Как богач-ревнивец отомстил певице, превратив красавицу в чудовищ

Содержание

В XIX веке "купоросное масло" - так именовали серную кислоту - стало основой всей химической промышленности и производилось в колоссальных количествах, причем было весьма дешевым. Килограмм 92-процентного концентрата стоил от 2 до 5 копеек. Стеклянная тара для кислоты и та была дороже.

Сын отравился, отец застрелился

Применяли ее в основном в быту - разноцветные стаканчики с жидкостью ставили зимой между оконных рам, чтобы удалять влагу и изморозь на стеклах. Иногда рядом с такими стаканчиками появлялись фарфоровые фигурки кошечек, белочек и других животных, тем самым дополняя композицию на окне и украшая рамы. Красиво, а тем более в период Рождества и новогодних праздников. О другом применении кислоты горожане узнали после несчастного случая…

Однажды на Крещатике при перевозке кислоты в 6-литровых бутылях лошадь, везущая телегу, оступилась, опрокинула тару - жидкость прожгла ей хвост. Когда извозчик хотел помочь кобылке, та задела его хвостом. Мужчина получил сильные ожоги правой части лица и ослеп.

Окончательно страх перед серной кислотой появился у киевлян после публикаций в газетах о том, что от "жидкости в разноцветном стаканчике" пострадал сын чиновника-вдовца. Мальчишка решил проверить, так ли страшно выпить "водичку" из стаканчика, как говорил ему отец. Спасти бедолагу не смогли ни врачи, ни молитва отца. Чиновник не смог пережить горе утраты и в тот же день застрелился.

После этой нашумевшей истории, а затем и покушения киевских революционеров Льва Дейча и Виктора Малинки на жизнь коллеги Гороновича, считавшегося предателем, посредством серной кислоты, вошла в моду расправа с применением опасной жидкости.

Не голосом, но личиком мила

Первыми прибегли к такой мести ревнивые женщины. Что ни новость в Киеве, то какая-то горожанка плеснула кислотой в сожителя. Многие неверные мужья Киева ходили с изуродованным лицом или и того хуже - ослепшие. Но в 90-х годах XIX века и мужчины взялись за такое "оружие".

В 1894 году странствующая певица Бальдажи заехала с гастролями в Киев. Выступала девушка в киевском парке "Эрмитаж" на Трухановом острове, что могло говорить как об ее таланте, так и об его отсутствии. Ведь этот сад не входил в число элитных развлекательных заведений. Крайне редко здесь, на небольшой сцене, выступали талантливые артисты эстрады. Бальдажи не выбивалась из общего "среднего сорта" певиц, но зато внешне ей уступала любая киевская красотка. Милое личико, на модный манер прическа и тонкое, словно ниточка жемчуга, тело красавицы по праву приковывало взоры всех посетителей "Эрмитажа". Да и приехала в Киев она как заграничная победительница конкурса красоты, поэтому с ее появлением в воздухе города запахло соблазном.

"Ох, милый, милый друг"

Киевский богач Арон Рейхер с первого взгляда влюбился в Бальдажи. Познакомились они в июле в жаркий вечер, причем жарким он стал от появления певицы на сцене парка. Ей можно было и не петь и даже не говорить - уже достаточно того, что она появлялась в одной комнате с Ароном и сияла своей красотой.

Богач принялся ухаживать за певицей. Настойчиво Рейхер окутывал ее своим вниманием и осыпал безмерным количеством дорогих подарков. Но в Ароне, кроме скарбов, накопленных годами, и вычурных манер не было ни толики того, на что бы соблазнилась Бальдажи. Хотя ухаживания такого знатного мужчины она не отвергала. Да и учили красавицу с детства: "Не спеши прогонять непонравившегося кавалера. Чем больше мужчин окружает женщину, тем более притягательна она для всех остальных. Подожди. Рано или поздно в этот круг попадет тот, кто тебе нужен". И певица ждала.

С тем, как преподносил Рейхер ей драгоценности и лакомства, которые почти никто в царской России позволить себе не мог, с тем, как росло желание овладеть Бальдажи, так же росло и безразличие красавицы к ухажеру. "Ох, милый, милый друг!" - лишь и отвечала она на очередное подношение Рейхера. И становилось все скучнее. Почти все в Киеве, кто мог, побывали на ее выступлении, услышали, полюбовались, повосхищались - и на том все. Бальдажи стало невыносимо одиноко, да еще и пригласили певицу выступать в Петербурге. В конце театрального сезона красавица собрала все свои вещи, в частности и подарки, и спокойно сообщила об отъезде Арону Рейхеру.

"Выполнять чужие прихоти - удел мужчин"

Узнав о том, что любимая намеревается покинуть его, Рейхер пришел в ярость и с твердым намерением остановить Бальдажи отправился к ней домой. В квартире певицы было пусто, и, словно загнанный зверь, Арон принялся рыться у нее в шкафах и комодах. Найдя все подарки, которые он делал красавице, Рейхер собрал все в кучу и вывез из апартаментов.

Бальдажи обиделась. Фыркнула, вскинула голову, поправила прическу, но осталась на своем - поездке быть! Как холодная, равнодушная скала, певица поправила свое дорогое манто и отправилась в дорогу. Рейхер покрылся красными пятнами от злости, а грудная клетка бешено заплясала от паники и растерянности - что делать страстному влюбленному?! Он послал телеграмму. Она настигла Бальдажи на полпути. Содержание показалось каким-то безумным и невнятным, но все же заставило красавицу вернуться в Киев.

Девушка перешагнула порог его квартиры и остановилась. Рейхер ожидал ее как нечто, что снисходит с небес на землю. Он был так тронут тем, что она услышала его мольбы, что сейчас стоит перед ним, что тут же поспешил вернуть все забранные вещи и подарки. Мало того, преподнес и новые дары, заготовленные для такого случая, - драгоценные брошки и меховые накидки. Арон обещал золотые горы, рай на земле и все, что пожелает ее душа. Взамен лишь хотел, чтобы она больше не пела и навеки оставалась с ним. Но Бальдажи, выслушав все молча, лишь пожала плечами и ушла. "Рядом с мужчиной женщина имеет право делать только то, что ей нравится. Выполнять чужие прихоти - удел мужчин" - и такому учили красотку. Пока она покидала Рейхера, в воздухе уже запахло горькой ревностью.

Расправа в отеле "Бель-Вю"

С первой встречи Рейхер мечтал прижаться к Бальдажи и закружиться с ней в танце. Теперь же внутри его груди одиноко танцевало танго озлобленное сердце. Он дрожал от ненависти и страсти. Первая побеждала, а вторая - угасала с каждым шагом по коридору гостиницы "Бель-Вю". Именно здесь певица остановилась, ожидая следующего поезда до Петербурга. 30 июля в 7 часов вечера Рейхер робко постучал в дверь ее номера.

Бальдажи впустила настойчивого поклонника лишь потому, что на вид ему было хуже, чем побитой и выброшенной в дождь собаке. Он смотрел себе под ноги, пытаясь собрать свои мысли в единые связные предложения, но изо рта вырывались лишь короткие невнятные слова. Он поднял глаза, казавшиеся стеклянными, и уставился на Бальдажи, словно видя ее впервые. Она была прекрасна как никогда - это милое личико, эти стройные линии тела. Он смотрел на нее как на свое спасение, но в глубине души понимал, что это конец его жизни. Он уже все продумал, все решил и был готов.

Рейхер резко вынул руку из кармана, так же резко откупорил пузырек и плеснул его содержимое в лицо Бальдажи. Певица закричала от боли. Жгучая жидкость проедала кожу до кости. Бальдажи кричала так, как петь никогда не смогла бы - громко и от всей души. Она разрывалась от боли и жалости к самой себе, понимая, что все могло быть иначе, но уже не будет.

Видя, как его красавица превращается в чудовище, Арон Рейхер залпом выпил остатки баночки и рухнул на пол.

В комнату на крик вбежала гостиничная прислуга и, увидев мертвого Рейхера, поспешила вызвать врачей. Бальдажи будет жить, сказали врачи, угрозы для жизни нет, но вот на ее карьере теперь тяжелый, неподъемный, весь украшенный подарками от Арона Рейхера крест. Изуродованная Бальдажи, как только позволили врача, покинула Киев и никогда больше сюда не возвращалась.