В Киев юбиляр и звезда фильмов "Брат", "Про уродов и людей", "Остров", "Бедный, бедный Павел" в последний раз приезжал еще четыре года назад со спектаклем "Игроки". Как сейчас перед глазами: влетает в холл гостиницы "Украины" на Майдане, - с арафаткой на прекрасной лысине, из-под колес чемодана искры летят. "О, моя сладкая, иди сюда!" Душит в объятиях, целует в щеки. "Мой тебе совет, планку в профессии никогда не понижай, интервью - только с "народными"! "Игроки" уехали. И с тех пор прошла, кажется, целая вечность.
Правила политических игр и их "игроки" поменялись и больше никогда не будут прежними, спектакли с российскими артистами мы можем смотреть разве что в записи, но что осталось неизменным – так это выплескивающаяся из каждой буквы страсть Сухорукова к жизни. Это интервью удалось записать за пару часов до 65-летия артиста – он только приехал домой на метро с очередного спектакля – уставший, с осипшим голосом и сразу же собирался лечь спать, но услышав в трубке "голос Киева", не смог отказать в беседе, а вместо "прощай" актер попросил: "Не забывайте лица, смотрящего на вас – оно чище зеркала. Мы с киевлянами друг на друга смотрели, смотрим и должны смотреть с любовью".
"65 – блудливая, нечестная цифренка"
- Виктор Иванович, знаю, что вы не любите суетиться, отмечать... Но все же, с каким настроением входите в свои "шесть пять"?
- Честно вам признаюсь: не входил. И не уходил! Вот случилась эта цифра. Хотите верьте, хотите нет – но это не моя цифра. К великому сожалению, то ли бог, то ли природа создали человека таким образом, что он даже не осознает этого течения времени. Молодым хочется быть всем. Старым – никому, а уж про болезни и заикаться не будем. Удивительная вещь: ну не заложено в природе человека понимание старости, скоротечности бытия и этой короткой дистанции к раю. И когда человечество придумало считать года и произвело "свидетельство о рождении", люди начали потихоньку забывать, что у жизни нет времени. Есть циклы, периоды, а летоисчисления – нет. Вот есть весна, есть лето. А как промежуток между весной и летом называется? А промежуток между осенью и зимой? А в этих "зазорах" ведь тоже время течет, и сколько же лет потеряно между сезонами, которые тоже люди придумали? Так вот, 65 – это только на бумаге. А в жизни-то мне намного меньше. И не надо говорить, что Земля крутится 365 дней в году – да нет же! У человека год может длиться и 600 дней. Все зависит не от этих летоисчислений, а от внутреннего состояния души, настроения, мировоззрения. От того, как ты смотришь на мир, на деревья, на людей, да и просто в окно. Вот проснулась ты, моя радость, или я встал, голый по паркету топ-топ к подоконнику. Глянул на провода, на которых сидят вороны, и тихонечко прислушиваешься к своему состоянию. Оно зависит и от дурного сна, и от серьезной попойки с вечера, и от приятного звонка, от тревожных и приятных новостей, от вкусной еды. Когда встаешь и думаешь: "Как я сегодня пойду по этой жизни? Как я проведу сегодня день?" Надо считать не года – надо считать настроение. Вот тут накинулись все на меня – "Дайте интервью по поводу юбилея!" Ах, юбилей-юбилей! Да что такое 65? День назад было 64 с запятой, а завтра будет 65 с запятой. Юбилеи, наверное, заключаются в других вещах. Юбилеи – это там, где происходят колоссальные события в вашей жизни, которые меняют твой кошелек, твое пузо, когда на голове становится больше или меньше волос. Мой юбилей там, в Орехово-Зуево, - где мне памятник при жизни поставили.
- Да, мы читали - теперь вас можно лицезреть в бронзе!
- Вы первой, кому я расскажу очень интересную историю. За спиной моей скульптуры, сидящей на скамейке, есть рынок. И теперь, когда одна бабка спрашивает "Где колбасу-то купила?", другая отвечает: "У Сухорукова!" Или: "Ой, пойду куплю курточку" - "А куда?" - "К Сухорукову!" (смеется) Теперь у Сухорукова покупают и сосиски, и трусы. Разве это не юбилей? Так что 65 -это блудливая, нечестная цифренка. На фоне моих желаний, фантазий и устремлений цифра эта – ничто, чего и вам желаю!
"Мне трезвому в моем внутреннем мире очень тесно"
- Чувствуется, живете с аппетитом! И что, вас совсем не гложет ощущение, что начали стареть?
- Некогда. Да я не знаю, что такое старость. Просто живу в гармонии с судьбой, соглашаясь с ней, улыбаясь ей, благодаря ее. Можно соглашаться со старостью как с неизбежностью: ведь мы будем любить друг друга до крови или убивать до крови, но рано или поздно соберемся на другом поле все вместе и в одной одежде – где нет денег и витражей, где нет блеска, шика, мрази, грязи. Там нет ничего. Мы соберемся, и у нас будет один сплошной юбилей, где бок-о-бок Софокл и Пушкин, машинисты и трактористы, трясуны-плясуны, шестидесятники, отщепенцы… Как в хоровод станем и заиграем свой юбилей века и тысячелетия. Только имя у нас там будет одно: Земля.
- Принято считать, что артистами становятся люди, которые особенно нуждаются в любви и признании других. Вы про себя такое можете сказать?
- Неправильный это расчёт, это придумал кто-то, защищая свое уродство, мол, раз человек творческий – значит, он чем-то обделен. Но суициды бывают не только у творческих людей! Проклятия, беды, запои, самоубийства часты и у других профессий. Помазаны мы богом или облиты чем-то другим, но в данном случае есть какая-то избранность артистов на общем фоне человечества. Я пошел в актеры не от недостатка тепла… Да, творческим людям свойственно попить вина побольше, чтобы постичь истину. Я родился трезвым 23 января 2000 года. Мне трезвому в моем внутреннем мире очень тесно. И чтобы раздвинуть перегородки моего внутреннего содержания, мне нужно что-то в себя втолкнуть. Либо какую-то гадость, либо какую-то эмоцию. И это желание – и есть та необъяснимая ненормальность моя. Знаете, а я ведь по-прежнему общаюсь с простыми людьми, у меня бесплатный проездной в общественном транспорте и я получаю наслаждение от плохих и хороших слов, которые говорят мне люди. Отвечаю им только хорошими словами, - ведь я счастливый человек, который не имеет права на произнесение слов поганых.
- Вы упомянули "суицид", и я сразу вспомнила историю о том, как будучи маленьким мальчиком, вы напились снотворного – тогда мама вас чем-то обидела, и вы хотели ей таким образом отомстить, умерев. А сейчас Виктора Сухорукова легко обидеть или он оброс броней, непробиваемой обидами?
- Несмотря на то, что меня трудно обидеть (знаю себя очень глубоко), я все же волнуюсь порой и не сплю от несправедливости – когда обижают ни за что, - вот тогда бывает горько. Хотя очень хочется быть легендой, мифом, превратиться в фотографию, которую люди носят у себя на сердце, но у той фотографии, конечно, не будет души. А у меня душа есть! Я очень чувственный. Обижаются люди не потому, что они тонкокожие или не обижаются из-за толстокожести и "бронированности", - нет. Обида угасает или претерпевает изменения, когда человек приобретает опыт, мудрость. Чем больше человек познал мир, тем теснее его обидам внутри.
"Время, которое должное принадлежать семье, отдаю другим интересным вещам"
- Вы не отрицаете, что одиночество - это порой страшно, но в то же время, как нам кажется, давно смирились с ним и нашли гармонию с самим собой.
- Никогда не говорил, что в одиночестве бывает страшно, ведь только в одиночестве человек становится философом. Любовь к жизни и одиночество – две несовместимые вещи, но когда человек оказывается в этой банке с двумя составляющими, он в ней так маринуется, становится таким прозрачным, таким созерцательным, что и бог к нему ближе. Я никогда этого не боялся. Тяготило. Но сегодня – привык. И это уже не только мой порядок вещей, а моя река, мой океан, в котором я плыву, наслаждаясь. Остальное время, которое должно принадлежать семье, детям, бабкам-дедкам в другой нормальной жизни, я отдаю другим полезным вещам – путешествиям, общению с интересными мне людьми.
- У вас в багаже уже 80 фильмов, вы полжизни отпахали на киноплощадке. Не сбавляете темп?
- Ценность жизни - в труде, сколько есть сил! Нет желания работать? Купи, укради. Возбуди! Я сейчас в путешествии, я в трудном, мучительном пути. В декабре состоится юбилей - премьера моего спектакля "Встречайте, мы уходим". Я играю главную роль. Еще выйдет 4 сезон "Физрука", в котором я играю отца героя Дмитрия Нагиева. "Какой же я отец, когда он сам татуированный дедушка?" (хохочет) Мало того, что я в Театре Моссовета служу, так у меня еще есть роли в спектакле "Тартюф" в Театре на Малой Бронной, "Улыбнись нам, Господи" в Театре им. Вахтангова, "Старший сын" в Театре Эстрады. У меня аншлаги и на поприще театра ренессанс. В кино поменьше меня берут. Но мне там особо и не интересно, и, может, я поэтому и им не интересен. Кино – моя дача, а дом – театр.
- За киевским зрителем скучаете?
- Публика – это нация, народ. Публика – это партия, публика меня любит и кормит. Ну конечно, гастроли в Киев всегда были красивыми-красивыми, и я бы с удовольствием привез бы в Киев новый спектакль, но вам сейчас не до этого… Но осуществить это удастся обязательно, обещаю.