"Ах, Бурков", - томно протягивают советские женщины и принимаются вспоминать.
Алкоголика-ретушера Петю из "Зигзага удачи", подсчитавшего: "На эти деньги ты можешь купить 3484 пол-литры, и остается 92 копейки на закусь". Или губошлепа в растянутом свитере из рязановского "Гаража": "Я за машину родину продал!". И конечно, собутыльника, закутанного в полотенце из "Иронии судьбы": "Паша, я никогда не пьянею"...
А потом еще, и еще, и еще - у Георгия Буркова ведь куча ролей в кино. Обаятельный, с помятым "всегдашним" лицом, он играл забулдыг и пьяниц, но при этом снискал славу Гамлета советского кино и стал, страшно-сказать, секс-символом.
Едва взглянув на Буркова, Эльдар Рязанов припечатал: у вас идеальная внешность спившегося интеллигента. Характеристика закрепилась так, что в других ролях актера уже никто не представлял. Само собой ему хотелось сыграть и Гамлета, и Дон Кихота… Но побороть образ алкоголика Пети из "Зигзага удачи" не получилось.
Да и надо ли было? Не получивший народного артиста по званию, он стал народным артистом по сути. Удивительно, как распределяются зрительские симпатии. В истории кино существовали и более сильные личности, талантливые актеры и обаятельные мужчины, которым, однако, не суждено было стать национальными героями. Так какой он, его характер?
В первую очередь - феноменальный везунчик. Не только Илье Муромцу можно было до тридцати лет лежать на печи, а потом пойти геройствовать. Любимое дитятко состоятельных родителей, Бурков выжидал до тридцати трех лет в родной Перми. Образования так и не получил. Четырежды поступал в театральные вузы. Четырежды не принимали: подводил пермский говор. Но если Людмила Гурченко свой харьковский прононс извела потом и кровью, то Георгию нужно было только подождать. Взрослым человеком сорвался, поехал в Москву, и неожиданно она ему покорилась. Москва ведь тоже женщина.
Женщины ему помогали, покровительствовали, оберегали.
"Я испытывала к нему нежную жалость", - признается жена, актриса Татьяна Ухарова. И даже на поездку в Москву его сподвигла женщина - московская журналистка, разглядевшая самородка и рассказавшая о нем режиссеру Борису Львову-Анохину. Кстати, режиссер, полюбивший Буркова "как отец своего дитя", ежемесячно платил самородку из провинции зарплату из своего кармана, пока не нашлось местечка в театре.
К юбилею актера в Перми переизданы его дневники с предисловием жены. Записи Буркова рисуют нам образ инфантильного прожектера. Бурков хочет стать актером, режиссером, писателем, создать свой театр, уйти в изгнание и путешествовать по России... Все это и трогательно, и грустно. Он, словно пиранделловский персонаж, бродящий в поисках автора.
Но - снова везение - Бурков нашел этого автора в лице Василия Шукшина. "Макарыч" увидел в нем своего хранимого богом героя. Потому и лучшие роли Буркова сыграны в шукшинских фильмах "Печки-лавочки", "Калина красная". "У него редкий талант: по-настоящему демократичный, понятный любому зрителю, а вместе с тем - умный и тонкий… Он памятлив народной мудростью, мудр народной мудростью… Чудо, что может такой актер, когда попадает на свою стезю", - писал о нем Шукшин.
Чувствовал ли он свою незаконнорожденность по отношению к театру? Может, потому злился в дневнике, может, потому старался быть лучше всех. И, возможно, поэтому часто был неблагодарен. "Пройдет время... и Доронина будет вспоминать, что играла со мной в одном спектакле. С гордостью". А однажды, вернувшись с репетиций в ночи, провозгласил жене: "Ну, что я говорил, я в белом, а ты в г...". Она не упрекала. Красавица, вдвое моложе, похожая на Ольгу Будину в лучшие годы, бросила все, стала Жоре второй матерью: "Я не занималась карьерой, а просто ходила за ним из театра в театр".
Такой он, герой. Нытик, страдалец, не борец, не трудяга, гарцующий не на белом коне, а на женщине, которая вечно будет в тени. Но вот парадокс. Сегодня на экране достаточно и мужественных, и красивых, и героев. А недотепы и философа Буркова нет. И потому скучают. И потому любят. За то, что вроде бы, как все, а между тем - единственный.