Александр Островский, сорокалетний чиновник-железнодорожник, вел неприметную жизнь обычного киевского обывателя. Типичный представитель среднего класса того времени. Жалованье получал исправно, но не сказать, чтобы большое. Такое же, как и у всех. Хватало на оплату услуг домработницы, портнихи, сапожника, на посещение театров, иногда ресторанов да на аренду летом загородной дачи в Пуще-Водице. В Киеве Островский снимал апартаменты в неброском двухэтажном особняке на углу нынешних улиц Саксаганского и Льва Толстого (тогда Караваевской и Благовещенско-Мариинской). Состоял в браке, супруга Маргарита была на несколько лет его младше, занималась домашним хозяйством. Детей у пары не было. В целом вели спокойный, даже скучный образ жизни. Четверг, 24 января 1907 года, семья проводила как обычно. Островский пришел со службы, переоделся в домашнее и в ожидании ужина о чем-то неспешно разговаривал с зашедшим в гости приятелем - студентом Бирюковым. Тем временем в спальной хозяйка обсуждала с портнихой фасон нового платья, на кухне хлопотала служанка Лукерья. Девушка вот-вот готовилась стать матерью и дорабатывала у Островских последние дни. Уже темнело, когда в дверь постучали. Думая, что "на огонек" решил заглянуть еще кто-то из знакомых, открывать отправилась Маргарита Островская….
Пять ударов в сердце
…Ближе к полуночи, обеспокоенная долгим отсутствием мужа, поинтересоваться, почему он задерживается, к Островским отправила дворника жена студента Бирюкова. Дверь была приоткрыта. Посланнику хватило одного взгляда, чтобы понять: произошла беда. В передней в луже крови лежало тело Маргариты. Дальше дворник смотреть не стал, поступил, как того требовала инструкция (в те годы все они работали на полицию), и вызвал стражей порядка. Тем оставалось только зафиксировать смерть всех, кто оказался в тот роковой вечер в квартире. При этом убийцы, похоже, даже и не собирались давать шанс на жизнь своим жертвам. Смерть застала их в тех комнатах, где они находились до прихода незваных гостей. И если руки и ноги у мужчин были связаны (и это говорило о том, что у них перед смертью пытались что-то выведать), то женщины были заколоты на месте, застигнутые за бытовыми хлопотами. Эксперты-криминалисты отметили одну общую деталь: все жертвы умерли от единственного и неожиданного удара ножом в сердце. Кстати, добыча налетчиков оказалась весьма скромной - несколько сотен рублей, шуба, другая одежда, немного драгоценностей.
А вот дальше киевскую власть ожидал неприятный сюрприз. Казалось бы, у города, привычного к разгулу криминалитета и уверенно лидировавшего в антирейтинге по уровню преступности во всей Российской империи, должен был сформироваться устойчивый иммунитет к проявлениям даже сверхжестокости. Но нет. Киев взорвался.
"Это убийство произвело страшное впечатление в Киеве. Целых две недели город был как бы под влиянием какой-то черной тучи, которая повисла над ним. Толпы людей долго еще стояли перед этим домом и, угрюмые, расстроенные, смотрели на эти стены", - писал в мемуарах политик и известный публицист Василий Шульгин.
Общество действительно было в шоке. Городскую управу засыпали письмами с требованием в кратчайшие сроки задержать преступников. Люди грозили выходить на митинги и устраивать забастовки. Когда же первые (пусть и немногочисленные) демонстрации все-таки состоялись, власть объявила: все силы полиции брошены на поиски убийц, а завершить "дело Островских" теперь - дело чести для каждого.
Заключенных на суд свозили со всей империи
Вот только растянулось оно почти на два года, обвинительное заключение суд вынес лишь в конце 1908 года. И на это были свои причины. Кроме коррупции и управленческой чехарды в самой полиции (см. "В тему"), путали оперативников и мешали следствию и сами киевляне. Желание помочь следствию было столь высоко, что письма с доносами, свидетельскими показаниями и размышлениями приносили в участки буквально мешками. Временами доходило до смешного. То в надежде, что ее арестуют и отправят в Сибирь, где проходит службу любимый, чуть ли не признавалась в причастности к преступлению служанка из Броваров. То жена портного, поссорившись с ним, заявляла, что именно он есть убийца Островских. Даже додумалась в качестве доказательства предоставить его сорочку со следами крови, которые сама же и оставила, поцарапав мужа во время семейных разборок.
Пазл начал складываться, лишь когда следствие вышло на след бывшего сапожника Островского, некоего Сахацкого, отбывавшего срок по другому делу в тюрьме в Черкассах. К нему в камеру был посажен информатор полиции, и через несколько недель Сахацкий назвал имена бандитов, которым он и дал наводку на бывшего хозяина. Скорее всего, им двигала и личная обида на Островского (тот его с треском уволил), поэтому потенциальное богатство железнодорожника он сильно преувеличил. Любопытной личностью оказался и главарь шайки, вагонный вор Андрей Байда. На мокрое дело он решился впервые, позарившись на жирный куш. Но в банде были собраны отъявленные головорезы, один из которых - Иван Решитило - и владел умением хладнокровно наносить смертельный удар прямо в сердце. Всех фигурантов дела, уже попавшихся в руки следствия по другим делам, пришлось собирать по всей империи. Но показательный суд все же проходил в Киеве. Власти и полиции нужно было отчитаться перед народом. И это желание едва не закончилось беспорядками. Несмотря на то что четырех преступников приговорили к смертной казни, а их подельников к бессрочной каторге, толпа едва не устроила самосуд прямо у здания суда. Полиции с большим трудом удалось избежать "киевского суда Линча". А повесили бандитов через месяц после вынесения приговора.
|
В тему
Последний профессионал
Удивительно, но при всех проблемах и печальной статистике Киеву всегда везло на талантливых сыщиков- профессионалов. В середине 80-х годов XIX века Георгий Судейкин (один из прототипов Эраста Фандорина) за полгода полностью ликвидировал террористическую сеть народовольцев. В первые годы XX века настоящий ужас на бандитов всех мастей наводило только имя главного киевского "сыскаря" Георгия Рудого. Позже его станут называть "наш Эркюль Пуаро". Вот только и Судейкина после киевского успеха отправили "добивать" террористов в Питере, а Рудому в 1906 году поручат расследовать покушение на Столыпина все в том же Санкт-Петербурге.
"Дело Островских" досталось его сменщику - Спиридону Асланову. Вот его сыскное дело вообще не интересовало. В начале 1908 года (кстати, благодаря газетам) вспыхнул грандиозный скандал, связанный с его именем. Все началось после того, как был арестован главарь банды карманников некий Мишка Ликимарь. Он не придумал ничего лучшего, как потребовать позвонить Асланову. Совсем скоро его отпустили на волю. Прямо из участка. Выяснилось, что у полиции не нашлось его фотографии, а значит, повода для ареста не было. После служебного расследования оказалось, что Асланов с подручными продавал бандитам их личные дела, практически гарантируя им свободу. Дальше больше, оказалось, что за возможность продолжать службу полицейские платили начальству дань. Они же сдавали в ломбарды драгоценности, проходящие по уголовным делам в качестве вещественных доказательств. Доказательства были настолько неопровержимы, что главному сыщику Киева пришлось уйти в отставку (впоследствии он даже был арестован). Его сменщик - Николай Красовский оказался последним профессионалом, возглавившим сыск в дореволюционные времена. И за недолгую трехлетнюю карьеру в этой должности успел многое. В том числе закончить "дело Островского".