Светлана Немоляева: Первую роль я получила за круглые щеки

В интервью актриса рассказала о знакомстве с мужем Александром Лазаревым, любимых ролях и фильмах.

Минус 15 кило

- Светлана Владимировна, вы помните свой первый фильм?

- Когда я окончила театральную школу, то сразу получила приглашение сниматься в фильме-опере "Евгений Онегин". Когда ассистентка по актерам познакомила меня с режиссером, он посмотрел на меня и сразу сказал: "Ты больше никого не ищи, эта девочка мне очень подходит. Вспомни, что говорил Онегин Ленскому об Ольге: "Кругла, красна лицом она, как эта глупая луна на этом глупом небосклоне". Получив такой комплимент, я была утверждена. Но я тогда действительно была килограммов на 15 толще, чем сейчас! У меня была очень круглая физиономия, потому что вся толщина уходила в щеки.

Все было прекрасно, но... После этого фильма я больше не снималась. Меня звали на разные картины, я приезжала на пробы - но меня никуда не брали. И я поняла, что мне надо проститься с мечтой о кино. Главное место в моей жизни занял театр.

-  Но именно театр подарил вам мужа...

- Да, я вышла замуж за Сашу Лазарева. Мы пришли в театр в один день и в один час. Причем он ленинградец и вовсе не собирался оставаться в Москве, просто подыгрывал на показе девочке, с которой вместе учился. И Николай Павлович Охлопков, который тогда руководил Театром Маяковского, заинтересовался им. Ну Саша красавец, огромного роста, с таким божественным голосом, внешними данными. Так случилось, что в этот день нас вместе пригласили подписывать договор с театром. Это была весна 1959 года, а в марте 60-го мы уже поженились и прожили вместе 51 год. 

- Что помогло вам так долго прожить вместе? В актерской среде столько разводов...

- Во-первых, мы просто не могли друг без друга - и я не знаю, как это объяснить. А во-вторых, когда в мужчине есть такое постоянство, такое целомудрие и такая нравственная сила, как в моем Александре Сергеевиче, то это и есть самый настоящий залог женского счастья.

В кино у Саши все складывалось изу­мительно - при такой фактуре, внешности его утверждали с первой же пробы. Он очень страдал за меня, что я не снималась. Но я много играла в театре и чувствовала себя прекрасно и без кино.

"У мамы страшная прическа"

- Но скоро пришел и ваш звездный час - "Служебный роман" Эльдара Рязанова.

- В то время Рязанов и его соавтор Эмиль Брагинский писали не только сценарии, но и пьесы. Вот он и принес к нам в театр прекрасную пьесу "Сослуживцы". Спектакль (я в нем не играла) долгое время пользовался успехом, а потом театр продал его для телевидения. Когда Рязанов это увидел, с ним был просто обморок - так ему не понравилась телеверсия! Они с Брагинским даже сняли свои фамилии из титров и запретили показывать спектакль на телеэкране. Зато после этого Рязанов решил сам снять фильм под названием "Служебный роман".

- Как вы попали в фильм, если не играли в пьесе?

- Еще до начала съемок Эльдар Александрович принес в наш театр вторую пьесу - "Родственники", где я получила уже главную роль, комедийную и очень смешную. Когда на премьеру привели моего шестилетнего сына Шурика, он сидел все время мрачный. Его спросили: тебе не понравилось? Он ответил: "Да, мне не понравилось, что над мамой все смеются и у нее такая страшная прическа". А Рязанов был в восторге. Он назвал меня "Чаплином в юбке" и пригласил сниматься в "Служебном романе".

Помню, с "Мосфильма" мне прислали сценарий и я читала его до двух часов ночи. Саша уже заснул, но я не могла ждать утра, разбудила его, рассказала о роли и спросила: "Как ты думаешь, у меня получится?" Он говорит: "Да ладно тебе, Светка, спи уже! Тебя опять не возьмут, и ты опять будешь переживать". Но меня взяли. Мне исполнилось 40 лет, и меня как театральную актрису знали уже и Москва, и Ленинград. Но кино есть кино. Когда я вдруг поняла, что стала знакома людям, как-то им близка, для меня это было потрясением. 

Плакала от жалости к жене Гуськова

- После "Служебного романа" был прекрасный фильм "Гараж", - вспоминает актриса. - Для меня это была непростая работа, нужно было создать образ жены Гуськова, которая немножко не в себе. Она просто не понимает, что с ней происходит, настолько часто она получает удары судьбы.

Сначала в сценарии это был совсем другой кусок, и я сказала, что не понимаю, как это играть. Рязанов обещал переделать. И вот перед съемками я сидела в бигуди, шумел фен, ассистентка принесла новый текст, который вот уже сейчас надо играть. Я начала его читать - и плакать, потому что мне стало ужасно жалко эту жену Гуськова. Лия Ахеджакова помчалась к Рязанову: "Там со Светой плохо, она рыдает!" Ко мне прибежал Рязанов: "Скажи, если тебе что-то не нравится, мы переделаем". Но все осталось как есть. Я снималась 8 часов и все это время плакала.

- Над чем вы сейчас работаете?

- К моему 80-летнему юбилею (два года назад. - Ред.) наш театр подарил мне спектакль "Бешеные деньги", в котором я играю большую роль, и главное - вместе со своей внучкой. Мой сын (актер Александр Лазарев-младший. - Ред.), который очень волнуется о моем здоровье, говорит: "Мам, я просто возмущен твоим возрождением". Потому что я постоянно куда-то уезжаю-приезжаю на гастроли. Он говорит: "У меня жизнь на нервах, ты не можешь спокойно посидеть на месте?" Ну что делать - не могу...

А был еще случай

На инаугурацию Ельцина ехала на раздолбанном "Москвиче"

- Я была в хороших отношениях с Наиной Ельциной, и мы с Сашей получили приглашение на инаугурацию Бориса Ельцина, - вспоминает Светлана Немоляева. - Саша был не очень большой любитель светской жизни, он мне и сказал: "Света, иди одна, я дома отдохну!" Я приоделась, накрасилась, такая вся из себя вышла ловить такси. Хоть и жили мы на Тверской - до Кремля рукой подать, но пешком все же было идти не­удобно. И вот подъезжает ко мне какая-то очень захудаленькая машина, вроде "Москвич-ИЖ", да еще очень старая. Водитель говорит: "Да вы же со мной не поедете, у меня пружины торчат из сиденья!" А я очень спешила и отвечаю: мол, почему не поеду? Только постарайтесь, чтобы я платье не порвала. Примостилась на пружины, протягиваю ему пропуск для беспрепятственного проезда в Кремль - на плотной тисненой бумаге, написанный золотом. Он проезжает все кордоны, потом останавливается у того места, откуда дальше уже машины не пропускают, и я спрашиваю, сколько ему должна. А он мне: "Что вы думаете, я вас не узнал? Э-эх, товарищ Немоляева... Ну где же наша молодость? Ну где же наша красота?!" И укатил. Я так хохотала!