Зрители не заметили ляп с карточкой Ипполита
Как-то, будучи в Ленинграде, кажется, году в семьдесят четвертом, я посмотрел в Большом драматическом театре имени Горького булгаковского "Мольера". После спектакля я зашел в гримерную, в которой готовились к спектаклям Сергей Юрский и Олег Басилашвили. Собственно, я заглянул в гримерную к Юрскому, ведь с Басилашвили я тогда не был знаком. Тут состоялось наше знакомство, и я, поздравив Олега с прекрасной актерской работой, бросил неосторожную фразу:
- Не понимаю, почему я не снимаю вас в своих комедиях.
- Признаться, я тоже этого не понимаю, - тут же согласился со мной Олег Валерианович.
Так был сделан первый шаг к будущему содружеству. Когда я приступил к работе над "Иронией судьбы, или С легким паром!", у меня не было никаких сомнений: роль Ипполита будет играть Олег Басилашвили. Он приехал в Москву на кинопробу и провел ее блестяще: был гомерически смешон в роли ревнивца. Потом Олег приезжал из Ленинграда еще несколько раз для примерок и для съемки фотографий. Барбара Брыльская и Андрей Мягков уже вовсю снимались, а до Басилашвили еще не дошла очередь. Был, в частности, уже снят и кадр, где Надя находит в снегу выброшенную карточку Ипполита и прячет в сумочку.
И в эти дни в семье Олега Валериановича случается несчастье - умирает его отец. Басилашвили никак не может приехать на съемки, а время уже подпирает нас.
Начался март, весна уничтожала зиму. Я ждал, как говорится, до упора. Но в начале марта позвонил старому другу, Юрию Яковлеву, и попросил исполнить роль Ипполита…
По счастью, у них с Басилашвили совпал размер, и все костюмы сидели на Яковлеве так, будто были сшиты именно на него. Это оказалось спасением, так как времени на шитье новых нарядов уже не было. Яковлев буквально на хвосте зимы стал сниматься в роли Ипполита. Но в окончательном монтаже фильма так и остался кадр, где Барбара Брыльская поднимает со снега карточку с изображением Ипполита - Олега Басилашвили. Переснять этот кадр с фотографией Юрия Яковлева мы уже не успели - зима кончилась, снег сошел. Но зритель этого ляпсуса, по счастью, не заметил.
|
Басилашвили похудел на 35 кило
Хотя наша встреча с Олегом Басилашвили в тот раз так и не состоялась, я хорошо запомнил его смешную, талантливую кинопробу. И когда возникла идея сделать кинокомедию по "Сослуживцам" (пьеса 1971 года авторства Эмиля Брагинского и Эльдара Рязанова, по которой сняли "Служебный роман"), то сразу же после мысли, что надо предложить роль Калугиной Алисе Фрейндлих, а роль Новосельцева - Андрею Мягкову, появилась уверенность, что Самохвалова, преуспевающего карьериста, должен играть Олег Басилашвили.
|
Небеса не поскупились, отпустив Басилашвили и высокий рост, и красивое лицо, и обаяние, и осанку, и благородство манер… Я хотел еще упомянуть и его стройную фигуру, но сдержался, зная, что в данном случае как раз заслуги природы нет никакой, а есть подвиг самого артиста. Актер весил около 110 килограммов. Но сила воли, обуздание аппетита, железная, нечеловеческая выдержка - и вот на сцене и экране действует артист завидного телосложения (в одном из интервью актер рассказывал, что ему удалось похудеть до 75 килограммов. - Ред.). Поскольку мой аппетит значительно сильнее, нежели моя же сила воли, на фигуру Басилашвили я взираю с особой ревностью и восхищением, понимая свою несостоятельность в достижении подобного идеала.
Роль Мерзляева - ключевая, одна из самых важных в сценарии "О бедном гусаре замолвите слово..." - писалась сразу же с прицелом на Олега Басилашвили.
Первой реакцией Олега Валериановича после прочтения сценария была обида.
- Почему ты все время предлагаешь мне роли мерзавцев? - спросил он. - Неужели во мне заложено нечто отвратительное?
…Во время премьеры "Бедного гусара" в Доме кино я сидел рядом с Олегом и от полноты чувств высказал все, что я думаю о его актерской работе. И тут артист неожиданно показал свое истинное лицо.
- Раз тебе так нравится со мной работать, - сказал Олег Валерианович, - пиши расписку, что будешь занимать меня в каждой своей следующей картине.
Я взял листок бумаги и накатал обязательство снимать Олега Валериановича в каждом своем следующем фильме. Он взял эту бумагу и бережно спрятал ее в карман.
Через некоторое время мы с Эмилем Брагинским сочинили сценарий фильма "Вокзал для двоих". Предполагалось, что роль Платона, скорее всего, мы предложим Олегу Валериановичу. В это время я случайно встретил Олега в одном из бесчисленных коридоров "Мосфильма". Мы сердечно поздоровались, обрадовались друг другу, и я сказал, что затеваю новую картину и что главную роль я, может быть, предложу Олегу.
- Я не понимаю, что означает это "может быть", - нахально сказал Басилашвили. - У меня в кармане документ, что ты обязуешься снимать меня в каждой следующей ленте. Так что вызывай, я готов!
Пришлось утвердить Олега Басилашвили на главную роль, причем на роль положительного героя.
"Люся сначала показалась страшненькой"
Среди кандидаток на главную женскую роль в комедии "Карнавальная ночь" (а их было предостаточно) значилась и Гурченко - способная студентка второго курса ВГИКа. Были проведены кинопробы. Гурченко пела одну из песен модной в те годы аргентинской актрисы Лолиты Торрес и была непередаваемо похожа на оригинал. Однако кандидатура Гурченко была отклонена как съемочной группой, так и художественным советом. Дело в том, что снимать картину поручили молодому оператору-дебютанту, и он снял Гурченко так, что ее невозможно было узнать: на экране пел и плясал просто-напросто уродец. Несмотря на несомненную одаренность молодой артистки, было ясно, что она никогда не будет сниматься.
Художественный совет единодушно утвердил другую девушку, извлеченную нами из самодеятельности, которая была очаровательна, мило напевала и прелестно улыбалась. Начались съемки. Уже на третий съемочный день я понял, что все мы обманулись. Наша героиня выдала на кинопробе, по сути, все, что умела. Это был ее творческий потолок. И я отправился к директору студии Пырьеву с повинной. Я показал ему первые съемки и попросил разрешения на замену исполнительницы. На кого ее надо было менять, я, признаюсь, точно не знал. Единственное, в чем я был уверен, - это не Гурченко. Однако Иван Александрович предложил именно Гурченко. Я изумился, потому что до сих пор он был активно против. Такой неожиданный поворот во мнении директора "Мосфильма" произошел потому, что за несколько дней до моего прихода Пырьев лично познакомился с Гурченко, рассмотрел ее, побеседовал, и она ему очень понравилась.
К этому времени "Карнавальную ночь" снимал уже другой оператор, маститый и опытный. Тогда я впервые понял, как много зависит в нашем кинематографическом деле от оператора, от гримера, от художника по костюмам…
Приступая к постановке "Гусарской баллады", я, конечно же, наметил Гурченко как одну из кандидаток на главную роль. Кинопроба получилась неудачной. Актриса оказалась не готова к съемке, путала текст, играла вяло, неуверенно. Это огорчило меня. Потом, уже много лет спустя, я узнал, что кинопроба совпала с трудным периодом жизни артистки и именно в эти дни ей было особенно тяжело. Но она как человек гордый не сказала мне об этом ни слова, а я расценил ее неудачу по-своему. Должно быть, я проявил тогда нечуткость. Я решил, что она оказалась актрисой лишь одной роли. И в глубине души поставил на ней крест.
В "Вокзале для двоих" играла себя
Судьба развела нас с Гурченко на долгий срок. Следующая наша несостоявшаяся совместная работа - "Ирония судьбы...". Здесь соединилось несколько фатальных факторов, в результате которых Гурченко так и не сыграла роль Нади Шевелевой, хотя, без сомнения, могла бы это сделать блистательно. Жребий свел Гурченко на кинопробе с Андреем Мироновым. И то, что она играла прежде в паре с Мироновым в "Соломенной шляпке", оказало в данной ситуации дурную услугу обоим исполнителям. Они, как давно и хорошо сыгранный эстрадный дуэт, понеслись в лихой комедийной манере, очень далекой от моих режиссерских намерений. Перед камерой играли два комедийных "зубра", которые не могли соскочить с манеры и интонации "Соломенной шляпки". Это был период, когда я сам прощался с условной комедийной легкостью, искал новую стилистику, другую интонацию. Поэтому и отверг эту уверенную актерскую пару. Боялся, что они собьют меня с толку.
|
...Приглашая Гурченко на роль в "Вокзал для двоих", я, честно говоря, не подозревал, с кем мне предстоит иметь дело. Понимал, что главную роль будет играть замечательная актриса, но что в группе появится атомный реактор, конечно, не предполагал.
В первые же дни мы снимали и эпизод, как наши герои бегут в колонию, чтобы Платон не опоздал к утренней поверке… И здесь артистам пришлось не столько играть, сколько пробежать и пережить то, что предстояло пробежать и пережить их персонажам. Они спотыкались, падали, вставали, снова валились, ползли по снежной дороге, изнемогали от усталости. У Гурченко после этих съемок были вдрызг разбиты обе коленки.
Ее происхождение, социальное окружение детства, доскональное знание провинциальной жизни, умение показать окраинную интонацию оказались неоценимы. Она в какой-то степени играла эту женщину окраины, но в какой-то степени и была ею. Провинциальная баба - часть ее богатой и сложной натуры.
|
О ЛЮБИМОМ БЛЮДЕ
В течение, наверное, лет двадцати я каждое утро готовил себе на завтрак омлет из трех яиц. И мне никогда не надоедало. Во время долгой восьмимесячной экспедиции на Сахалин (Рязанов в 1954-м снимал там документальный фильм "Остров Сахалин" - Ред.) от омлета пришлось отказаться. На острове не было яиц. Кроме меня, в нашей съемочной группе отыскался еще такой же фанат омлета - оператор Александр Кочетков. Прошло уже месяца четыре с начала экспедиции, а мы с Кочетковым не съели еще ни одного яйца. И вдруг мы узнаем, что у сторожа на аэродроме водятся куры. Решение было принято моментально. В магазине купили две бутылки водки и отправились на розыски курятника. Нашли. Представились хозяину. Попросили, чтобы его жена приготовила нам омлет. Для убедительности поставили на стол бутылку водки. Сторож осторожно спросил:
- Из скольких яиц?
Не моргнув глазом, мы ответили дружным дуэтом:
- Из тридцати шести!
После небольшой паузы хозяин попросил жену исполнить желание гостей... Через короткое время на столе в огромной сковородке шипел и урчал омлет из трех дюжин яиц. Хозяин выпивал вместе с нами, но к омлету не притрагивался. Не берусь описать наши чувства... Нам было тогда по 26 лет, молодые, здоровые. Такого гастрономического счастья мы больше никогда не испытывали. Дружно чавкая, мы расправились с омлетом. Далее мы неуверенно сказали: "Большое спасибо!" - но из-за стола не встали. В комнате повисла пауза.
Наконец кто-то из нас - не важно кто - сказал нерешительно:
- А нельзя приготовить еще один небольшой омлетик...
А второй добавил:
- Это наша самая любимая еда... А мы не ели ее уже четыре месяца.
- Из скольких яиц? - тускло спросил сторож.
Мы переглянулись. Хотелось назвать цифру побольше, но нагличать мы все-таки не посмели.
- Из восемнадцати, - скромно сказал кто-то из нас. Не важно кто.
Хозяин крякнул, сделал знак жене, и мы начали разливать вторую бутылку. Не стану скрывать, мы дружно подмели и вторую сковородку. Поблагодарили. Расплатились. И уехали. В результате на рыло вышло по 27 штук яиц. Если вдуматься, не так уж и много. За четыре месяца нормальной жизни мы бы их съели куда больше. Посчитайте. Ведь наши ежедневные утренние омлеты состояли у каждого из трех яиц...
|