вскачь уйти от огня.
Всё живое погибло: коровы, лошади, лоси, мелкие звери и птицы. Караси сварились в лесных бочагах. Стена огня шла по борам с ревом бешеной скоростью. Казалось, лес не горел, а взрывался. Вихри огня и черного дыма поднимались высоко вверх. Пожары от падавших сверху огненных «шапок» начинались в разных местах. Мне казалось тогда: весь мир занят огнем.
Деревня наша, отделенная от леса болотцем и полосой поля, задыхалась в дыму. Из всех домов барахлишко повыносили, ждали, вот-вот где-нибудь вспыхнет. Горела рожь, дымились сухие луга.
Деревню пожар миновал - поле остановило огонь, он пошел лесом, влево от нас. И тут мы опомнились: а Курша? Она в трех километрах в лесу. Как раз через Куршу прошел огонь. Кинулись... Курши нет! Как будто и не было сотни домов. Людей тоже не было... Через день схоронили тех, кого разыскали...»
Я попытался найти кого-нибудь из свидетелей гибели Курши. Наконец мне сказали: лесник Павел Иванович Большов и жена его Анна Архиповна жили в Курше. В тот день они чудом спаслись и знают, как это было.
Я разыскал стариков на одном из кордонов и записал рассказ Анны Архиповны.
«Вот видите, кутаю ноги шалью. С того самого дня ходить как следует не могу... В Курше мы жили с мужем. Тут же в поселке жили и наши родственники. Курша была центром лесных разработок. Там было несколько лесопилок, большие склады брусьев и досок, был клуб почти на тысячу мест, дома, постройки - всё, разумеется, деревянное.
Пожар заметили накануне. 3 августа ветер потянул в сторону Курши, и появилась опасность... Через час стало ясно: надо немедленно уезжать. Подали узкоколейный поезд, груженный дровами, и на него спешно стали сажать детей и женщин. Кто-то не поспевал, кого-то ждали, кто-то бежал на поезд с охапкой имущества, ставили на платформы ящики с курами. Мужчины не все садились - возникла мысль отстоять Куршу. Промедлили. Поезд уходил в момент, когда Курша вспыхнула, как спичечный коробок. С платформы я видела сзади ревущий огонь и закрыла руками глаза от ужаса.
Поезд тоже далеко не ушел. Огонь успел перерезать дорогу. Всё горело: лес по сторонам от пути, шпалы, деревянные мостики. Загорелись дрова на платформах, и люди оказались на бегущем по рельсам костре.
Мой муж ехал кондуктором поезда. Когда паровоз зарылся носом на сгоревшем мосту, муж подбежал, подхватил меня под руки, заставил бежать вместе с ним. Кинулись сквозь огонь. У меня обгорели ноги, и не помню, каким уж образом очутилась я на сосне. Муж привязал меня ремнём к дереву, и я не упала. Потеряла сознанье, глядя, как от поезда остается только железный остов. Там в числе многих людей была моя мать, братья, две сестры и сноха...
В Курше спаслось считанное число людей. Несколько человек догадались забежать в пруд, накрывшись мокрым одеялом. Мой отец спасся в картофельной борозде. Сгорело всё. Горели даже срубы в колодцах.
В этот же день погибло несколько лесных деревушек, хуторов, сторожек, кордонов... Из Москвы приезжал Калинин - утешить людей. Но чем тут можно было утешить?»
Об этой драме в нашей газете я писал еще в 1969 году. С тех пор, услышав о пожаре в лесах, сразу вспоминал Куршу. Мещера с её сосняками - пожароопасное место, не случайно у домов лесных деревень тут часто видишь каменные амбары - в них на лето переносится всё, что может стать добычей огня.
Этим летом я случайно узнал: жив еще один свидетель пожара 36-го года. Понимая, ничего нового не услышим, мы с другом все же немедленно собрались в селение Голованово, связанное с миром лишь ниткой узкоколейной железной дороги.
Добрый человек Сергей Александрович Новиков домчал нас в селение на дрезине. Сработанный им из старого мотоцикла и всякого рода железок, шустрый этот снаряд летел по лесной просеке птицей, пугая глухарей и лосей.
Не растеряв от тряски костей, благополучно мы прибыли в Голованово. Ираиду Кузьминичну Рунову тут знали все. Ей 92 года. В 1936 году было ей двадцать лет. «С того августа живу, как будто побывала в аду». Старушка рассказывает то же самое, что я уже слышал от Анны Архиповны. Память рассказчицу подводит, и слух заставляет прикладывать к уху ладонь. Всё ж выясняем: сгорело более тысячи человек. Спаслись немногие - те, кто в Курше бросился в пруд, и те, кто сумел добежать из поселка к овсяному полю. «Я думала, что умом тронусь - бежать от поезда пришлось через море огня. Кожа на подошвах скаталась в трубочки, как береста. Увезли меня в числе двух десятков обожженных людей в Москву. Долго лечили. Жизнь спасли, но с ногами беда - вот уже семьдесят два года не расстаюсь с палочкой и далее огорода не путешествую. Я последняя, кто помнит ту страсть...»
Лесные пожары - бедствие страшное. Особенно в сосняках и особенно в августе, когда всё в лесу сухое, как порох, когда над соснами держатся горючие испаренья.
Пожароопасных мест на Земле много. У нас едва ли не каждый год горят леса у Читы, Мещера горела не раз, французские сосняки вблизи Средиземного моря часто горят. Страшные пожары случаются в Калифорнии. На тушенье огня бросают все силы. Во Франции 6 августа 1967 года при тушении лесного пожара погиб легендарный наш вертолетчик Юрий Гарнаев.
Тушить лесные пожары трудно и дорого. Пожары надо предупреждать. И для этого часто от нас требуется совсем немного - быть осторожными в лесу с огнем, особенно в апреле и августе. Человеческие драмы и фантастические убытки принести может незатоптанный окурок, не к месту разведенный костер. Курша взывает помнить об этом всегда.
Вода встречается то и дело. Временами опасаешься сбиться с пути, обходя колдобины одну за другой. Иногда ноги уходят в податливый мох, и только там, под зеленой периной, чувствуешь воду. Но чуть возвышенность - и опять сушь. Под соснами - мох, в сырую погоду мягкий, как губка, и ломкий, сухой, как порох, в недождливое время. В сухую пору упадёт одна искра, и лес этот вспыхнет, как факел.
Это случилось летом 1936 года. В стоящем на краю леса селе Колтуки я разыскал стариков, видевших знаменитый пожар. И вот что записал со слов колхозника Клемёнова Григория Ефимовича.
«Лето было сухое. Пожаров ждали. Отчего случился пожар, никто не знает. Я с бабами в тот день косил отаву в лесу. День был ветреный. Мы присели перекусить, и вдруг вместе с запахом дыма услышали гул, как будто пролетало несколько самолетов. Я сразу понял: это пожар. И все мы кинулись через воду на болотистый островок...
Такого огня я не видел даже и на войне. Он несся по лесу со страшным рёвом. И скорость его была такая, что убежать из леса в тот день мало кому удалось. Огонь накрыл косарей, грибников, лесорубов. Возчики леса, как потом оказалось, распрягли лошадей и пытались вскачь уйти от огня.
Всё живое погибло: коровы, лошади, лоси, мелкие звери и птицы. Караси сварились в лесных бочагах. Стена огня шла по борам с ревом бешеной скоростью. Казалось, лес не горел, а взрывался. Вихри огня и черного дыма поднимались высоко вверх. Пожары от падавших сверху огненных «шапок» начинались в разных местах. Мне казалось тогда: весь мир занят огнем.
Деревня наша, отделенная от леса болотцем и полосой поля, задыхалась в дыму. Из всех домов барахлишко повыносили, ждали, вот-вот где-нибудь вспыхнет. Горела рожь, дымились сухие луга.
Деревню пожар миновал - поле остановило огонь, он пошел лесом, влево от нас. И тут мы опомнились: а Курша? Она в трех километрах в лесу. Как раз через Куршу прошел огонь. Кинулись... Курши нет! Как будто и не было сотни домов. Людей тоже не было... Через день схоронили тех, кого разыскали...»
Я попытался найти кого-нибудь из свидетелей гибели Курши. Наконец мне сказали: лесник Павел Иванович Большов и жена его Анна Архиповна жили в Курше. В тот день они чудом спаслись и знают, как это было.
Я разыскал стариков на одном из кордонов и записал рассказ Анны Архиповны.
«Вот видите, кутаю ноги шалью. С того самого дня ходить как следует не могу... В Курше мы жили с мужем. Тут же в поселке жили и наши родственники. Курша была центром лесных разработок. Там было несколько лесопилок, большие склады брусьев и досок, был клуб почти на тысячу мест, дома, постройки - всё, разумеется, деревянное.
Пожар заметили накануне. 3 августа ветер потянул в сторону Курши, и появилась опасность... Через час стало ясно: надо немедленно уезжать. Подали узкоколейный поезд, груженный дровами, и на него спешно стали сажать детей и женщин. Кто-то не поспевал, кого-то ждали, кто-то бежал на поезд с охапкой имущества, ставили на платформы ящики с курами. Мужчины не все садились - возникла мысль отстоять Куршу. Промедлили. Поезд уходил в момент, когда Курша вспыхнула, как спичечный коробок. С платформы я видела сзади ревущий огонь и закрыла руками глаза от ужаса.
Поезд тоже далеко не ушел. Огонь успел перерезать дорогу. Всё горело: лес по сторонам от пути, шпалы, деревянные мостики. Загорелись дрова на платформах, и люди оказались на бегущем по рельсам костре.
|
Мой муж ехал кондуктором поезда. Когда паровоз зарылся носом на сгоревшем мосту, муж подбежал, подхватил меня под руки, заставил бежать вместе с ним. Кинулись сквозь огонь. У меня обгорели ноги, и не помню, каким уж образом очутилась я на сосне. Муж привязал меня ремнём к дереву, и я не упала. Потеряла сознанье, глядя, как от поезда остается только железный остов. Там в числе многих людей была моя мать, братья, две сестры и сноха...
В Курше спаслось считанное число людей. Несколько человек догадались забежать в пруд, накрывшись мокрым одеялом. Мой отец спасся в картофельной борозде. Сгорело всё. Горели даже срубы в колодцах.
В этот же день погибло несколько лесных деревушек, хуторов, сторожек, кордонов... Из Москвы приезжал Калинин - утешить людей. Но чем тут можно было утешить?»
Об этой драме в нашей газете я писал еще в 1969 году. С тех пор, услышав о пожаре в лесах, сразу вспоминал Куршу. Мещера с её сосняками - пожароопасное место, не случайно у домов лесных деревень тут часто видишь каменные амбары - в них на лето переносится всё, что может стать добычей огня.
Этим летом я случайно узнал: жив еще один свидетель пожара 36-го года. Понимая, ничего нового не услышим, мы с другом все же немедленно собрались в селение Голованово, связанное с миром лишь ниткой узкоколейной железной дороги.
Добрый человек Сергей Александрович Новиков домчал нас в селение на дрезине. Сработанный им из старого мотоцикла и всякого рода железок, шустрый этот снаряд летел по лесной просеке птицей, пугая глухарей и лосей.
Не растеряв от тряски костей, благополучно мы прибыли в Голованово. Ираиду Кузьминичну Рунову тут знали все. Ей 92 года. В 1936 году было ей двадцать лет. «С того августа живу, как будто побывала в аду». Старушка рассказывает то же самое, что я уже слышал от Анны Архиповны. Память рассказчицу подводит, и слух заставляет прикладывать к уху ладонь. Всё ж выясняем: сгорело более тысячи человек. Спаслись немногие - те, кто в Курше бросился в пруд, и те, кто сумел добежать из поселка к овсяному полю. «Я думала, что умом тронусь - бежать от поезда пришлось через море огня. Кожа на подошвах скаталась в трубочки, как береста. Увезли меня в числе двух десятков обожженных людей в Москву. Долго лечили. Жизнь спасли, но с ногами беда - вот уже семьдесят два года не расстаюсь с палочкой и далее огорода не путешествую. Я последняя, кто помнит ту страсть...»
Лесные пожары - бедствие страшное. Особенно в сосняках и особенно в августе, когда всё в лесу сухое, как порох, когда над соснами держатся горючие испаренья.
Пожароопасных мест на Земле много. У нас едва ли не каждый год горят леса у Читы, Мещера горела не раз, французские сосняки вблизи Средиземного моря часто горят. Страшные пожары случаются в Калифорнии. На тушенье огня бросают все силы. Во Франции 6 августа 1967 года при тушении лесного пожара погиб легендарный наш вертолетчик Юрий Гарнаев.
Тушить лесные пожары трудно и дорого. Пожары надо предупреждать. И для этого часто от нас требуется совсем немного - быть осторожными в лесу с огнем, особенно в апреле и августе. Человеческие драмы и фантастические убытки принести может незатоптанный окурок, не к месту разведенный костер. Курша взывает помнить об этом всегда.