Другие доказывают, что это ложь. Вчера мы предоставили слово Михаилу Горбачеву. А сегодня публикуем интервью с членом ГКЧП маршалом Дмитрием Язовым.
"...ВОТ И ВКЛЮЧИЛИ ДЛЯ ПОСМЕШИЩА "ЛЕБЕДИНОЕ ОЗЕРО"
- Дмитрий Тимофеевич, откуда вообще взялся ГКЧП?
- Многие уже забыли, что 19 августа 1991-го был опубликован проект нового Союзного договора. Причем опубликовали его в пятницу, когда все уехали на дачу. Ясно, что никто его не будет читать в субботу и воскресенье. А в понедельник уже предстояло его подписание! И это означало конец единого СССР. Что шло вразрез с волей народа. Ведь 17 марта 1991 года 77% граждан Союза проголосовали на референдуме за его сохранение.
И вот группа политиков и офицеров поехала в Форос, где тогда отдыхал президент Горбачев, просить его ввести чрезвычайное положение.
Зачем? Чтобы не подписывать Союзный договор. Разобраться. Но Горбачев не согласился. Те, кто к нему ездил, говорили, что он покрыл их матом. А потом махнул рукой, мол, делайте что хотите.
- А вы лично как в ГКЧП оказались?
- Мы встретились в КГБ. Практически все правительство. Дело было в субботу. Крючков предложил - у него. Собрались человек 10 - 15. Там и решили ехать в Форос к Горбачеву. Я не поехал, потому что оставался один в Москве с ядерным чемоданчиком. И должен был принимать решение на случай ракетного удара.
- А дальше?
- К Горбачеву летали пять или шесть человек. Вернулись оттуда часов в 10 вечера. Мы ждали их в кабинете Павлова (главы правительства. - Ред.) в Кремле. И когда прилетевшие сказали, что Горбачев не согласился вводить ЧП, тогда Янаев (вице-президент СССР. - Ред.) предложил: давайте сами введем. Павлов поддержал. Так и родился Госкомитет по чрезвычайному положению.
- Был ли у ГКЧП четкий план действий?
- Не было никакого плана. Даже текста обращения к народу не было. Не решили, кто должен выступить по телевидению. Поэтому для посмешища включили "Лебединое озеро". Если бы на самом деле готовился заговор, могли бы сообразить - кому выступить, как обратиться к народу.
|
"НЕ СОБИРАЛИСЬ НИКОГО ШТУРМОВАТЬ"
- А каким боком армия в этот ГКЧП втиснулась? Янаев сказал: вводим войска? Или вы сами подняли руку?
- Рук никто не поднимал. Сидели за столом. Войска вводили только для охраны стратегических объектов.
Мне звонят - надо охрану к "Белому дому" приставить. Я генерала Лебедя с батальоном десанта направил туда. Приказал зайти к Ельцину, который там сидел, доложить, что "Белый дом" охраняется. А Ельцин понял это по-своему, на танк вскочил, начал кричать, что армия перешла на сторону народа… Это уже была игра.
- Тогда было много спектакля.
- Да, говорили, что "Белый дом" будут штурмовать. Нагнетали. Туда пришел Шеварднадзе с автоматом. Ростропович. Ну он же у солдат на коленях спал! Кто кого там мог штурмовать?!
- Они, наверное, жалеют, что их никто не штурмовал.
- Если бы собирались штурмовать, отключили бы свет, воду. Мы же ничего этого не делали.
"ВЫВОРАЧИВАЛИ КАРМАНЫ, ОБВИНЯЛИ В ИЗМЕНЕ РОДИНЕ"
- Горбачев, вернувшись, пытался в чем-то разобраться?
- Когда его привезли из Фороса, он специально сказал: "Кто есть ху?" В смысле "хунта". Это было его право - обзывать. Никто с ним не спорил. Но мы, все руководство на президентском самолете полетели, чтобы привезти в Москву Горбачева. Надеялись, он все поймет. Ельцин полетел отдельно. И под видом, чтобы поговорить, они Крючкова взяли в свой самолет. Чтобы разъединить нас. Я уже понимал, что это означает. Арест.
Хотя мне ничего не стоило захватить все эти аэродромы. Любыми войсками.
Во "Внуково" уже подошли ко мне два крепыша. Пригласили в зал. Там сидит Степанков, генпрокурор РСФСР: "Вы арестованы по подозрению в измене Родине". Ну здорово. Кому я изменил? "Это потом разберемся". Пригласили в машину. Два охранника справа и слева сели. Впереди машина - там уже Крючков. Следующие - еще трое арестованных...
- Вас сразу повезли в "Матросскую Тишину"?
- Нет. Повезли по Ленинградскому шоссе, повернули к озеру Сенеж. Я там оканчивал училище в 1942 году и оттуда на фронт уходил.
Привезли. Там были финские домики. Завели каждого в отдельный домик. Прибывает дознаватель Ликанов, такая пышная мордочка, прищурился. "Поговорим?" Начали обыскивать. Понятыми пригласили двух солдатиков. И вот Ликанов выворачивает мне карманы. А эти ребятишки стоят, думают: черт, какой позор.
- В чем вас в итоге обвинили?
- "Измену Родине" так и не доказали. Заменили на "захват власти". И это не доказали. Потому что Горбачев сказал: я не чувствовал, что у меня отняли власть.
В итоге ничего не смогли предъявить. Только замерили расстояние, которое шли танки по Москве. И насчитали вреда для дорог на 70 миллионов рублей. Это и предъявили.
"ВСЕ ИЗМЕННИКИ РОДИНЫ, ЧТО ЛИ?"
- А что было потом?
- В час ночи положил мне на тумбочку яблоко один майор из МВД. "Берите яблоко, сейчас выезжаем".
Проехали Тверь, повернули. Уже светало. А я еду в кителе. Остановились. Подходит один, предлагает плащ-накидку, закрыть погоны. Я: а зачем? Пусть видят, министр едет арестованный.
В конце концов мы оказались в Кашине - старинном городке. Там в монастыре сделали тюрьму. И нас там спрятали.
- Допросы были?
- Были. Выпытывали, кто в ГКЧП был "паровозом". Кто какую роль играл. Я говорю: вы обратите внимание, кто в ГКЧП. Зам Горбачева, глава правительства, все министры, секретари ЦК. Все изменники, что ли?
А потом нас перевезли в "Матросскую Тишину". Форму с меня сняли. Одели в тюремную. Дали такие штаны, что надо было держать все время в руках. Подвязал бинтом, чтобы не спадали.
"КАКОЙ ШКУРНЫЙ ИНТЕРЕС? Я ОСЕНЬЮ УХОДИЛ В ОТСТАВКУ"
- Какие у вас были отношения с Горбачевым?
- Он ко мне всегда относился нормально.
- А вы? Во всем одобряли действия Горбачева?
- Нет. Когда он пригласил всех членов правительства и объявил о новом Союзном договоре, я не согласился. Он спросил мое мнение. Я говорю: Михаил Сергеевич, я так понял, что Вооруженные силы будут одни прикрывать все суверенные государства. Этого не будет. Почему? Каждый захочет иметь свой почетный караул, свою охрану, свою милицию... Значит, он в итоге будет тогда самостоятельным государством.
- И как Горбачев отреагировал?
- Сказал: вы не понимаете! Еще никто ничего не решил, а вы уже заранее против. И больше не приглашал на эти совещания ни меня, ни Крючкова, никого.
- То есть тех, кто был против Союзного договора?
- Да. Нас даже из Политбюро вывели. Горбачев его по национальному признаку переделал. Все секретари ЦК союзных республик стали членами Политбюро. Ему удобно было так вырабатывать Союзный договор. И все республиканские секретари соглашались, коль они во главе этого стоят.
- Горбачев сейчас говорит, что путчисты спасали не СССР, а свою шкуру, свои должности.
- Я не держался за должность министра. За год до ГКЧП я к Горбачеву сам пошел и говорю: мне скоро 70 лет. Нужно молодого, послевоенной генерации человека найти. Специально ввели должность свободного заместителя министра, назначили Ачалова. Он за год должен был проехать по гарнизонам, посмотреть, что собой представляет армия. И я должен был осенью 1991 года сдать ему должность. 8 ноября мне исполнялось 70 лет...
Так что никакого шкурного интереса у меня не было.
- Вы, после того как вышли на свободу, встречались с Горбачевым?
- Единственный раз, когда был суд над Варенниковым. Все члены ГКЧП согласились с амнистией, а генерал Варенников не согласился. И правильно сделал. Но мне, например, так поступиь нельзя было.
- Почему?
- Меня бы осудили. Нашли же вот предлог - дороги в Москве попортил. А Варенников ссылался на Язова. Язов приказал. И я ничего не отрицаю.
- И что вам Горбачев тогда, на суде, сказал?
- Мимоходом: мне тебя жаль и Ахромеева (экс-начальник Генштаба, покончивший с собой после провала ГКЧП. - Ред.). А остальные - черт с ними.
- А вы?
- Я ему ответил: а мне жаль, что Родину потеряли. Он махнул рукой и ушел. И больше мы с ним не встречались.