Впервые младший брат Эрнесто Че Гевары, правой руки Фиделя Кастро, написал воспоминания о нем. Книга Хуана Мартина Гевары "Мой брат Че" переведена на русский язык и скоро выйдет в печать. С разрешения издательства "ЭКСМО" публикуем из нее фрагменты.
Место расстрела превратили в ярмарку
Я сорок семь лет ждал возможности оказаться на месте смерти моего брата Эрнесто Гевары. Че был расстрелян 9 октября 1967 года в классной комнате деревенской школы Ла-Игеры, деревушки, затерянной в южной части Боливии. Он был захвачен накануне в глубине ущелья Кебрада-дель-Юро, где окопался после того, как понял, что малочисленный отряд партизан полностью окружен правительственными войсками.
В 1967 году мы не знали, где находился Эрнесто. Он покинул Кубу в величайшей тайне. Лишь немногие люди, в том числе и Фидель Кастро, были в курсе, что он борется за освобождение боливийского народа. Моя семья терялась в догадках, представляя, что он где-то в другой части света, возможно, в Африке. На самом же деле он был всего в тридцати часах езды от Буэнос-Айреса, в котором мы жили.
Идею этого паломничества я носил в течение многих лет. Сначала я был слишком молод (Хуан на 15 лет моложе своего легендарного брата. - Ред.), затем в Аргентине начались репрессии, и я девять лет томился в застенках военной хунты, пришедшей к власти в результате переворота в марте 1976 года. В политическом климате моей страны быть связанным с Че Геварой стало очень опасно.
...На гребне оврага ко мне подошел проводник. Он не знал, кто я такой, и назвал мне сумму, которую нужно заплатить, чтобы он отвел меня к месту захвата Че, а это первый признак того, что смерть моего брата превратилась в коммерцию. Я был возмущен. Че представлял собой прямую противоположность любой грязной выгоде. Я рассердился, а друг, сопровождавший меня, не смог удержаться от того, чтобы не сказать, кто я. Проводник отпрянул с благоговением и уставился на меня. В Ла-Игере и в Валлегранде, куда его тело было перевезено 9 октября, чтобы быть выставленным на всеобщее обозрение, прежде чем окончательно исчезнуть, он стал святым Эрнесто Ла-Игерским. Жители молились перед его изображениями. Че точно возненавидел бы подобный статус идола.
Постыдная торговля, которая развивалась вокруг имени Че, ужаснула меня. В Ла-Игере и Валлегранде на Че был заточен целый туристический бизнес. Проводились экскурсии вокруг "дороги Че". На выходе из школы я увидел целый развал всевозможных предметов, футболок и флагов с изображением Че... Все это не имеет ничего общего с моим братом.
Любимец женщин
Эрнесто с детства демонстрировал признаки сильного характера. Родители настаивали, чтобы он вел нормальную жизнь, заставляя его заниматься спортом. Он полюбил гольф и регби. Эрнесто был настолько ожесточенным на регбийном поле, что друзья окрестили его Fuser (Бешеный). А своим другим прозвищем Chancho (Свин) он был обязан своему плоскому носу и тому факту, что он редко ходил в душ после игры. Мир помнит Эрнесто в его безупречной зеленой униформе, с широким поясом и в берете. Его стиль одежды стал знаковым. Мы в семье над этим всегда смеялись. Эрнесто был самым оборванцем, самым невосприимчивым к моде! Он каждый день носил одну и ту же рубашку из потертого нейлона, наполовину торчащую из брюк, и разные ботинки, купленные на распродаже. Он сам смеялся над своей рубашкой и называл ее "еженедельником" из-за того, что менял только раз в неделю. Когда он принимал душ, он делал это прямо в рубашке! Он считал, что так она станет чистой.
Он не умел использовать свою внешность и, похоже, не подозревал о своей сексуальной привлекательности. Тем не менее девушки собирались вокруг него с самой юности. Он был чрезвычайно манящим, с большими выразительными глазами, густой черной копной волос и легкой улыбкой. Плюс он был темпераментным, спортивным, ярким и образованным. Мой брат переживал свои романтические отношения с той же интенсивностью, что и все остальное. Мне постоянно задают вопросы о любви Эрнесто: "Каким он был с женщинами?" И я всегда отвечаю: "Я знал про его увлечения. Конечно, он любил женщин". Он просто был с некоторыми более сдержанным, чем с другими. "Я перестану быть мужчиной, если не буду любить женщин", - признался он однажды.
Гавана, январь 1959 года
…Телефон зазвонил утром в нашем доме на улице Араос в Буэнос-Айресе. Моя мать аж подпрыгнула. Она страшно беспокоилась за Эрнесто. Много раз международная пресса сообщала о смерти "аргентинского врача Эрнесто Че Гевары", погружая нашу семью в отчаяние и неопределенность. Мы знали, что он сражается где-то на Кубе, что революционная армия выиграла решающие сражения и движется в сторону столицы. Мы жили в 6500 километрах от острова, что казалось нам множеством световых лет. Я восхищался своим братом, отправившимся в одиночку и практически без гроша в кармане в 4500-километровую поездку на мопеде в двадцать один год, а потом, год спустя, - на мотоцикле в многомесячное путешествие вместе со своим другом Альберто, а потом - в еще более длительную экспедицию, где он повстречал группу кубинских революционеров, с которыми с оружием в руках пошел переделывать мир на далеком экзотическом острове.
…Через два дня после телефонного звонка, 6 января 1959 года, мы отправились в аэропорт, чтобы лететь на Кубу. Фидель Кастро решил пригласить нас в Гавану, чтобы отпраздновать победу революции, не переговорив об этом с Эрнесто. Мой брат наверняка отверг бы подобную идею, чтобы не тратить деньги революционного государства. Фидель знал о привязанности друга к своей семье и считал несправедливым то, что он - единственный "сирота" на этом празднике.
Отец собирался использовать эту поездку в Гавану, чтобы убедить Че вернуться в Буэнос-Айрес и продолжить карьеру врача-аллерголога. Отец не понимал, что для его сына эта революция значила гораздо больше, чем просто подходящее к концу приключение. "Моя медицинская карьера? - в первый же день заявил ему Эрнесто. - Могу тебя заверить, что я отказался от нее уже давным-давно. Теперь я боец, который будет работать над созданием правительства. Кем я стану? Кто знает? Я даже не представляю, в какой стране я брошу свои кости".
Мой брат не имел ничего общего с тем врачом, который прощался с нами на вокзале в Буэнос-Айресе, теперь он стал Че. (Че - урезаннaя форма от глагола escuCHE - "послушайте", аналог русского "слышь". Эрнесто повторял это постоянно, и за это кубинцы прозвали его "Че". - Ред.) Я отметил то уважение, что он внушал своим людям. Эрнесто настоял на том, что будет получать скудное жалованье простого солдата, или 125 долларов в месяц. Он отказывался получать больше, чем его люди, даже притом что другие сановники режима имели по 700 долларов в месяц. Он также злился на молочника, который оставлял превышавшую норму порцию молока у его двери.
Эрнесто неустанно работал по шестнадцать часов в день и отдавался душой и телом делу революции. Его подруга, кубинская революционерка Алейда Марч, не слишком часто общалась с ним наедине. Она буквально вырывала у него моменты для личных встреч. В будущем Алейде предстояло стать его женой и матерью четверых детей.
9 февраля, за два дня до нашего отъезда домой, указом премьер-министра Фиделя Кастро Эрнесто стал кубинским гражданином. Моя мать преисполнилась гордости. Она была убеждена в том, что кубинская революция является делом хорошим и справедливым. Что касается меня, то я хотел остаться на Кубе с моим братом. Но отец запретил мне это. Если бы я остался, я сражался бы в Ньянкауасу. И с моей помощью Эрнесто мог бы выжить. Я никогда не смогу простить моему отцу этот отказ…